Стоя в тени - Маккена Шеннон (хороший книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Эрин оглядела стены своего скромного жилища, с тоской взглянула в единственное окно, выходящее на глухую кирпичную стену, вздохнула и потянулась к ежедневнику. Перелистав его, она пополнила список первостепенных дел следующей записью: «Позвонить в агентство. Поручить Тонии покормить Эдну. Позвонить маме. Собрать в дорогу сумку». После этого она набрала номер агентства секретарей-машинисток.
— Говорит Эрин Риггз, — бодро сообщила она автоответчику. — Передайте, пожалуйста, Келли, что в понедельник я не выйду на работу в адвокатской конторе «Уингер, Дрекслер и Лоу», так как срочно отбываю в деловой вояж. На телефоне один денек вместо меня пусть посидит кто-нибудь другой, а протоколы последних судебных заседаний я допечатаю во вторник, когда вернусь. Желаю приятно провести выходные.
Кладя трубку, Эрин почувствовала легкий укол совести из-за того, что не уведомила своего работодателя заранее. За подобные вольности ее вполне могли уволить. Однако риск на сей раз был оправдан: вознаграждение, обещанное Мюллером, превышало ее двухнедельный заработок. Дисциплина в машинописном бюро хронически хромала, при ставке в 13 долларов за час адского труда никто там надолго не задерживался, что позволяло ей надеяться, что все пройдет без осложнений.
Эрин давно взяла за правило относиться ответственно к любой работе, всегда выкладывалась на полную катушку и добивалась прекрасных результатов. Именно поэтому у нее на душе остался неприятный осадок, когда она лишилась места помощника хранителя коллекции кельтских античных раритетов в музее института Хапперта.
Этим она была обязана интригам своей начальницы, зловредной Лидии, которая поспешила избавиться от нее, как только в средствах массовой информации разразился скандал в связи с судебным процессом над ее папашей. Эрин поставили в вину то, что она будто бы чересчур озабочена семейными проблемами и вообще бросает тень на репутацию музея. В день своего позорного увольнения Эрин с трудом отбилась от полчища репортеров, живо интересовавшихся, как она оценивает порнографический видеофильм, снятый скрытой камерой в номере, где проходили тайные свидания Эда Риггза с его любовницей. Как попали эти материалы в Интернет, Эрин оставалось только гадать. Но мать ее вскоре впала в глубокую депрессию.
Как ни старалась Эрин отогнать ужасные воспоминания об этой истории, сколько ни внушала себе, что стыдиться ей вопреки клеветническим утверждениям лицемерной Лидии нечего и нужно постоянно быть чем-то занятой, чтобы не свихнуться от дурацких мыслей, обида прочно засела в ее сердце.
В очередной раз помянув недобрым словом и Лидию, и отца, она деловито заточила красный карандаш и вычеркнула первую пометку. Настроение у нее слегка поднялось: раз одно дело сделано, значит, она небезнадежна. Хотя, мысленно отметила она, делать в ежедневнике запись и спустя минуту вычеркивать ее — это настораживающий симптомчик.
Оптимизма у нее заметно поубавилось, как только она вспомнила, что давно пора оплатить мамины счета. Но прежде чем просмотреть их, она позвонила Тонии.
— Привет! Это Эрин Риггз. Я завтра уезжаю по срочному делу на побережье. Ты не могла бы забежать ко мне и покормить Эдну? Если не сможешь, я не обижусь. Пока, позвоню тебе, как только вернусь.
Положив трубку, Эрин перевела дух и стала изучать уведомления, поступившие на мамин адрес в последний месяц, — она забрала их у Барбары, когда навещала ее на прошлой неделе, и положила в отдельную папку, чтобы не перепутать с уже скопившимися аналогичными предупреждениями. На многих конвертах стоял пугающий красный штемпель: «Последнее напоминание!» Их она решила сложить в отдельную стопку.
В общую же пачку угрожающих посланий легли: повторные строгие предупреждения об ответственности за неуплату налогов, просроченные закладные, счета за телефон, предупреждение о жестких санкциях из ипотечного банка и скорбное письмо из колледжа, в котором училась Синди. В нем казначей этого почтенного учебного заведения с сожалением сообщал родителям девушки, что она будет лишена стипендии за систематическую неуспеваемость.
Эрин ахнула и зажала рот рукой. Но паниковать ей было некогда, поэтому она продолжала спокойно действовать по намеченному плану: сложила письма с угрозами в одну стопку, уведомления о просрочке платежа — в другую, а неоплаченные счета распределила на три категории — «Безотлагательные», «Срочные» и «Терпящие». После этого она сравнила общую сумму задолженностей с остатком на мамином банковском счете и похолодела: накоплений не хватало даже на погашение безотлагательных долгов. Воображение нарисовало Эрин кошмарную перспективу, от которой у нее по спине пробежали мурашки.
Дело шло к тому, что за долги у матери опишут и отберут дом, а ее саму упекут надолго в психушку. Если, конечно, Барбара прежде не наложит на себя руки. Матери требовалось как можно скорее устроиться на работу. Ей не повредило бы также прекратить целыми днями лежать на диване и начать убираться в комнате, стирать и готовить себе пищу.
Вспомнив, в каком диком виде Барбара предстала перед ней в последний раз, Эрин уронила голову на стопку конвертов и дала волю слезам.
Немного успокоившись, она глубоко вздохнула и напомнила себе, что распускать из-за любого пустяка нюни стыдно и бессмысленно, — в этом она убедилась, выплакав океан слез только за минувшие несколько месяцев. Надо действовать, искать свежие идеи и неординарные решения проблемы. Только вот откуда же их взять, если варишься в собственном соку и почти полгода практически ни с кем не общаешься? Как известно, одиночество и уныние отупляют мозг и сказываются на мыслительных способностях.
Письмо от Клода Мюллера оказалось очень своевременным. Этот богатый коллекционер, исполнительный директор благотворительного фонда «Куиксилвер», помешанный на памятниках древней кельтской культуры, вышел на Эрин Риггз абсолютно случайно, просматривая сетевые объявления о последних археологических открытиях. Он попросил ее выслать ему копию своего реферата докторской диссертации, чем ей чрезвычайно польстил, и между ними завязалась переписка.
Вскоре мистер Мюллер пригласил ее для консультации в Чикаго: ему требовалось ее компетентное мнение о подлинности его последних приобретений. Эрин провела скрупулезную экспертизу и была щедро вознаграждена. Правда, чек ей передал не сам клиент, а его секретарь, — мистер Мюллер отбыл накануне встречи с Эрин по срочному делу в Париж.
Не довелось ей лично познакомиться с ним и во время трех следующих выездов по его просьбе в различные города. Гонорар за ее услуги всегда был вполне удовлетворительным и выплачивался незамедлительно. Эрин заплатила за квартиру, выплатила проценты по ипотеке и погасила кое-какие мамины долги, главным образом за лекарства. На этот раз часть вознаграждения она собиралась потратить на оплату безотлагательных долгов Барбары.
Эрин гордилась тем, что консультирует Клода Мюллера. Он оплачивал ее транспортные расходы, сам заказывал для нее авиабилеты, всегда только в салоне первого класса, его доверенные лица были вежливы и предупредительны, а главное — предметы, представляемые ей для экспертизы, были подлинными произведениями искусства, которыми не всякий мог даже полюбоваться.
Эрин наморщила лоб и стала подбирать уместные выражения, осознавая, что очень важно ответить Мюллеру деликатно, тепло и деловито, но без подобострастия и заискивания. Судя по тому, что он проявил заинтересованность в ней как в специалисте высокого класса, ему не было известно, что ее уволили с работы в археологическом музее в Сиэтле. И слава Богу. Видимо, ей все же придется перебраться в другой город, чтобы навсегда избавиться от страха перед шлейфом сплетен и домыслов, который тянется за ней из прошлого. Но только вот как ей быть с мамой и сестрой? Обе они такие беспомощные, такие несамостоятельные, за ними нужно постоянно присматривать, иначе пропадут…
Она по крупицам собрала всю имевшуюся в Сети информацию о Клоде Мюллере и выяснила следующее. Он избегал излишней шумихи вокруг собственной персоны, но при этом снискал славу щедрого мецената. Фонд «Куиксилвер» выделял значительные суммы на гранты для искусствоведов и археологов, ведущих перспективные исследования. Сам Мюллер в свои сорок с небольшим лет жил отшельником на каком-то острове у южного побережья Франции.
