Моя кузина Рейчел - дю Морье Дафна (книги полностью бесплатно TXT) 📗
— Делайте что хотите, — говорил я, — прикажите вырубить мелколесье, валить деревья, засадить склоны кустарником, делайте все, что подсказывает ваша фантазия. Что касается меня, то я абсолютно лишен чувства линии.
— Но я хочу, чтобы вы остались довольны результатом, Филипп, — возразила она. — Все это принадлежит вам, а когда-нибудь будет принадлежать вашим детям. Что, если я проведу здесь изменения по своему вкусу и, когда все будет готово, вы останетесь недовольны?
— Я не останусь недоволен, — ответил я, — и перестаньте говорить о моих детях. Я твердо решил остаться холостяком.
— Что крайне эгоистично и очень глупо, — сказала она.
— А по-моему нет. По-моему, оставаясь холостяком, я избавлю себя от многих неприятностей и душевных переживаний.
— Вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы потеряете?
— Если человек ищет тепла, покоя, простоты, которая радует глаз, то все это он может получить от собственного дома, если по-настоящему его любит.
К моему удивлению, она так громко рассмеялась, что Тамлин и садовники, работавшие на дальнем конце участка, подняли головы и посмотрели на нас.
— Когда-нибудь, когда вы влюбитесь, — сказала она, — я напомню вам об этих словах. Тепло и покой каменных стен! И это в двадцать четыре года!
Ах, Филипп!
И она снова залилась своим жемчужным смехом. Я не мог взять в толк, что смешного она нашла в моих словах.
— Я отлично понимаю, что вы имеете в виду, — сказал я. — Так уж вышло, но эта сторона меня никогда не привлекала.
— Это более чем очевидно. Должно быть, вы приводите в отчаяние всю округу. Бедная Луиза…
Но я вовсе не собирался обсуждать достоинства Луизы или, того не легче, выслушивать лекцию на тему любви и супружества. Мне было куда интереснее наблюдать за работой кузины Рейчел в саду.
Октябрь стоял сухой и мягкий; первые три недели дождей почти не было, и Тамлин со своими людьми на славу поработал под присмотром кузины Рейчел. Мы сумели по очереди наведаться ко всем арендаторам, которым, как я полагал, наши визиты доставили огромное удовольствие. Каждого из них я знал с детства и часто бывал на их фермах, что к тому же входило в мои обязанности. Но кузине Рейчел, воспитанной в Италии для совсем иной жизни, наши визиты принесли новые впечатления. В обращении с арендаторами она проявляла удивительный такт и умение находить общий язык, и я с истинным наслаждением наблюдал за их беседой. Сочетание в манерах гостьи доброжелательности и простоты сразу располагало к ней людей, и, относясь к ней с особой почтительностью, они чувствовали себя спокойно и непринужденно. Все ее вопросы были как нельзя более уместны, их ответы просты и не менее уместны.
Кроме того, и это привлекло к ней многие сердца, оказалось, что она разбирается во всех их хворях и умеет приготовлять различные лекарства.
«Любовь к садоводству, — объясняла она им, — дала мне знание трав. В Италии мы обязательно изучаем такие вещи. Из одних растений мы делаем бальзам, которым надо растирать грудь при хрипах, из других — мазь от ожогов». Она учила их, как делать tisana — отвар от несварения желудка и бессонницы — по ее словам, лучший в мире ночной колпак, и рассказывала, что соком некоторых фруктов можно излечить любую болезнь — от воспаления горла до ячменя на глазу.
— Знаете, чем все это кончится? — как-то заметил я. — Вы станете местной повитухой. За вами станут посылать по ночам, чтобы принимать роды, и у вас не будет ни минуты покоя.
— Для таких случаев тоже есть tisana — из листьев малины и крапивы.
Если женщина пьет ее в течение шести месяцев, она рожает без боли.
— Какое-то колдовство, — сказал я. — Едва ли они сочтут возможным прибегать к вашим настоям.
— Что за вздор! Почему женщина должна страдать? — возразила кузина Рейчел.
Иногда после полудня, о чем я и предупреждал ее, кто-нибудь из местных дворян приезжал к ней с визитом. На «джентри», как называл их Сиком, кузина Рейчел производила столь же неотразимое впечатление, как и на простых людей.
Я довольно скоро понял, что Сиком на седьмом небе. Когда во вторник или в четверг около трех часов пополудни к дому подкатывал экипаж, он неизменно ждал в холле. Старик по-прежнему носил траур, но в дни визитов надевал новый сюртук, который берег специально для таких случаев. В обязанности злополучного Джона входило открывать прибывшим двери и отводить их к своему мэтру, который, важно вышагивая (о чем я незамедлительно узнавал от Джона), препровождал гостей из холла в гостиную. Эффектно (это уже от кузины Рейчел) распахнув дверь, он возглашал имена, совсем как председательствующий на банкете. Рейчел рассказывала мне, что Сиком заблаговременно обсуждал с ней возможность появления того или иного посетителя и представлял краткое изложение истории его семьи вплоть до последних дней. Как правило, его предсказания сбывались, и нам оставалось только предположить, что слуги соседствующих имений изобрели особый способ предупреждать друг друга о намерениях своих господ, в чем-то схожий с тем, как дикари в джунглях общаются друг с другом посредством ударов тамтама. Например, Сиком сообщает кузине Рейчел, будто ему доподлинно известно, что миссис Тримейн распорядилась подать экипаж в четверг и что она привезет с собой свою замужнюю дочь миссис Гау и незамужнюю дочь мисс Изабель; при разговоре с мисс Изабель госпоже не следует упускать из виду, что юная леди страдает дефектом речи. Или: вполне вероятно, что во вторник пожалует престарелая леди Тенрин, поскольку в этот день она всегда навещает свою внучку, которая живет милях в десяти от нас; госпожа должна хорошенько запомнить, что при леди Тенрин ни в коем случае нельзя упоминать про лис, так как перед рождением старшего сына она испугалась лисы и бедный джентльмен по сю пору носит на левом плече родимое пятно.
— И знаете, Филипп, — после отъезда гостьи сказала кузина Рейчел, — все время, пока она сидела у меня, приходилось избегать разговора об охоте.
Но тщетно, она постоянно возвращалась к этой теме, словно мышь, почуявшая запах сыра. В конце концов, чтобы угомонить ее, мне пришлось сочинить историю про охоту на диких кошек в Альпах, чем никто никогда не занимался, поскольку это просто невозможно.
Когда последний экипаж благополучно выкатывал на подъездную аллею и я, украдкой выйдя из парка, через заднюю дверь возвращался домой, кузина Рейчел всегда встречала меня какой-нибудь историей о только что отбывших визитерах.
Мы смеялись. Она поправляла перед зеркалом волосы, укладывала на место подушки, а я тем временем разделывался с остатками сладкого печенья, которым лакомились гости. Все это походило на игру, на молчаливый сговор, и тем не менее, думаю, она была счастлива в минуты, когда, сидя в гостиной, непринужденно беседовала со мной. Она не скрывала своего интереса к людям, к их жизни, мыслям, поступкам. «Но, Филипп, — не раз говорила она мне, — вы не понимаете, насколько все здесь для меня внове. Здешнее общество так не похоже на флорентийское. Мне всегда хотелось знать, как живут в Англии, в деревне. Теперь я начинаю знакомиться с вашей жизнью, и она доставляет мне истинное удовольствие».
Я брал из сахарницы кусок сахара, раскалывал его и отрезал ломтик кекса с тмином.
— Не могу представить ничего более скучного, чем обсуждение банальностей — не важно, во Флоренции или в Корнуолле.
— Ах, вы безнадежны и кончите свои дни ограниченным человеком, у которого в мыслях только турнепс да капуста.
Я бросался в кресло и, чтобы испытать ее, клал ноги в грязных сапогах на скамеечку, исподтишка наблюдая за ней. Она ни разу не сделала мне замечания, как будто ничего не видела.
— Продолжайте, — говорил я, — поведайте мне о последних сплетнях в графстве.
— Зачем рассказывать, если вам это неинтересно?
— Затем, что мне приятно вас слушать.
Итак, прежде чем подняться к себе и переодеться к обеду, кузина Рейчел потчевала меня новейшими сплетнями со всех концов графства: кто с кем обручился, кто за кого вышел замуж, кто ожидает прибавления семейства. За двадцать минут беседы она могла получить гораздо больше сведений от незнакомого человека, чем я от близкого знакомого за долгие годы.
