Отравленная жизнь - Малышева Анна Витальевна (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
– Еще бы! Ты же нарисуешь мой портрет? И подаришь мне, да? – Лариса щурилась, и на этот раз рассматривала не траву, а смотрела прямо в лицо Ивана. – Слушай, а кем ты хочешь стать потом?
Прямо так и будешь художником?
– Надо учиться, – вздохнул тот, принимаясь за работу. – Знаешь, это уже после армии будет ясно.
Лариса запнулась и посмотрела на него уже без улыбки. Она совсем забыла про то, что Ивана могут забрать служить в армии. И удивилась, почему ей так неприятно было об этом вспомнить? Никогда в жизни ее не волновало, когда кого-то из двора провожали в армию. Подумаешь, есть о чем говорить!
Он же все равно вернется через два года! Но тут она всерьез расстроилась.
– И ты должен служить? – спросила она.
– А куда я денусь? Здоров, зрение в порядке…
Пойду, конечно.
– Можно подумать, тебе туда хочется, – фыркнула она.
– Не хочется…
Иван прикусил кончик карандаша и уставился на ее лицо изучающим взглядом. Лариса уже знала этот взгляд. Так он смотрел, когда она становилась для него просто моделью. Наверное, красивой моделью, но все же ей было неприятно, когда он изучал, какой длины у нее нос, каково расстояние между глазами… Она не выдержала и огрызнулась:
– А по-моему, армия ребят отупляет! Вот вернешься оттуда тупым солдафоном с вонючими сапогами – кому ты будешь нужен?!
– Я там рисовать буду, – спокойно заметил он, снова опуская взгляд на бумагу. – Тем, кто хорошо рисует или стихи пишет, нечего бояться в армии.
Буду стенгазету выпускать или плакаты оформлять.
Ничего страшного, в стройбат не пошлют.
Лариса надулась. Теперь она сердилась на себя.
Как можно так набрасываться на человека! И какое ей, в конце концов, дело, пойдет он служить или останется под крылышком у папы-мамы? Как будто она – его девушка! Последняя мысль заставила ее задуматься еще серьезнее. Ну хорошо, допустим, что сегодняшние поцелуи – просто игра.
Мало ли с кем целуешься! Ее интересовало совсем другое…
– Слушай, а какой у тебя резус крови? – спросила она как бы между прочим. Ответа она ждала затаив дыхание. Она держала в голове объяснение матери, какого мужа следует выбирать. И хотя Ивана в роли мужа девушка себе не представляла – все равно вопрос о резусе имел большое значение.
– А зачем тебе? – удивленно переспросил Иван.
– Так, интересно. Какой?
– Положительный, группа первая. – Он снова начал грызть карандаш, изучая ее лицо. И вдруг испуганно спросил:
– Лариса, что случилось?
Она попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось. «Господи, что со мной… – Лариса все-таки растянула губы в насильственной улыбке, чувствуя, что это вышло фальшиво и вовсе не обмануло парня. – Неужели я в него втюрилась? Господи… Два, нет, три часа его знаю! И ничего особенного в нем нет! Ну, целовались, ну, малину ели, ну, рисует он хорошо… Что еще-то?!» Она справилась с собой только потому, что Иван, еще раз посмотрев на ее лицо, больше ни о чем не стал расспрашивать. Видимо, понял, что девушку лучше оставить в покое и дать время прийти в себя.
Иван рисовал долго. Солнце давно уже перешло на другую сторону неба, тени сместились со своих полуденных мест и протянулись через лужайку. Было очень душно. Лариса изредка обмахивала пылающее лицо лопухом – своим любимым летним веером. Она устала, но пощады не просила. За два часа позирования девушка успела передумать о многом.
Мать считала ее легкомысленной, а сестра говорила, что Ларка пороху не выдумает, умок у нее легонький. Лариса с ней не спорила. Но и дурочкой себя не считала. Девушка задумывалась о себе и окружающих людях, о самой жизни куда серьезнее и чаще, чем могли подумать ее родные. Что с ней происходит сейчас, она толком не понимала. Но хорошо усвоила одно – она хочет увидеть Ивана еще раз.
И не один раз. Ей хотелось видеть его как можно чаще. «Влюбилась я или нет – какая разница? С ним хорошо. На его месте другой бы решил, что я его клею, раз попросила остаться на даче вдвоем. Я бы сейчас уже отбивалась от парня на каких-нибудь дровах. А этот? Поцеловал два раза, а теперь рисует. Нет, с ним можно хорошо лето провести… А там… Кто знает? Может, буду ему в часть открытки „С Новым годом!“ посылать?»
– Скажи, – Лариса вытянула ноги и со вздохом потянулась, – ты скоро закончишь мой портрет?
– А? – Он поднял отсутствующий взгляд и вдруг опомнился:
– Черт, ты же солнечный удар получишь! Все, хватит! Я тебя специально посадил на солнце, чтобы лицо осветить. У тебя, понимаешь, такое лицо, что оно яркого света не боится.
Он собрал папку, сложил походную табуретку и этюдник в мешок. Лариса упрашивала, чтобы он показал портрет, но Иван наотрез отказался:
– Тебе не понравится.
– А, так ты все-таки этот… – разочарованно протянула девушка. – Абстракционист?
И тут он захохотал. Отвернувшись от нее, согнувшись в три погибели, парень отмахивался и твердил:
– Нет, нет, не бойся… Черт, как ты это смешно сказала!
Успокоившись, он пояснил, что портрет находится в начальной стадии, что он хочет написать Ларису в красках, маслом на холсте, и на этот раз никаких экспериментов с материалами ставить не будет.
– Хочу, чтобы портрет жил долго, – заявил он. – А когда экспериментируешь, никогда не знаешь, сколько протянет такая картина.
– Значит, ты еще должен меня рисовать? – Из его рассуждений на живописные темы Лариса уловила самое главное для себя.
– Конечно. И желательно – как можно скорее. –Он тряхнул свой мешок и с сожалением заметил, что теперь-то Денис ни за что их сюда не отвезет.
– Да уж, после того, как его сегодня отшили! – подхватила Лариса. – Думаю, что он вообще к нам никогда не сунется!
Но она ошиблась. Вечером, когда она вернулась в Москву и встретилась у гастронома с Викой, сестрами было решено, что они соврут родителям. Договорились, что расскажут, будто только сейчас обе вернулись с дачи, Денис высадил их около гастронома и поехал домой. Однако врать вовсе не понадобилось. Они переступили порог собственной квартиры и сразу же услышали голос Дениса. Девушки растерянно переглянулись. Такой поворот событий они не предусмотрели.
– В чем дело? – тревожно спросила мать, разглядывая их с ног до головы, будто ища каких-то видимых повреждений. – Что у вас случилось? Денис говорит, что вы поссорились.
– Зачем же он тогда сюда явился? – проворчала Вика.
– Тише! – испуганно одернула ее мать. – Иди на кухню и прежде всего извинись.
– Но, мам, ты даже не знаешь, что случилось, а требуешь, чтобы я перед ним извинялась! – возмущенно и очень громко сказала Вика.
Лариса радостно ее поддержала:
– И вообще, его сюда никто не приглашал!
Она осеклась, увидев Дениса. Он стоял на пороге кухни, небрежно уперев руки в бедра, – в своей любимой позе киногероя. Загорелый, плотный, очень коротко остриженный – совсем не по моде того года, как сейчас вспоминала Лариса. А вот одет, как всегда, модно и со вкусом – бежевые брюки, свежая рубашка стальною цвета, с короткими рукавами, плетеные кожаные туфли. Что, в конце концов, было неприятного в этом человеке? Лариса не понимала. Она знала одно – когда ей приходится подавать ему руку, когда он чмокает ее своими мясистыми губами, ей хочется завизжать, будто на руку вскочила крыса.
– Нет, это я должен извиниться, – очень любезно сказал Денис, слегка поклонившись девушкам.
Поклон был ироничный, но мама этого не заметила. Она залепетала, поглядывая то на дочек, то на гостя:
– Нет, нет, Денис, они еще глупые девчонки, особенно Лариса… Лара, иди к себе в комнату. Не путайся под ногами.
Девушка с удовольствием исполнила этот приказ.
Она хлопнула дверью и весь вечер подслушивала, пытаясь угадать, о чем говорят на кухне. Пришел с работы отец и тоже присоединился к ним. Лариса слушала стук чайных чашек, свист закипающего чайника, шум воды в раковине. Ей становилось грустно. Кажется, никто там не ссорился. Пили чай, беседовали… А ее не звали. «Хотя я бы сама не пошла, пока он там», – подумала Лариса. Она стянула свой испачканный землей и травой белый сарафан, кинула его на пол и улеглась в постель. Кожа на лице горела – ее все-таки обожгло солнцем. Хотелось пить, но девушка облизывала губы и терпела. Она лежала на спине, прикрыв глаза, слушая, как тонко воет заблудившийся в углу комар. Перед ней возникало лицо Ивана, и она улыбалась, слегка растягивая потрескавшиеся от солнца губы. «Ну и что, пусть он уйдет в армию, – легко подумала она. – Все равно же вернется. И потом, когда это еще будет! Только осенью!»
