Земляничная тату - Хендерсон Лорен (читать книги регистрация .txt) 📗
Я изумленно смотрела на него, последний кусочек творожного пудинга застрял на полпути от тарелки.
– Лоренс, могу я спросить, насколько… насколько близкими у вас были отношения? В смысле – ты с ней трахался или как?
Лоренс закатил глаза.
– А мы-то думаем, что англичане – рафинированные создания с изысканными манерами. Нет, так далеко дело не зашло, но всякое баловство мы себе уже позволяли. И в тот вечер я собирался продвинуться еще дальше. Поэтому от смущения выпалил прямо посреди фильма: «Но я же думал, что ты встречаешься со мной! Мне и в голову не приходило, что ты встречаешься с кем-то еще!» А она говорит: «Эй, приятель, у нас об этом еще речь не заходила».
– Боже всемогущий. О чем речь не заходила?!
– Речь не заходила о том, – наставительно сказал Лоренс, поправляя очки, – чтобы «видеться» превратилось во «встречаться». На самом деле это вопрос о власти. Все с точностью расписано. Здесь, в Америке, одна из главных тем: через сколько дней нужно вновь позвонить, сколько выждать времени после первого свидания, чтобы назначить второе. Я знаю парней, который уверяют, что не меньше недели. При этом все находятся в жутком напряжении, потому что никто не хочет класть все яйца в одну корзину. А потому все «видятся» направо и налево – вдруг где-нибудь да обломится. Этот город перемалывает человеческие отношения и выплевывает их. Здесь люди играют по крупному. – Лоренс повесил голову. – Потому-то я и не женат. Слишком увлекаюсь. Если мне кто-то нравится, я сразу перехожу к делу. А Нью-Йорк этого не прощает. Ты показываешь женщине, что она тебе нравится, о тебя тут же начинают вытирать ноги.
Я сочувственно поцокала языком.
– В Лондоне все куда проще. У нас, конечно, тоже неврозов хватает, но если ты с кем-то встречаешься, то все ясно. А если ты его обманываешь, то ты последняя сволочь.
– А как ты познакомилась со своим приятелем? – спросил Лоренс с тоской в голосе. Я поморщилась.
– Он играл в спектакле, к которому я делала декорации. Правда, поначалу я решила, что он педик. Временами он жутко манерный. Обожает изображать из себя Оскара Уайльда.
– Значит, тебя такое привлекает, – безучастно констатировал Лоренс.
Я улыбнулась:
– Ага!
Уточнять, что в своих ужимках Хьюго не переходит границ, я не стала. Обожаю слыть эксцентричной. Кроме того, если бы я стала всем и каждому рассказывать, до чего он хорош в постели, все захотели бы и себе кусочек. По-моему, так здесь выражаются.
Я вдруг вспомнила, что хотела позвонить Ким, и огляделась в поисках автомата.
– Что такое? – встрепенулся Лоренс. – Трясешься, точно у тебя белая горячка.
– Только не надо намекать, будто я неумеренна по части алкоголя, таблеточник! – парировала я, обрадованная тем, что к Лоренсу вернулась его язвительность. – Телефон ищу. Надо позвонить подруге.
– Прости, не знал, что я так тебе наскучил, – учтиво сказал Лоренс. – Вон автомат, в углу.
– Отлично. – Я задумчиво посмотрела на Лоренса. Отличная возможность выудить кое-какие слухи насчет Барбары и Джона. – Ты ведь помнишь, что я знаю Джона Толбоя еще с Лондона? Он был отцом моей лучшей подруги.
– Надеюсь, и остался им. Да, конечно. Как я мог забыть эту трогательную сцену примирения? На беднягу Стэнли напал столбняк. «Давайте найдем тему повеселее…» А Барбара выпустила в тебя больше стрел, чем получил святой Себастьян. Небось, до конца дня их вытаскивала из своего истерзанного тела.
– В том-то все и дело. Джону пришлось выдумать предлог и тайком передать мне номер Ким. Думаю, он испугался, что я спровоцирую грандиозный скандал.
– Билдерам следует взять себе один из средневековых девизов типа «Чем владею – то моё навсегда» или «Только тронь – отрубим руки». Как раз для Барбары. За свою собственность она зубами держится.
– А Джон – ее собственность?
Лоренс пожал плечами.
– Разве она его не купила? Заплатила и доставила в Америку. Никто о Джоне не слышал, пока Барбара не женила его на себе, – и вдруг откуда ни возьмись в Нью-Йорке объявился знаменитый художественный критик. В руках Барбары много ниточек. И она умело за них дергает. Бог его знает, понимает ли Джон, что заключил договор типа фаустова… Продал душу Барбаре в обмен за уютную хибарку и должность редактора в парочке престижных журналов. И теперь, когда благодаря ее умелым вложениям, товар возрос в цене, Барбара внимательно следит, чтобы его не украли.
– А кто-нибудь пытался? – без обиняков спросила я.
– Ну, как сказать, – ответил Лоренс с проникновенным цинизмом, который так мне в нем нравился, – Барбара не позволила ему преподавать в колледже. Студентки – это самая большая опасность. Ты только представь, как в первом ряду, скрестив ножки, сидит целая толпа юных, свежих тел, трясет волосами и мурлычет: «О, профессор Толбой, я просто обож-ж-жаю ваш британский акцент!» У Барбары хватило ума такого не допустить. Но с другой стороны, в Манхэттене наблюдается большой недостаток привлекательных холостяков нормальной сексуальной ориентации. Хотя, если честно, не понимаю, откуда взялось такое мнение. Я ведь свободен.
– Но Барбара ревнует его даже к дочери, – сказала я, не позволяя отвлечь себя от темы. – Свихнуться можно.
– Некоторые люди, покупая вещь, желают быть единоличными хозяевами. Они избавляются от всего, что напоминает о прежних владельцах. А после хлещутся перед друзьями, в каком неприглядном виде досталась им новая игрушка. И меньше всего им хочется, чтобы кто-нибудь вдруг стал показывать старые фотографии их нынешней собственности.
– Не говоря о детях, которые сваливаются как снег на голову.
Лоренс был совершенно прав. Отношение Барбары Билдер к Джону нельзя было назвать иначе, как собственническим. Но на мой взгляд, девиз семьи Билдер звучал на ковбойский манер: «Руки прочь от моего мужика, сука!»
Что ж, самое время звонить Ким. Пора менять декорации.
Глава тринадцатая
Я без труда нашла бар «Ладлоу» – в каких-то десяти минутах ходьбы по Западной Хьюстон. С помощью карты автобусных маршрутов я довольно быстро перемещалась по Нью-Йорку – точнее, перемещалась бы, не отвлекай меня многочисленные магазины. Я даже на одежный склад забрела. На первый взгляд, смешно, что я пересекла Атлантику только для того, чтобы отовариться на складе, но мне все уши прожужжали, насколько здесь дешевое тряпье. Вот я и решила удостовериться сама. Действительно дешево. От массовых закупок меня удержало только нежелание таскаться по барам Ист-Виллидж с семнадцатью хозяйственными сумками. Я взяла себе за правило покупать только то, что умещается в рюкзачке.
Рюкзачок рюкзачком, но свобода маневра у меня все равно оставалась. Когда же я наконец добралась до «Ладлоу», на голове у меня красовалась одна из тех шерстяных шапочек, в каких разгуливает весь продвинутый Нью-Йорк. Только моя была самая продвинутая: темно-серого цвета с каймой из синего вельвета. В рюкзачке болтались: баночка крема для придания телу переливчатого блеска; четыре пакетика накладных татуировок; скандального фасона мини-юбка из прозрачных кружев болотного цвета; серебряное ожерелье, с виду совершенно неотличимое от прочих моих серебряных ожерелий, но когда я пригляделась к нему повнимательней, разглядела маленькие брильянтики, а столь серьезное отличие стоило того, чтобы раскошелиться; ну и, наконец, шелковый шарф в далматинских разводах и две секс-игрушки в подарок Хьюго.
Иными словами, я упивалась потреблением. Я чувствовала себя львицей, которая подстерегла, нагнала и успешно загрызла крупную и вкусную газель. Однако наступает мгновение, когда даже самая хищная львица отрывается от сладкой туши, решает, что пока хватит, по-кошачьи невозмутимо встает и тащит добычу под покров тенистых кустов. После чего отходит от трупа на несколько шагов и лениво потягивается. Вылитая я. Только в моем случае роль кустов играет бар с удобными креслами (куда я могу опуститься с лениво-изящной грацией огромной кошки) и батарея соблазнительных бутылок.
