Сладостный вызов - Бингхем Лайза (книги бесплатно полные версии .TXT, .FB2) 📗
— Да, — совершенно искренне отозвалась Маргарита. — Да… в самом деле.
— Ну что же… — София в который раз окинула ее пристальным взглядом. — Приступаем?
Когда она проходила мимо, чтобы отобрать с полок кое-какие вещи, Маргарита дотронулась до ее запястья:
— Я вряд ли смогу заплатить вам…
— Мне заплатит ваш супруг.
— Я на это и рассчитывала, но…
София ласково потрепала ее по щеке, словно сама она была доброй пожилой тетушкой, а Маргарита — несмышленой девочкой.
— Не тревожься, cara[6]. Если Брэм заказывает такую уйму дорогих вещей, значит, он этого хочет и может это себе позволить. — Она опять задорно прищелкнула языком и соединила большой и указательный пальцы правой руки. — Из всех мужчин семейства Сент-Чарльзов Брэм — самый …скупой.
— Скупой?!
— Ну, скажем так, бережливый. Он не потратит ни пенни, не убедившись, что в запасе у него осталось не меньше доллара.
Он не потратит ни пенни, пока не убедится, что в запасе у него осталось не меньше доллара.
Эти слова преследовали Маргариту все время, пока София производила с ней сложные манипуляции, обмеряя ее талию, грудь и бедра. Где, скажите на милость, мог он заработать столько денег, чтобы начать строить заново Солитьюд? А какую баснословную сумму намерен он выложить Софии за их сегодняшний визит? Главным достоянием Сент-Чарльзов испокон веков были их земли и лошади. Но война отняла у них и то и другое.
Проклятый Кейси. Он, будто дьявол, появился невесть откуда и напичкал ее мозг всевозможными сомнениями. Если бы не Кейси, Маргарита бы наслаждалась сегодняшним днем. Вместо этого она изнывала от беспокойства.
Ну почему же, почему Брэм сам не признался ей в том, что не совершал никаких заказных убийств? Маргарита помнила, с каким изумлением Брэм встретил ее вопрос — казалось, он был тогда оскорблен до глубины души.
Тогда зачем Кейси вообще заговорил об этом, если это не было правдой?..
Но Маргарита тут же прогнала эту мысль. Брэм никогда не лгал ей. Ни разу за все время, что они знали друг друга. В самом деле, если он и чувствовал за собой какую-то вину, так скорее из-за того, что был слишком честен. Нет, она должна верить ему во всем, что касается этого дела.
Верить.
Всемогущий Боже, да как же она может верить ему дальше — после всего, что случилось?!.
И все же она обязана. Как ни удивительно, Маргарита продолжала безоговорочно верить Брэму. Да, она может злиться на него, грустить, упрекать его… Но, несмотря на это, она чувствовала: ее муж не из тех людей, которые жизнь любого человека оценивают в определенную сумму.
Для этого он был слишком благороден.
Благодаря этим и подобным размышлениям следующие четыре часа пролетели для Маргариты незаметно. Едва лишь София узнала, что большую часть своей жизни Маргарита прожила во Франции, она тут же перешла с английского языка на правильный и беглый французский и засыпала свою клиентку вопросами. Ее интересовало все: от фасона шляпок и покроя платьев парижских модниц до журналов выкроек, которые были ей сейчас так необходимы.
— К счастью, — говорила София, облегченно вздыхая, — ущерб, нанесенный войной портнихам, постепенно сглаживается. Может быть, поставки товаров станут более регулярными.
Обмеряя фигуру Маргариты, подгоняя какие-то детали, вкалывая там и сям булавки, София без умолку рассказывала обо всех лишениях, которые ей пришлось перетерпеть за последние годы: о постоянной нехватке ткани, булавок, иголок и ниток. Дрожащим голосом она рассказывала о женских душевных страданиях, свидетельницей которых ей приходилось быть; об одиночестве, страхе и тоске, которую испытывали ее посетительницы. Она упомянула о нескольких клиентках, которые нанялись к ней работать, так как у них не осталось ни гроша, и были вынуждены шить роскошные наряды, подобные тем, которые когда-то носили сами.
Пока София вела свое повествование, в ателье время от времени заглядывали посетительницы. Некоторые из них заходили только для того, чтобы взглянуть на работу Софии, несколько женщин купили какие-то мелочи, вроде ленты или ярда кружев. Две или три принесли готовое вышивание. И всякий раз София представляла Маргарите то одну, то другую женщину. «Это Аманда Фаркар — из тех Фаркаров, что живут в Южной Каролине», — говорила она, или: «Это Эмили Тэйт, дочь Тэйта, владельца сталелитейного завода». Таким образом, подчеркивая социальное положение каждой клиентки, София позволяла той ощутить собственную значимость, от которой все так отвыкли за годы войны. И Маргарита чувствовала, что София была бы не прочь включить и ее в список своих постоянных покупательниц.
В час дня они сделали передышку и пообедали супом и хлебом с сыром, которые им принесла одна из мастериц. Степенные беседы на профессиональные темы скоро уступили место светским сплетням и легкомысленному хихиканью. Чуть позже, часам к четырем, София с Маргаритой опять сделали небольшой перерыв, чтобы выпить чаю с крендельками, — привычка, которую София переняла у своих закройщиц-англичанок.
За час до предполагаемого возвращения Брэма София передала бразды правления в руки своей помощницы и вместе с Маргаритой удалилась в свои апартаменты. Там она, невзирая на протесты Маргариты, заставила ту принять ванну. Сама София в это время уселась по другую сторону причудливо расписанной ширмы и принялась за окончательную отделку платья Маргариты, вернее — одного из его рукавов.
— Скажите мне, cara, а как вы встретились с Брэмом?
Маргарита невольно сжалась, словно стараясь укрыться от проницательного взгляда Софии. Что ей ответить на это? Неужели Брэм опять собирается поймать ее с помощью своих хитрых уловок? Может быть, ей стоит вежливо отказаться отвечать на вопросы личного характера?.. Не будучи уверена, что поступает правильно, она все же честно ответила:
— Мы познакомились еще до войны.
— Ах, вот как?
В недоумении, что бы мог значить этот возглас, Маргарита подняла голову и натолкнулась на взволнованный взгляд Софии.
— Любовь с первого взгляда? — понимающе спросила итальянка.
— Да, наверное… Да, так оно и было. — Сколько же времени ей понадобилось, чтобы понять это!
— Постой, тогда вы, вероятно, и есть та самая молоденькая француженка, о которой мне прожужжали все уши перед самой войной!.. Помню, тогда у меня не было отбоя от заказчиц. Денно и нощно я шила бальные платья. Очевидно, устраивался какой-то бал с вашим участием?
— Да, — удивленно ответила Маргарита, — совершенно верно.
— Все мои посетительницы были — как это сказать?.. Да! — взбу-до-ра-же-ны. Они столько были наслышаны о вашей красоте и безупречном вкусе, что страшно боялись: вы, дескать, затмите всех на этом балу. — София мечтательно вздохнула. — Ах, какие платья я тогда шила — одно другого красивее!.. Около полудюжины я сдала напрокат самым настойчивым клиенткам.
— О, прошу прощения! — вырвалось у Маргариты. Она вся поникла, словно неся на себе груз вины перед этой женщиной, которая в те дни работала не покладая рук — и все из-за никому не известной Маргариты Дюбуа.
София рассмеялась.
— Не нужно извиняться, cara mia[7]! За ту неделю я заработала столько, сколько не смогла бы и за несколько лет усердного труда! — Она помолчала, потом стала что-то напевать. Послышалось щелканье ножниц. — Милая, Брэм и вправду, видимо, так вас любит, что сразу после окончания войны увез вас из Европы!
Ах, если бы причиной тому была только любовь…
— Наверное, — горько сказала Маргарита.
Повисло неловкое молчание, которое нарушила София.
— Вы хотите сказать, что не уверены в этом?
— Я… я не знаю…
София издала добродушный смешок.
— Да он без ума от вас! Уж мне-то все известно.
— Почему… почему вы так думаете? — Маргарита постаралась спросить об этом как можно безразличнее.
— Ах, всех невест приходится уверять в одном и том же! — Кресло скрипнуло, и над ширмой показалось лицо Софии. — За то время, что я занимаюсь шитьем, мне не раз приходилось говорить неправду многим молодым женщинам, на которых их мужья женились только ради приданого. Но с вами, Маргарита, все обстоит иначе. Положа руку на сердце, могу сказать: ваш муж обожает вас, дорожит вами. Так дорожит, что уму непостижимо!
