Завтра утром - Джексон Лайза (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Точно не хочешь кусочек? — спросила Симона, поливая устрицы острым соусом.
— Нет, я правда наелась.
Никки начала прихлебывать чай, стараясь не смотреть на часы каждые пять минут. Ее подруга сражалась с капустным салатом, жареной картошкой, креветками, устрицами и крабовой выпечкой. Во второй раз заиграли «Джингл Белл Рок».
— Ладно, Джейк мне не светит, ну и переживу, — философски произнесла Симона. — Я же смогла жить без Эндрю, правда?
— Да, и справилась лучше, чем все мы. — Они редко говорили об Эндрю или о том, что он порвал с Симоной за неделю до смерти. Никки была далеко не уверена, что ее подруга безболезненно пережила все это, но спорить не хотелось.
— Ну а ты? Почему ты все время торчишь либо дома, либо на работе? Я начинаю думать, что у тебя есть тайный любовник, которого ты ото всех прячешь.
Никки чуть не расхохоталась. Со времени ее последнего свидания прошло несколько месяцев, с Шоном, своим последним серьезным увлечением, она рассталась уже давно.
— Думай на здоровье. Мне нравится казаться загадочной.
— Тебе это удается.
— Мне? — Никки покачала головой и стащила ломтик картошки. — Я как открытая книга.
— Эта открытая книга слишком много работает, — сказала Симона, когда официантка снова наполнила стакан Никки, а из музыкального автомата понеслась старая мелодия Джимми Баффетта. Сквозь звяканье столовых приборов и шум разговоров доносились звуки «Маргаритавилля».
— Просто не все работают в теплом местечке в управлении градостроительства.
— Достало уже это теплое местечко, только и слушаешь, как эти архитекторы ругаются, ссорятся, и вообще… не знаю, не хотелось бы провести так всю оставшуюся жизнь. Ты хотя бы любишь свою работу. — Симона положила вилку на стол. — Ладно, я лучше расскажу новости.
— Кроме того, что ты пытаешься превратить гея в натурала. — Никки допила чай и разгрызла кубик льда.
Симона пропустила подначку мимо ушей.
— Я хочу переехать.
— Что? — Удивившись, Никки поставила стакан и едва не подавилась льдом.
— Что слышала.
— Но куда и зачем?
— Не знаю. Куда-нибудь отсюда. В Ричмонд, например.
— В Ричмонд? — Никки не верила собственным ушам. Она никогда не слышала, чтобы Симона собиралась уехать из Саванны.
Подруга ковыряла креветку. Не глядя Никки в глаза.
— Или в Чарльстон.
— А что это ты вдруг?
Из-за соседнего столика поднялась пара, шумно отодвинув стулья.
— Никки, ты же понимаешь, что я имею в виду. Ты уже столько лет твердишь, что хочешь куда-то переехать. В Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. Я не собираюсь ехать через всю страну. Я хочу жить достаточно близко, чтобы навещать родителей, и достаточно далеко, чтобы иметь свой дом, собственный дом. Мне это нужно, Никки. Здесь я никак не выберусь из рутины. С тех пор, как умер Эндрю. Мне нужны перемены.
Что ж, может быть. Симона не только была единственным ребенком в семье с солидным наследственным капиталом — она также получала проценты с наследства Эндрю. А у Эндрю была земля, которую он унаследовал от Наны, и приличный счет в банке. Их семьи всегда спорили по поводу того, что эта часть семейного состояния отошла Симоне, а не родителям Эндрю, но Никки не придавала этому значения.
— Я думала, что ты поймешь, — говорила Симона. — Ты же всегда ищешь чего-то интересного. Ты всегда так увлечена работой.
— Да уж, очень захватывающие статьи об очередном проекте реконструкции исторического центра или о выборах в школьный совет.
— Но ты помогла поймать Дики Рея Бискейна.
— Да, и мир стал лучше, — хмыкнула Никки, вспомнив этого ублюдка, кузена Монтгомери. Толстозадый подонок.
— Стал, — убежденно сказала Симона. У соседнего столика официант украдкой сунул в карман чаевые и только потом забрал тарелки и вытер скатерть влажной тряпкой. — Дики Рей устраивал собачьи бои. — Она передернула плечами. — Жуть. Ты оказала миру большую услугу. А сейчас ты идешь по следу Гробокопателя, так ведь? — Глаза Симоны засияли. — Я читала утреннюю статью. Ты за чем-то охотишься! — Она перегнулась через стол, словно чтобы поделиться секретом. — Я не специалист по журналистским расследованиям, но готова поспорить: ты так часто смотришь на часы и мобильник, потому что тебе явно куда-то нужно идти, верно?
— Все так очевидно?
— Да. И бьюсь об заклад, что это связано с теми убийствами, так?
Никки уклонилась от ответа.
— Многого сказать не могу, но в первый раз за долгое-долгое время у меня появилась возможность доказать Тому Свинну, что я чего-то стою, и я не собираюсь ее упускать.
— Ясно… — Симона кивнула и впилась зубами в креветку. — Тогда понятно. Никки, но ведь дело Шевалье закончилось много лет назад.
— А мне кажется, что вчера.
— Да нет, намного раньше. Лет десять назад. Я там была. Я помню. — Она вздрогнула, и Никки заметила, что руки ее покрылись мурашками. — Я слышала, что несколько недель назад Шевалье выпустили. Просто не верится! Псих убивает свою девушку и почти всю ее семью, его сажают в тюрьму, а потом по каким-то формальностям выпускают! — Симона сразу посерьезнела и побледнела. — Знаешь, что-то неправильно в этой системе, если случаются такие вещи.
Никки не могла с ней не согласиться, но не хотела думать о Лирое Шевалье, его кровавом преступлении и о том, как она чуть не сорвала расследование, сообщив в газете информацию, полученную от отца, судьи, который вел тогда процесс. Это чуть не стоило отцу работы и, возможно, разрушило политические амбиции, которые он лелеял. И вот сейчас Шевалье на свободе. Она согласилась с Симоной; так нельзя. Снова взглянула на часы и извинилась:
— Извини, но мне правда пора бежать.
— Да, точно, тебя ждет материал, который просто умоляет, чтобы Никки Жилетт им занялась.
Никки улыбнулась, но, открыв кошелек, простонала. В спешке она забыла забежать в банк, и теперь у нее не было ни гроша.
— Ты не поверишь, но…
— Не беспокойся, за чай я заплачу, — засмеялась Симона. — Как получишь Пулитцеровскую премию, вернешь! — Она подняла было руку, собираясь позвать официантку, но замерла. Ее улыбка погасла, а брови сдвинулись.
— Что это за тип?
— Какой тип?
— Там, в кабинке… — она подбородком указала на угловую кабинку у боковой двери, которая как раз захлопывалась. — Он сидел лицом ко мне, и пару раз я замечала, как он смотрит в нашу сторону… Показался знакомым, но… — Между ее бровями пролегли морщинки. — А может, я все придумываю.
У Никки пересохло во рту. Она смотрела сквозь стеклянные двери и окна в темноту, но лишь смутно различала пустой тротуар. Быстро перевела взгляд на окна у парадного входа, но никого не увидела в тени. Никакой полускрытой фигуры.
— Он наблюдал за нами?
— Надеюсь, нет. — Лоб Симоны прорезали жесткие линии. — Наверное, у меня галлюцинации. Я слишком нервничаю в последнее время.
— Почему?
— Не знаю. У меня такое чувство… — Ее голос сорвался, и она вздохнула. — Знаешь, мне действительно пора уезжать из этого дома.
— Какое чувство?
Симона подняла сумочку из-под стула и перебросила ремешок через плечо.
— Да ничего. — Никки это, похоже, не убедило, и Симона добавила: — Честное слово. Не забывай, я ведь так замоталась, что уже гоняюсь за геями.
Никки вспомнила о записке, которую нашла в кровати, и при этой мысли по коже побежали мурашки. Если она поделится этим с Симоной, то еще больше расстроит ее.
— Если тебя что-то беспокоит…
— Может, это просто зима. Рождество и все такое. Мы с Эндрю сблизились как раз зимой… но ведь это было так давно. Почти тринадцать лет назад. Знаешь, странно: мы с тобой могли быть родственницами… ты могла быть тетей моих детей. Тетушка Ник, как тебе?
— Очень знакомо. Примерно так меня зовет дочка Лили.
Симона явно переживала смерть Эндрю ничуть не менее тяжело, чем другие члены семьи. Может, ей нужно ненадолго уехать. Прочь от воспоминаний. Прочь от лучшей подруги, к тому же сестры человека, которого она любила. Прочь от призраков прошлого.
