Заставь меня ошибиться (СИ) - Гейл Александра (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
— Я боюсь, что у парня сломан позвоночник, — пропускаю его вопрос. Естественно, я не в порядке.
— Врачи проверяли чувствительность конечностей? — тут же включается режим «доктор» Гастон.
— Да. Рефлекс снижен.
— Это не обязательно перелом, — авторитетно заявляет Гастон. И хотя «не обязательно» — не более, чем пятьдесят процентов спокойствия, становится легче. — Это может быть давящая на позвоночник гематома или смещение позвонков…
А на меня накатывае новая волна страха.
— Гастон, нам придется разбираться со страховщиками? — спрашиваю дрожащим голосом. Эти компании копают глубже некуда, три шкуры спустят, лишь бы не платить. Нам всегда говорили, что страшнее страховщиков только атомная война. Как доказать, что ты работаешь на правительство, если нет никаких подтверждающих документов? Навряд ли комиссия часто повторяет киношный трюк с «волшебным» звонком и пожизненной установкой грифа «сверхсекретно».
— Если так, то будет паршиво, — подтверждает он. — Этих ребят даже наши IT терпеть не могут.
— Я забрала твою машину, но все равно поспеши. Боюсь, что Лео куда-нибудь уйдет и наломает еще больше дров.
— Почему он должен наломать дров? — удивляется Гастон.
— Да потому что он не в себе!
— Еще раз: что произошло?
— Лео был на крыше! — восклицаю. — Единственный! Стоял как истукан и пялился на нас. Я боюсь, это каждая собака видела.
— Тогда первоочередная наша задача: не дать полиции снять его отпечатки пальцев.
Моя нога соскальзывает с педали газа, и машина делает странный рывок. Я не могу продолжать этого разговор. Еще раз в камеру я не хочу. А на электрический стул — тем более. Я еще и не жила толком!
— Как освободишься, подъедь, пожалуйста, в больницу. Я хочу, чтобы ты послушал врачей. А то трудности перевода, сам знаешь.
В трубке едва слышный смешок.
— Хорошо, постараюсь, — издевательски серьезно обещает Гастон. — Только пока узнай, пожалуйста, кто такой пострадавший парнишка. Из простых или нет. Нужно будет выстроить политику.
Иногда такие разговоры меня обижают (наверное, потому, что я сама — девочка из простых), но сегодня это кажется резонным. Да и кому ж спасать ситуацию, как не мне самой?
— Попробую, — и отключаюсь.
Стыдно признаваться, но я очень надеялась на приход Гастона. Такая ситуация в одиночестве и без малейшей поддержки переносится очень тяжело. Мать рабочего кажется адекватной женщиной, простоватой, но она ведь мать. И хотя я понимаю ее реакцию, мне пришлось пересказать случившееся трижды, как на допросе. Она искала нестыковки. Для меня это не в новинку. Даже если бы я оказалась вынуждена лгать, то ни словом не ошиблась бы — куратор на этот счет муштровал меня знатно, — но это было ужасно неприятно. Единственное, о чем я умолчала — о Лео на крыше. Если он действительно виноват, это было бы правильно, но если нет? Сестра обвинила брата, а потом выяснилось, что все было совсем иначе. Да кто ж поверит, что это не покрывательство?
И бригадир… он смотрел на меня так странно. Точно решил, что я выгораживаю Лео. Но на третий раз пересказа я подчеркнула, что прежде чем строить теории, сначала выясню детали, и многозначительно посмотрела на него. Он отвернулся первым, и это хороший знак.
К приходу врачей Гастон так и не появился, и мне пришлось слушать малопонятные термины и подавлять желание полезть в гугл. У рабочего компрессионный удар позвоночника в посясничной области, это и вызвало снижение чувствительности и ограничание двигательной активности нижних конечностей. Причиной потери сознания стала черепно-мозговая травма, случившаяся при падении. Вроде бы, мне понятно, но что дальше-то? Я бы хотела задать множество вопросов, но, во-первых, я посторонняя, а, во-вторых, имеет место конфликт интересов.
А мать рабочего в таком шоке, что не сумела собраться до того, как ушел доктор. Через пару часов она придет в себя и попытается наверстать упущенное, в том числе по поводу обвинений в трагедии, но остается только ждать. И мечтать о том, чтобы нашелся громоотвод.
После рассказа врачей смысла оставаться в больнице никакого, и я направляюсь к выходу. Мне необходимо как минимум переодеться, потому что после ползанья по полу концертного зала я вся в грязи и паутине.
Только бы никого не встретить.
Не успеваю додумать мысль, как оказываюсь в фойе, где собралась добрая половина города. Этот марафон невезения когда-нибудь прекратится?
— Здесь сдают кровь, миссис Сайтен. Добровольное донорство, — подсказывает мне рядом сидящая женщина, имя которой сразу выпрыгивает на поверхность сознания, как при любом неприятном знакомстве.
— Миссис Хастингс, — говорю как можно любезнее. После нападок в булочной я побаиваюсь эту кошатницу. Зачем я остановилась. — Вы тоже донор? — спрашиваю из вежливости, намереваясь как можно скорее сделать ноги.
— Разумеется. И вам стоит попробовать.
— В другой раз, — отнекиваюсь.
Моя кровь равносильна отпечаткам пальцев. Однозначный идентификатор личности. Было время, какой-то из отделов команды свихнулся и потребовал не пить из одноразовых стаканчиков и следить за правильной утилизацией пластиковых бутылок из-под воды. Чтобы уж наверняка не попадаться… Неделю эту тему горячо обсуждали в чате, а потом слово взял наш куратор. Он предложил энтузиастам, раз уж так наболело, организовать механизм утилизации и использованной туалетной бумаги, а то секретность получается не полная. И подписался: «искренне ваш, босс». Тема заглохла мгновенно. Ни одного смешка, ни одного слова против, ни одного слова одобрения. В общем чате. Но, полагаю, почта Гастона переполнилась благодарственными письмами.
— Милочка, — неодобрительно вздыхает миссис Хастингс. — Миссис Марвелл находит на это время всего раз в месяц, и до следующего вам бы сначала дожить.
— Миссис Марвелл? Булочница? — спрашиваю растерянно. С каких пор булочницы умеют попадать иголками в вены? Помнится, эту науку освоили даже не все ассистенты Гастона, и однажды из-за этого был скандал. — А почему она?
— Волонтерская работа, миссис Сайтен. Вы о такой, полагаю, слышали.
Даже обидно становится. Не случись сегодня одной маленькой катастрофы, я бы только посмеялась, но на юмор уже не осталось сил. Вот ведь стерва! Надо ли говорить, что вылетая на парковку, я киплю от злости, и практически бегу к заимствованному у куратора внедорожнику. Перед началом задания было решено, что двух автомобителей достаточно, но Лео аж зеленеет, когда видит меня за рулем своей машины, и в благородство приходится играть Гастону. Хотя ему, наверное, это нравится: что по утрам я вынуждена прыгать вокруг на мягких лапках, выпрашивая ключи.
Бросив взгляд в отражение в зеркале прихожей, я чуть не падаю. Я знала: стройка беспощадна, но настолько? В волосах каменная крошка, на груди висит паутина, щеки перемазаны грязью на манер боевого раскраса индейцев… И в таком виде я вернулась из больницы, где на меня полюбовались все доноры города. А еще Донна Праер. До чертиков обидно.
— Гастон! — кричу. Какого черта? Где он пропадает? Мог бы уже десять раз обойти весь район, не то что доставить Лео домой. Неужели возникли проблемы?
— О, Тая. Мистер Сайтен просил вас предупредить, что они задержались на стройке, — говорит Мэгги.
— А почему он не позвонил мне? — недоумеваю.
— Вы не брали трубку.
— Я…
И тут я вспоминаю, что крепление для мобильного, куда я вставила телефон, было рассчитано на большую диагонать, и на повороте аппарат улетел куда-то под сидения. На ходу я его достать не смогла. Хотела найти, когда остановлюсь у больницы, но так спешила узнать о состоянии парнишки-строителя, что совсем забыла.
— Должно быть, выронила в машине, — вздыхаю. — Переденусь и поищу.
— Мистер Сайтен сказал: что-то стряслось на стройке. Мне так жаль.
— Да. Пострадал один юноша. Винс Лайт. Вы его знаете?
Судя по выражению на лице экономки, она знает. И мне становится не по себе. Глупый был вопрос. Здесь все всех знают.
