Украденные сердца - Мартин Мишель (читать полную версию книги .TXT) 📗
— Вы слышали когда-нибудь об Анне Шивли? — поинтересовалась, в свою очередь, Тесс.
— Ты хочешь сказать, что тот Вермер, что выставлен на аукционе, это…
— Работа Шивли, — закончила Тесс.
— Чья? — настойчиво переспросил Люк.
— Это художница, ее копии почти совершенны. Большая часть ее работ висит в музеях по всему миру под видом подлинников Делакруа, Шардена, Караваджо, Рубенса… Другая часть находится в частных коллекциях, и хозяева пребывают в полной уверенности, что являются счастливыми обладателями полотен Гойи, Рембрандта, Ренуара. Шивли была гением. Она использовала те же холсты, краски, кисти, что и авторы этих полотен, знала, как состарить подделку, доведя ее до совершенства. И только небольшая горстка экспертов во всем мире может отличить картины Шивли от оригиналов. Я в их числе, — хвастливо закончила Тесс.
— Она работала в середине XIX века, — нахмурившись, добавила Джейн, отпивая глоток вина. — С ее стороны это был своего рода протест против художников-мужчин, изгнавших ее из Королевского художественного общества и не допускающих ее работы на проводящиеся выставки и галереи в Европе только потому, что она была женщиной. Мучения коллекционеров, не прекращающиеся с тех пор, стали ее местью.
— Шивли — женщина моего сердца, — с удовольствием призналась Тесс. — Джейн, лучше не выставляйте Вермера до тех пор, пока Антуан Жирако не посмотрит картину.
Джейн тяжело вздохнула.
— Конечно, ты права. Боже, подумать только — картина Шивли! Кто-то пытался через мой аукцион продать подделку. Какой ужас!
— Между прочим, такое случается сплошь и рядом, — заметила Тесс.
Джейн посмотрела на нее с нескрываемым ужасом. Тесс не сдержалась и рассмеялась. Люк же, откинувшись на спинку кресла, с улыбкой наблюдал за оживленным разговором двух женщин, которые полностью забыли о его присутствии. Все поклонники искусства боготворили Джейн Кушман, ее авторитет был необычайно велик среди них, а эта Тесс Алкотт не только возражала ей, но еще и подтрунивала над ней. Мало того, Джейн говорила с ней так оживленно и азартно, что ее щеки порозовели, глаза засверкали. А с каким упоением она доказывала что-то Тесс, перегнувшись через стол, — это надо было видеть! Юная воровка драгоценностей оказала явно благотворное действие на почтенную хозяйку дома. В последнее время Люк нечасто видел Джейн такой оживленной, как сейчас.
А когда он сам в последнее время радовался жизни, чувствовал ее азарт и энергию? Когда его в последний раз волновал вопрос, что же произойдет дальше? Он равнодушно скользил по волнам жизни, не замечая ничего хорошего в том, что его окружало. Как долго он жил без надежды, радости, без стремления узнать что-то новое, докопаться до чего-то тайного и неизведанного? Он превратил свой мир в пещеру, куда не проникает яркий солнечный свет. Нет, естественно, он пытался найти себя. Например, пытался уйти с головой в работу, проводил в своем офисе по четырнадцать часов в сутки, но особой радости от этого не испытывал. Проще всего было, и ему это не раз хотелось, свалить вину за все беды на злосчастную судьбу, которая довела его до ежедневной борьбы со всем миром, с помощью которой он хотел разрушить то стойкое и неверное впечатление, которое сложилось в обществе о его семье, их имени, их состоянии и даже внешности. Иногда ему хотелось обвинить во всем своих родителей, которые, соблюдая семейную традицию, настояли на том, чтобы он пошел в адвокаты. Часто он испытывал искушение свалить вину на тех женщин, которые, предав его, опустошили его сердце.
Однако это бессмысленное существование было его собственной ошибкой, и Люк знал об этом лучше других. Он сам отнюдь не был героем-рыцарем. Драконы в виде всяческих проблем и трудностей поджидали его почти на каждом шагу, а он опускал свой меч и просто обходил их, не пытаясь сразиться. Он отгородился от ярких красок жизни работой. Его окружали женщины, ласки которых оставляли его равнодушным и общение с которыми навевало на него откровенную скуку. Он сознательно выбирал только прямые дороги, самые легкие и проходимые тропы, избегая любых столкновений и резких поворотов. Он бежал от жизни, поворачивался спиной к мечте, к радости ради собственной безопасности. Он просто существовал, бездарно прожигая жизнь.
А вообще, чувствовал ли он когда-либо полноту жизни?
— Ох, прошу вас, Джейн, дайте мне передохнуть, — взмолилась Тесс, подняв руки вверх.
Дискуссия Джейн и Тесс показала, что у них абсолютно разные вкусы в живописи и взгляды на искусство в целом. К этому выводу они пришли после того, как поговорили о произведениях самых разных художников. Речь шла, как краем уха слышал Люк, о Ван Эйке, Пьяццетта, Буше, Сальвадоре Дали… Имена других художников он не запомнил.
Люк с улыбкой наблюдал за Тесс и Джейн, которые оживленно беседовали, и внезапно понял, что он почувствовал себя живым человеком, ощутил радостное сердцебиение и увидел новые краски жизни в тот самый момент, когда впервые встретился с Тесс. Независимо от того, что двигало ее поступками, он был многим обязан ей, и уже давно пора было только за одно это относиться к ней с благодарностью.
7
Тесс проследовала за Джейн в небольшой салон, расположенный рядом с библиотекой. Он был вполовину меньше гостиной и весь уставлен французской мебелью начала XX века и увешан многочисленными картинами и гобеленами. Она не сомневалась, что появление этого салона — заслуга Женни, которая со вкусом подобрала каждый предмет и нашла ему достойное место в комнате. Тесс еще раз замерла перед картиной Дега, висящей над камином. Она мечтала об этом полотне с тех пор, как увидела его во время экскурсии по дому, которую ей устроила Джейн.
— А вы не продаете эту картину? — бесцеремонно поинтересовалась Тесс, указав рукой на полотно.
— Нет, — сухо и лаконично ответила Джейн, давая понять, что возвращаться к этой теме больше не намерена.
— Жаль, — Тесс вздохнула и повернулась как раз в тот момент, когда Люк показался в дверях комнаты. Ее сердце гулко застучало в груди, кровь прилила к вискам. Ей показалось, что ее запястья заныли от сильного биения пульса. Ее дыхание — если она еще дышала! — стало прерывистым. Что с ней творится? Этот негодяй возмутительно оскорбил ее, а ее сердце почему-то каждый раз сладко замирает, стоит ему посмотреть на нее. Невероятная глупость! Его надо просто не замечать, решила Тесс, но ее сердце решило иначе и продолжало волноваться.
Тесс почувствовала, что в ней поднимается волна раздражения, которая перерастает в неприязнь, причем такую острую, что она даже испугалась. Двадцать пять лет она прожила в полном спокойствии. В последние годы ее уверенность в собственной фригидности лишь укрепилась. Но одного поцелуя Люка хватило, чтобы разрушить это заблуждение.
Именно за это она его и возненавидела. Она поцеловала его в минуту слабости, а через день узнала от Глэдис, что Люк вылетел в Майами. Зачем он туда отправился? Естественно, чтобы разузнать побольше о ней. Однако она не имела ни малейшего представления, с кем он там хочет встретиться. Тесс уже в который раз прикидывала всевозможные варианты, но ответа не находила, и это ее тревожило. Она опасалась, что в Майами он узнает о ней что-нибудь такое, что поставит всю затею на грань провала.
Люк уселся за шахматный столик. Тесс проследила за ним взглядом, и ее губы затрепетали при воспоминаниях о его поцелуе.
«Держи себя в руках, глупая корова, — приказала она себе, — иначе ты завалишь все дело».
Джейн расположилась в кресле, обтянутом красным бархатом, рядом с богато инкрустированным маленьким столиком. Тесс хотела было сесть около нее, но Джейн не позволила сделать этого.
— Даже и не думай подсаживаться ко мне, Тесс, — заявила она. — Я должна посмотреть еще кипу отчетов и просмотреть описание лотов, чтобы подготовиться к совещанию с персоналом. Я предлагаю тебе уладить все свои разногласия с Люком за шахматной доской. Ваша затянувшаяся война начинает надоедать мне. Ты хоть немного играешь в шахматы?
