Райский уголок - Симмонс Сюзанна (книги онлайн txt) 📗
Он двинулся ниже и отыскал ее соски, прижатые к ткани, тонкой, как кожа. Он проводил языком по их чувствительным кончикам, пока они не стали упругими и жесткими, как незрелые ягоды, и пока ткань не промокла насквозь.
Джейн услышала возбужденный стон, собственный стон.
Джейк так быстро обезоружил ее. Это пугало и волновало ее, бросало в жар от неутоленного желания.
Она разомкнула свои объятия, одной рукой медленно провела по его обнаженным рукам, нежно и осторожно, чтобы не затронуть раны под повязкой.
Ее пальцы бродили по его груди, пока не отыскали маленькие мужские соски, твердые мускулы, небольшую полоску нежных шелковистых волос посреди груди, которая спускалась узкой дорожкой по его торсу. Именно по ней последовали руки Джейн.
Когда она добралась до его талии, то почувствовала, как он сделал резкий вдох, неожиданно напрягся и затаил дыхание, и поняла, что надо остановиться, ибо этот мужчина был теперь в ее власти.
— И здесь все заканчивается, не так ли? — прошептала она.
— Все только начинается. — Он глубоко вздохнул и прижался лбом к ее лбу. — Все будет в тысячу раз лучше. Будет совсем другое место. Я обещаю.
— И ты из тех, кто всегда держит свои обещания?
Джейк напряженно всматривался в ее лицо:
— Всегда. Ты можешь положиться на меня. Она надеялась, что так оно и будет.
Он неохотно выпустил ее из своих объятий, взял за руку и провел в спальню, находящуюся в глубине бунгало.
— Я обещал уложить тебя в постель и так и сделаю.
— Но, Джейк…
— Не беспокойся, дорогая. Я погашу свет и запру дверь, прежде чем уйти. Если я понадоблюсь тебе, ты знаешь, где найти меня: как раз дверь напротив.
И точно так же, как той первой ее ночью в Раю, когда они вернулись с пляжа, Джейк Холлистер оставил молодую женщину одну, пожелав спокойной ночи и приятных сновидений.
Глава 14
Она походила на рыбу, выброшенную из воды, эта женщина с крашеными светлыми волосами, хитрыми глазами и красными как кровь ногтями.
Как будто в ней чего-то не хватало. Она была здесь чужой. Он не понимал, как она попала сюда.
Не то что другая леди, занимавшая бунгало на вершине холма. Она принадлежала острову. Ее приветствовали здесь. Она напоминала ему о гармонии. В ее речи ощущалась доброта и нежность. Она обращалась с ним как с равным. Вся она словно светилась прелестью и добротой. Иногда ее улыбка становилась грустной. Это он понимал.
Его считали недалеким.
Они заблуждались.
Он просто любил тишину и уединение, общество птиц, маленьких ящериц, которые выползали на скалы, вылизанные водой и согретые солнцем.
Деревья, синее безоблачное небо и особенно море были его родным домом.
Это был его выбор.
С людьми он чувствовал себя неловко и поэтому избегал, насколько мог. Он не говорил, пока с ним не заговаривали, а нередко сохранял молчание даже и в этих случаях. Он стремился к уединению, и редко кто-либо видел или слышал его.
Но сам он видел и слушал. Ничто не могло укрыться от его пытливых и зорких глаз, а цепкая память хранила все совершенно бесполезные и не важные, даже, на его взгляд, случайные детали: кто куда пошел, в какое время, что делали и что говорили, кого видели и кто видел их.
Все это было в его памяти.
Он собирал эти ненужные сведения в течение многих лет.
Люди были склонны считать его зеленым юнцом и соответственно к нему относились. Иногда они даже называли его «парень». И тогда он закрывал свои уши, и глаза, и свое сердце. Он уже давно не был парнем. Хотя это не имело для него значения, он твердо знал, что стал взрослым мужчиной.
Но что имело для него истинное значение, так это нетронутые белые берега, где он так часто бродил в одиночестве, наблюдая за тем, как маленький песчаный краб, случайно обеспокоенный им, удирал в безопасное место.
Что интересовало его, так это несметное число птиц, которые пели на деревьях над его головой, цветущие гибискус и китайская роза, дуновение морского бриза, ласкающего кожу, неожиданные тропические бури, которые приносили ветер, и дождь, и гром в его мир.
Что завораживало его больше всего, так это морские создания: те, за которыми он так часто наблюдал, с которыми плавал и так часто разговаривал. Они были хорошими слушателями. Они принимали его абсолютно таким, каким он был.
Совершенно противоположным образом повела себя женщина с крашеными белыми волосами, и ее голос предавал ее каждый раз, когда она открывала рот.
Сейчас он слышал, как она говорила. Ее голос причинял боль его ушам. Ему хотелось убежать прочь или закрыть голову руками. Но любое движение могло выдать его присутствие. Оно могло открыть этой женщине и мужчине, который сопровождал ее, что он был там, притаившись за олеандром, — он обнаружил, что особенно его интересует старый олеандр, — и это не предвещало ему ничего хорошего.
А он не хотел никаких осложнений.
Он всегда пытался их избегать.
Ему придется остаться там, где он был… в том положении, в каком находился. Он должен оставаться таким же недвижным, как каменная стена, в которую он впечатался.
И он смотрел, и он слушал.
Мужчина был одет в традиционный костюм для верховой езды, но на асиенде больше не было скаковых лошадей. Это он знал со слов служащих в конюшне и от самого дона Карлоса.
Кружевной жакет женщины нисколько не защищал ни от солнца, ни от дождя и ничуть не прикрывал те два лоскутка материи, что виднелись под ним. Если бы чьи-то глаза захотели взглянуть на нее, то от их взгляда не утаилось бы практически ничего.
— От твоих так называемых шпионов невероятно мало толку, — бурчал мужчина со злым недовольством на холеном лице. — Если хочешь знать, мы просто впустую тратим деньги, которых не так уж много.
— Мне нет никакого дела до твоего мнения. — Женщина прищелкнула своими пальцами с кроваво-красными, похожими на когти ногтями и сварливо сказала: — Если уж на то пошло, здесь я могу с тобой поспорить, Тони. Поэтому в будущем, пока я не спрошу, ты можешь держать свое мнение при себе.
— О, Мегс, похоже, ты встала сегодня утром не с той ноги? — спросил он язвительным голосом.
— С той ноги я встала утром или нет, не твоего ума дело, — заявила она с отталкивающим выражением на лице, которое люди ошибочно могли считать красивым.
Мужчина потянулся, грубо схватил ее за руку и прижал к своему телу. Грудь женщины была притиснута к его груди, когда он резко провел свободной рукой по ее покрасневшей щеке и шее.
Он угрожающе прошипел:
— Это мы еще посмотрим.
— Если ты не успокоишься, то испортишь весь наш план, и огромные деньги будут выброшены на ветер.
По-видимому, упоминание о деньгах заставило блондина поколебаться. Деньги, очевидно, составляли для него весь смысл жизни.
— Возможно, наши расходы окупятся с лихвой, — сказал он, разжимая руки. — Твои бездарные шпионы снабжают нас именно тем же — бездарной информацией.
— Я заплатила гораздо больше за тебя, достойный Тони Сент-Сир, и присяжным все еще интересно, действительно ли ты стоил тех денег, — сказала она, заманивая его в ловушку.
Лицо мужчины покрылось красными пятнами.
— Это были мои деньги, ты прекрасно знаешь.
— Кажется у тебя удивительно короткая память, когда дело касается денег. Большего от тебя и не жди, — добавила она, отвернувшись. — Во-первых, деньги были моими. Ты забыл о наследстве, оставленном мне моим дедом. Он приблизил к ней свое лицо:
— Меня всегда интересовало, как тебе удалось убедить старика так выгодно выделить тебя в своем завещании по сравнению с остальными внуками.
Она шагнула к нему, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу.
— Ты, ублюдок…
— Хотя бы в одном, Мегс, ты совершенно права.
Она остановилась:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты считаешь себя самой умной и хитрой. Так вот, моя дорогая, тебе далеко до непогрешимости. Ты допускаешь-таки ошибки.
