Мужчинам не понять, или Танцующая в одиночестве - Шилова Юлия Витальевна (читаем книги онлайн без регистрации .TXT) 📗

Я шумно вздохнула, покрутила пальцем у виска и пошла в комнату. Дойдя до кровати, плюхнулась на нее прямо в одежде и уткнулась в подушку. Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем в комнату вошел муж. Сев на краешек кровати, он положил руку мне на поясницу и совсем тихо сказал:

– Маринка мне желудок промыла. Я себя значительно лучше стал чувствовать. Голова посвежела. Протрезвел одним махом. Роднуль, ты на меня не злишься?

– За что?

– За то, что я набрался, как последняя скотина?

– Не злюсь.

– Точно не злишься?

– Точно не злюсь.

– Спасибо, роднуль. Я просто опешил оттого, что ты на себя наговорила. Я же знаю, что ты мне не изменяла, а все, что говорила, говорила со зла. Я же знаю, каково тебе было. Знаю, что такое ревность. Это паршивое чувство. Непонятно, откуда берется, и не знаешь, как с ним справиться. Хотя, знаешь, мне очень приятно, что ты меня ревнуешь, потому что кто не ревнует, тот не любит. Мы же с тобой прекрасная пара. Все наши знакомые в один голос твердят о том, что мы с тобой исключительно прекрасная пара. Сам не знаю, что тогда на меня нашло. Какое-то помутнение рассудка. Каюсь. Мне очень за это стыдно.

– Хватит, больше не хочу это слушать. Ты взрослый мужчина, и сам знаешь, что хорошо, а что плохо. После всего, что произошло, ты должен сделать свои выводы, а я свои. И давай больше не возвращаться к этой теме.

Муж коснулся моего тела, я закрыла глаза и почувствовала, как по нему пробежала волна желания. Но эта волна была совсем не той, что захлестнула меня, когда я познала Сергея. Тогда было не просто желание. Сумасшедшие токи сделали мое тело легким, необычайно нежным.

– Нина, после того, что произошло, наверно ты думаешь, что я говорю неискренне, но я очень люблю твое тело… Оно всегда возбуждает меня.

Я лежала без движения, понимая, что сейчас просто не могу допустить близости с мужем. Я думала совсем о другом мужчине… О том мужчине, чье обаяние покорило меня, взяло в плен. Я вспомнила взгляд Сергея, когда он смотрел на меня за столом, и почувствовала легкую дрожь. Он смотрел беззастенчиво, раздевал меня взглядом. А я… я не сопротивлялась. Я ему словно способствовала.

Опомнившись, я убрала от себя настойчивые руки мужа.

– Что Маринка делает?

– Плачет. Она в таком дерьме, а жить хочет. Тут любой с ума сойдет.

– Ты и в самом деле веришь, что ее могут убить?

– Почему могут? Ее просто убьют.

Я резко приподнялась и заглянула в глаза Бориса.

– Почему ты так спокойно об этом говоришь?

– А что, по-твоему, я могу сделать? Взрослая баба. Замужем побывала. Не зря от нее Влад соскочил. Мне кажется, у нее тормозов нет. Мужики так просто не соскакивают. Пора бы уже знать, у кого можно занимать. Такие ошибки не простительны. Не малолетняя школьница.

– Но ведь ты обещал ей помочь!

– Обещал, только я не волшебник. Такую сумму из оборота выдернуть непросто. Придется попыхтеть.

– Ну что делать… Сестру выручать надо…

– Я понимаю, что надо. Только я вряд ли смогу это сделать в ближайшие дни. Тебе банк проще ограбить, чем мне такие деньги вытащить.

– И ты о том же?!

– А почем бы и нет? Твоя сестра дело говорит. Я таких родственников не люблю, от которых потом в кошельке пусто, но ведь это твоя сестра. Не чужая она тебе, а значит, и мне тоже.

– Борис, но ты же вроде трезвый?! – пришла я в отчаяние. – Ты-то хоть понимаешь, что это уголовное дело! Говоришь об этом так, словно просишь, чтобы на завтра я сготовила тебе не борщ, а суп харчо…

Глава 8

Борис уснул быстро. Намного быстрее, чем я предполагала. Без лишних эмоций, без тех действий, которые называются исполнением супружеского долга. Не спалось только мне. Я лежала поджав под себя ноги, смотрела в окно и чувствовала, как бешено колотится сердце. Когда я пыталась закрыть глаза, то тут же представляла убитую Маринку… Потом я представляла себя, крадущей деньги, переполох, который последует вслед за этим. Мне заламывают руки, надевают наручники, усаживают в милицейский «воронок» и увозят туда, где я еще никогда не была и где очень боюсь побывать. Я смотрю на мир через решетку, плачу и кусаю губы до крови… В памяти всплывает страшный день рождения… Убитые люди, и мы… случайно оставшиеся в живых. Я начинаю бояться собственных мыслей, не хочу об этом думать, но у меня не получается. Спящий муж улыбается во сне и пытается положить на меня руку, изображая что-то вроде объятий. Но я не даю ему этого сделать, потому что не чувствую ничего, кроме раздражения. Когда он кладет на меня свою руку, мне всегда кажется, что он хочет ее на меня наложить… Наложить ее на мое тело, на мою душу, на мое сознание, на всю мою жизнь. Чтобы я почувствовала боль и начала задыхаться…

– Нинок, ты меня любишь? – ни с того ни с сего спросил он прямо во сне, не просыпаясь.

– Любишь.

– Сильно любишь?

– Нормально люблю.

– Ты так отвечаешь, будто я спрашиваю, какой хлеб ты предпочитаешь – черный или белый.

– Как спрашиваешь, так и отвечаю.

– А ты чего не спишь?

– Сплю.

– Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Скоро уже светать начнет.

Борис повернулся на другой бок и громко захрапел. Я встала, уселась на подоконник, смотрела в окно и боролась с тошнотой, которая была результатом невообразимого нервного срыва и хронического недосыпа. Мутная одурь давила на мозг. В домах напротив зажигались окна, я представляла, как собираются на работу незнакомые люди, и остро чувствовала свое одиночество. Я посмотрела на спящего мужа. После того что произошло, между нами появился барьер, который вряд ли удастся сломать.

Я вышла из комнаты. На кухне горел свет. Маринка пила крепкий кофе и курила сигарету за сигаретой. Выглядела она ужасно.

– Марина, ты не ложилась еще?

Сестра замотала головой:

– На том свете высплюсь. Скоро так буду спать, что даже если кто и захочет меня разбудить, то уже не сможет этого сделать. Извини. Это черный юмор.

– Мне надоел твой черный юмор.

– Я же тебе сказала «извини». Ты тоже выглядишь паршиво. Ты-то спала?

– Пыталась, но у меня ничего не получилось. Не смогла.

– А Борис?

– А что ему? Дрыхнет как убитый. – При слове «убитый» я слегка смутилась и быстро спросила: – А ты что, всю ночь кофе пила?

– Пила.

– Так же сердце посадить можно.

– Да Бог с ним, с сердцем… У меня уже все на свете посажено. И сердце, и душа – все…

Заметив у дверей сумку с вещами, я удивилась:

– Что это?

– Моя сумка.

– А зачем ты ее в коридоре поставила? Чтобы все спотыкались?

– Она тебе мешает?

– Очень.

– Не переживай. Скоро уберу. Сейчас на дорожку еще пару минут посижу и буду собираться.

– Куда?

– Домой. В Питер. Я позвонила. Самолеты с девяти утра летают. Билеты – свободно. Цены нынче кусаются, не всем по карману. А мне можно и шикануть, в дальнейшем, может, и не придется.

– Чего ты вдруг собралась?

– Хорошего понемножку. Погостила, и хватит. Я ведь и в самом деле попрощаться приехала. Извини, если что не так. Ты всегда была хорошей сестрой. Можно сказать, самой лучшей сестрой на свете. Не держи на меня зла. – Марина высоко подняла голову и постаралась выдавить из себя улыбку, но то, что у нее получилось, напоминало нервный тик.

– Ты хочешь сказать, что я тебя больше не увижу?

Борис, вероятно, почувствовал мое отсутствие, проснулся и пришел на кухню. Откровенно зевнув, он потер заспанные глаза и посмотрел на часы:

– Уже утро, что ли?

– Утро, – в один голос ответили мы. – Семь часов.

– А вы еще не ложились? Ну вы даете… А сумка в коридоре? Вы куда-то собрались?

– Это я собралась. – Маринка посмотрела на часы.

– Куда? – не сразу понял Борис.

– Домой. В Питер.

– Так тебе же нельзя домой… Тебя же убьют сразу…

– А у меня выбора нет. Какая разница, где меня убьют, здесь или в Питере. Лучше сдыхать на родной земле, в родных стенах.