Чужая жена - Робардс Карен (список книг .TXT) 📗
– Как у него дела?
И опять голос Тома стал другим. Едва упомянув Льюиса, она воздвигла между собой и Томом барьер. Ей тут же захотелось взять обратно свои слова.
– У него все хорошо.
– Честно говоря, я позвонил из-за него.
– Вот как?
Ледяная нотка в голосе.
– Да. Как только мы с вами закончим разговор, я отправлю ему по факсу образец статьи для рекламной кампании в прессе. Он просил меня подготовить кое-какие материалы, которые мы могли бы использовать против Уорда.
– Если вам нужен Льюис, почему вы не позвонили ему? – спросила Ронни. – У него три телефона. В Седжли, в Джексоне и в Вашингтоне.
– Я звонил. Ни один из трех не отвечает.
– Понятно. – Ронни глубоко вздохнула. – Значит, поэтому вы набрали мой номер. Хорошо, что вы меня застали.
– Да. Это очень хорошо.
– Наверное, нам нужно прощаться, чтобы вы поскорее отправили ваш факс.
– Ронни…
– Что такое?
Он заговорил не сразу:
– Вы правы. Нам пора прощаться.
– Хорошо. До свидания.
– Пока.
Ронни отвела трубку от уха и с минуту молча смотрела на нее. Она хотела… А что, собственно, она хотела сказать? “Когда ты вернешься? А ты вообще вернешься?”
Она не могла. Ведь он даже не ради нее позвонил. Он не желал иметь с ней дела, поскольку она замужем, а он не сволочь.
Сволочь.
Она опустила трубку на рычаг и едва не расплакалась.
Едва. Потому что она не позволит такой сволочи, как Том Куинлан, довести ее до слез.
Далеко не все занятия Ронни были связаны с избирательной кампанией. Вместе с Льюисом она летала на похороны коллеги Льюиса по сенату – он погиб в авиакатастрофе. Она была членом попечительских советов некоторых общественных организаций и посещала заседания. Много времени отнимали дела, связанные с очередным Международным конкурсом балета, который должен пройти в Джексоне в 1998 году.
Кроме того, вовсю развернулась подготовка ко дню рождения Льюиса. Кто-то должен был взять на себя организацию праздничного приема, а поскольку Дороти стала быстро утомляться (еще в прошлом году она была значительно энергичней), заботы хозяйки праздника полностью легли на плечи Ронни. Создавалось впечатление, что у Ронни совершенно не было времени на то, чтобы думать о Томе Куинлане.
Ошибочное впечатление.
Она считала – точнее, надеялась, – что Том не пропустит дня рождения сенатора. Она была почти уверена, что он приедет. Приглашения Льюиса практически никогда не отклонялись.
Торжества были назначены на субботу, а в среду пришла карточка, извещающая, что Том подтверждает свое присутствие. В этом году было решено упростить корреспонденцию и рассылать карточки для ответов вместе с приглашениями, как это делается перед свадьбой.
Мистер Томас С. Куинлан получил приглашение на два лица.
В ответе говорилось, что в субботу они прибудут”.
Ронни спрашивала себя, привезет ли Том свою подружку, на которой, по словам Tea, он вскоре собирался жениться. Ей было не по себе. Она отдавала себе отчет, что ревнует к женщине, которую никогда в жизни не видела. К подружке. У нее темнело в глазах, когда она мысленно произносила это слово.
По крайней мере, он приедет.
Черт побери, пусть он явится в сопровождении эскорта из девушек в бикини, лишь бы приехал сам.
Ее враждебность по отношению к нему уже давно растаяла. Ронни могла думать только об одном: как замечательно будет увидеть его снова.
ГЛАВА 25
Настал торжественный день. Ронни готовилась к вечеру как никогда долго и тщательно. Ее не смущало, что в Седжли соберется больше пяти сотен гостей, что ожидается, как обычно, присутствие прессы, что миллион непредвиденных случайностей может испортить праздник.
И о собственной внешности ей не приходилось беспокоиться. Она знала, что выглядит безупречно. Она надела огненно-красное платье из джерси от Айзека Мицрахи, усыпанное бриллиантами, которые переливались при каждом ее движении. Платье от груди и почти до колен облегало ее тело как вторая кожа, а ниже оно рассыпалось в бесчисленных алых складках в стиле фламенко. Платье это и само по себе любая женщина назвала бы сногсшибательным. Огненно-красные же атласные босоножки на трехдюймовых каблуках, бриллиантовое ожерелье и серьги делали Ронни совершенно неотразимой.
Пожалуй, Том сказал бы, что такой наряд слишком сексуален – для жены сенатора. И Ронни признала бы, что в этом случае он был бы прав.
Осмотрев себя в огромном зеркале, целиком занимавшем одну из стен туалетной комнаты, Ронни осталась довольна.
Волнистые блестящие волосы красиво обрамляли лицо. Она смело подвела глаза, как делала это прежде, пока Том не приговорил ее к блеклым тонам. Кожа ее оставалась молочно-белой, и только щеки были слегка подрумянены. Губную помаду она подобрала в тон платью.
Короче говоря, она была неотразима.
Она еще не успела покинуть туалетную комнату, когда заиграл оркестр. Только что стемнело. Стоял чудесный августовский вечер. Все было готово к празднику.
Ронни знала, что Льюис будет встречать гостей у входа. Словоохотливый от природы, он в подобных церемониях представал во всем своем великолепии.
Дороти наверняка рядом с ним, также принимает поздравления. Ронни никогда не сыграть роль хозяйки торжества с таким достоинством и величавостью. Марсден, его жена Эванджелина, Джоанн, Лора и их мужья будут весь вечер сновать по дому, проявляя заботу о гостях. За долгие годы все родичи Льюиса выучили назубок свои роли.
Ронни еще не имела достаточного опыта участия в традиционных семейных торжествах. Если она вовсе не выйдет из своей комнаты, гости и не обратят внимания на ее отсутствие.
Нет. Она успела побывать на многих церемониях и знала, что оценивающих взглядов ей не избежать. Девяносто процентов тех, кто явится сегодня в Седжли, когда-то поддерживали хорошие отношения с Элеонор.
Однако в своей комнате она не останется, и пусть хоть двадцать сумасшедших фанатичек швыряют в нее банки с краской.
Она отворила дверь, вышла в коридор и начала спускаться по парадной лестнице. Платье тихо шуршало при каждом шаге. Возбуждение с каждой минутой возрастало.
Сегодня здесь будет Том.
ГЛАВА 26
Когда он увидел ее, солист джаз-банда надрывался: “И я задохнусь, увидев тебя…”
Слова песни до смешного точно описывали состояние, в котором оказался Том. Вот только смеяться ему не хотелось, поскольку чувствовал он себя так, как если бы лошадь лягнула его в солнечное сплетение.
Вылетая в Джексон, он считал, что достаточно защищен перед встречей с Ронни. Явившись в Седжли, он сразу понял, как жестоко ошибался.
При первом взгляде на нее он захотел ее до боли.
Он задыхался в буквальном смысле слова. Глядя на нее, он забывал дышать.
Несколько секунд она стояла на ступенях, положив одну руку на перила и наблюдая за веселящейся публикой. Затем спустилась к гостям. Держалась она очень прямо, шла, высоко вскинув голову. Фотовспышки, сверкающие со всех сторон, и сотни японских фонариков, развешанных на деревьях, выхватывали из темноты ее платье и делали ее фигуру похожей на движущийся столб пламени. Волосы ее развевались, открывая тонкие плечи. Бриллианты на шее и в ушах сверкали. Лед и пламень. Такой в этот вечер была Ронни.
– Это еще кто? – спросила Диана.
Она тоже смотрела – с легким неодобрением – на Ронни; должно быть, она проследила за направлением застывшего взгляда Тома. Милая, дорогая Диана – она тоже была прекрасна. Только днем она побывала в салоне красоты, и голубое вечернее платье шло к ее пышным белокурым волосам.
– Миссис Ханнигер, – отрывисто ответил Том, едва сумев отвести взгляд от Ронни и посмотреть на свою спутницу. – Хочешь еще выпить?
– Миссис Ханнигер? Жена сенатора?
