Тайна пропавших картин (СИ) - Солнцева Ольга М. (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
– Здрасте! – сказала я и на всякий случай одарила его очаровательной улыбкой. Но, судя по его реакции, он вообще представления не имел, что есть такой вид коммуникации между людьми. Следователь не то, что не улыбнулся мне в ответ, он даже не поздоровался. А тут же в лоб спросил:
– Где вас черти носят?
С такими, как этот товарищ, поведёшься, от хмурости умрёшь! Улыбка слетела с моего лица, как птичка. А в голосе появился открытый, нескрываемый сарказм:
– Вообще-то я работаю… Я отскакивала за бумагами… Вот, – и я ткнула пальцем в закрытую сумку.
– За бумагами, – недовольно пробурчал он. – Зайдите-ка через пяток минут в кабинет директора. У меня к вам есть разговор… А я пока – покурить…
Хотя я проворчала, отойдя от него, что-то типа «Командуют тут всякие», меня словно током пробило. Я почувствовала, что начинаю вся дрожать, и совладать с этой дрожью не в состоянии. Зачем я ему нужна? А если он (или кто-то еще) видел, как я из музейного окна сиганула? Вслед за картиной… Да нет, быть такого не может! Там же кусты…
В коридоре я снова столкнулась с Романом. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но моя реакция была опять очень категоричной.
– Не сейчас! – гаркнула я.
И бедный Ромэо растерянно заморгал ресницами.
Я помчалась в кабинет директора, надеясь, что Рисыч меня просветит, зачем моя персона понадобилась следователю. Все же Тимофей Борисович – свой, и легче узнать плохую новость от него, чем от этого строгого дяденьки.
Рисыч пока был у себя. То есть в своем директорском кабинете.
И, кажется, он был также вне себя.
– Арсения! Где тебя носит? – заорал он, как только меня увидел. – Этот Бегунов…
– Прыгунов, – быстро вклинилась я, поправив начальника.
– Чего?… Какая разница! Он, как только заявился, опять потребовал всех собрать. А Вашего Величества на месте не оказалось! Где ты была?!
– Да я о бумагах вспомнила, Тимофей Борисыч, – начала тихо оправдываться я, давая возможность начальству выкричаться и самоутвердиться. Главное, показать, что ты очень-очень виноватая и сожалеешь о случившемся.
– Ты не могла о них вспомнить, когда бегала утюг выключать? – язвительно поинтересовался он. Но тут же оттаял: – Ладно. Ты только больше никуда не исчезай. А то ведь все шишки всегда на начальство падают.
– Хорошо, Тимофей Борисыч, не буду…
Я снова направилась в наш служебный «кабинет», чтобы оставить там сумку. Зашла. В комнате никого не было. Я огляделась по сторонам, взглянула на пол, на подоконник в поисках «улик», которые случайно – в спешке – могла где-нибудь оставить. Вроде все чисто.
Вдруг дверь резко распахнулась, и я увидела Прыгунова. Или Бегунова?.. Уже сама запуталась с этой «лошадиной фамилией»!
– Арсения Васильевна! Зайдите в мой кабинет на минуточку! – тоном, не подразумевающим отказа, произнес он. И тут же исчез.
– Ни тебе «здрасте», ни тебе «пожалуйста», – буркнула я себе под нос и потопала в кабинет Рисыча. Этот Прыгунов уже называет его своим!
В коридоре стояло еще одно знакомое лицо: помощник Митяев. Я так понимаю, что цель его была следить, чтобы дороги работников музея не пересекались. В отличие от своего невоспитанного начальника, Митяев вежливо кивнул.
Я прошла в кабинет Плохих. Хотя я хорохорилась перед самой собой, мне было страшно: внутри всё дрожало. А что, если всё-таки кто-то меня заметил выпрыгивающей из окна и сообщил об этом товарищу следователю?
В любимом кресле нашего Рисыча восседал Бегунов-Прыгунов. Он пронзил меня взглядом, который сообщал каждому и всякому: «Мне всё про тебя известно!»
Я закрыла за собой дверь и без приглашения присела на стул подальше от него. Сердце мое в это время выстукивало такую дробь, что я боялась быть услышанной.
– Далековато! – скривил он рот. – Садитесь-ка лучше поближе. Я вам собираюсь кое-что показать.
Я подавила вздох и послушно пересела.
На столе перед Прыгуновым лежали перевернутые картинкой вниз фотографии. Он протянул мне одну из них. Тем же макаром, каким она лежала на столе, то есть картинкой вниз. И тут у меня началось такое сердцебиение, что любой бы врач срочно, на скорой помощи, отправил меня в больницу. Мысли в голове панически обгоняли одна другую. Что там? Я?! Сфотографирована в тот момент, когда выбрасываю картину из окна? Или когда сама, вслед за ней, выбираюсь из музея, как жулик?
– Ну, что же вы медлите? – раздраженно спросил Прыгунов. – Переворачивайте же! И смотрите внимательно: знаете ли вы этого человека? – задал он вопрос.
Я тут же поняла, что там не я. Сердце медленно, но уверенно, начало замедлять свой бег. Но только на мгновение. До той секунды, когда я перевернула фотографию. Тут же оно вновь забарабанило так, как будто хотело выбраться наружу. А я вздрогнула.
Хотя человек там и стоял боком, но …как могла я не узнать эти темные прямые закрывающие уши волосы, этот прямой нос и умопомрачительный профиль? Да, это был Глеб! Мой милый, дорогой, как память, Глеб!
Но что-то странное было в этой фотографии. Где это он?
…О нет! Не может быть! Ведь это один из залов нашего музея! А что делает Глеб? Он стоит, повернувшись боком, и тянет руки к картине «Девушка, сидящая у окна». Зачем? Ничего не понимаю! Я взглянула на молчавшего Прыгунова. Конечно, что он еще мог делать? Сидел и смотрел на мою реакцию!
– Вы узнали этого человека? – быстро спросил он.
– Нет! – так же быстро выпалила я.
– А мне показалось…
– Вам показалось!
– …Вы вздрогнули, когда увидели этого человека, – закончил свою мысль Прыгунов.
– Я вздрогнула, когда увидела, что этот человек пытается снять со стены картину! Это просто безобразие! Вы нашли его?
Я испытующе посмотрела на Прыгунова. Больше всего на свете я сейчас боялась, что он ответит: «Да, нашли! И уже арестовали!»
На лице у следователя в три секунды отразился целый букет эмоций: удивление от моей наглости, недоверие, сомнение…
– А как вам удалось сделать снимок? – задала я вопрос, который меня очень волновал.
– Вообще-то у вас в музее есть скрытые камеры!
Мои глаза полезли на лоб. А я и не знала! Вот могла бы попасться, если бы бегала из служебной комнаты в архив с картинами! Да, действительно, что ни делается, все – к лучшему! (Это я о моих сегодняшних утренних приключениях).
– Ну, что же, не смею вас больше задерживать, Арсения Васильевна! – холодно произнес Бегунов. – Напоминаю о том, что если вы что-то вспомните, тут же мне звоните. А пока из города никуда не уезжайте.
– Хорошо, эээ… – я попыталась вспомнить его имя-отчество. Увы! На моей полочке в голове «лежала» только его фамилия, да и то постоянно выскакивала и путалась: то ли Бегунов, то ли Прыгунов. – До свидания…
Несмотря на все события, произошедшие в музее и со мной за последнее время, дальше начался, или точнее, продолжился мой обычный рабочий день. Со всеми побегами туда-сюда и разговорами со следователями время уже подошло к часу дня.
Все я делала в этот день машинально, а сама мыслями была совсем не в музейно-исторической области.
Что же получается? Моя школьная любовь Глеб Сидоров стащил эти несчастные картины? Зачем?! А может, я ошиблась, и это все-таки был не он? Но разум говорил: ОН! Двух таких одинаковых людей быть не может!
Да… но тогда каким образом картины оказались у меня дома? Он принес?
О женский мозг! Я стала лихорадочно вспоминать, в каком состоянии была моя квартира в то время, когда Глеб ступил на порог небезызвестной вам жилплощади. (Если это он ступил). Но потом я опомнилась и стала рассуждать так, как было нужно в данной ситуации, то есть логически. Итак, у меня есть подозрение (которое я, разумеется, в себе давлю), что Глеб меня абсолютно не помнит. И тем более, не знает, где я живу. Но… если вспомнить мою гипотезу, что в краже принимал участие кто-то из наших работников музея, то, вполне вероятно, этот сообщник украл ключ из моей сумки и отдал Глебу. А тот, не зная, куда несет картины, прямо направился ко мне домой. Так что, какой бы беспорядок не существовал в нашей квартире на тот момент, Глеб не мог даже предположить, кому принадлежит данное жилье.
