Сломленный ангел - Пирс Лесли (читать книги без регистрации TXT) 📗
Раздался взрыв громкого смеха. Поднос со звоном покатился по полу, и обед, состоящий из мясной запеканки с картофелем, капусты и пирога с ревенем, разлетелся во все стороны. Теперь он напоминал следы рвоты на зеленой плитке.
Сюзанна мгновенно поняла, что ей подставили подножку, и испугалась столь неприкрытой злобы. Ее первой мыслью было убежать и спрятаться, но бежать было некуда — мисс Хайнс, одна из тюремных надзирательниц, уже надвигалась на нее, сурово сдвинув брови.
— Подними его, Феллоуз! — надсадно заорала она, словно Сюзанна была глухой.
Кругом слышались хихиканье и сдавленные смешки, и Сюзанна поняла, что жаловаться бесполезно. Она опустилась на колени и принялась сгребать пищу обратно на поднос, стараясь не расплакаться. Сюзанна нисколько не удивилась бы, если бы Хайнс заставила ее съесть это месиво. Она уже убедилась, что в тюрьме понятия человечности не существовало, так что ожидать ее проявления, как от тюремщиков, так и от других заключенных, было бессмысленно.
— Выбрось это в корзину для мусора, а потом принеси ведро с водой и вымой здесь все! — снова заорала Хайнс. Она оглянулась на женщин, сидевших за соседним столом. — Я полагаю, вы находите это смешным? — грозно спросила она. — Грязные шуточки потешают тупые мозги!
Сюзанна поспешила выполнить приказание, испуганная и смущенная взглядами присутствующих.
У мусорной корзины стояла толстая краснощекая женщина в розовой хлопчатобумажной рубашке.
— Не обращай внимания, дорогуша, — посоветовала она, стряхивая с подноса остатки собственного обеда. — Они так поступают со всеми новичками. Им хочется посмотреть, как ты отреагируешь.
— Это как-то по-детски, — со вздохом произнесла Сюзанна.
— Попадая сюда, мы все ведем себя как дети, — заявила женщина, вручая ей ведро и тряпку. — Одни все время плачут, другие дерутся, но лучше всего помогает справиться со всем смех.
Спеша обратно, чтобы вытереть пол, Сюзанна размышляла, над чем же здесь можно смеяться. Теперь она жалела, что не застрелилась сама после того, как убила доктора.
По наивности она полагала, что тюрьма — это нечто вроде монашеского уединения. Ни о каком комфорте, естественно, не могло быть и речи, но большую часть времени можно проводить в одиночестве, в полной тишине. Однако здесь стоял непрекращающийся оглушительный шум. Он не стихал даже по ночам: женщины кричали, ругались, плакали, визжали, пытаясь передать друг другу сообщения, даже колотили в двери. Она сидела в камере с женщиной по имени Джулия, которая трещала как сорока, не умолкая ни на минуту, и уже один звук ее голоса действовал Сюзанне на нервы.
Тут было так жарко и душно, что по ночам, в темноте она чувствовала, что задыхается. Камера была тесной, в ней едва помещались две койки, унитаз и раковина, и даже сесть толком было нельзя, потому что на нижней койке невозможно было выпрямиться. Она ненавидела умываться и раздеваться на глазах у Джулии, а необходимость пользоваться унитазом заставляла ее содрогаться — Сюзанна готова была терпеть часами, надеясь хотя бы на мгновение остаться одной. Джулию же ничуть не смущали подобные неудобства, она даже шутила и смеялась, издавая неприличные звуки и запахи.
И еще здесь царила жестокость.
На второй день своего пребывания в тюрьме Сюзанна увидела, как одна женщина ударила другую в лицо, когда они делали зарядку во дворе. С тех пор она была свидетелем многочисленных стычек и слышала леденящие кровь угрозы по адресу заключенных, которых по каким-либо причинам недолюбливали. Но гораздо хуже явной агрессии была агрессия скрытая. Сюзанна видела, как во время общих собраний некоторые женщины перешептывались друг с другом, и по их злобным гримасам и жестам догадывалась, что они замышляют что-то плохое против кого-то. Она жила в страхе, что это может оказаться она.
После того как она вытерла пол и отнесла ведро на кухню, аппетит у нее пропал. Впрочем, оно было и к лучшему, поскольку пришло время расходиться по камерам.
Вернувшись к себе, Сюзанна легла на койку и взяла в руки книгу. Но она только делала вид, что читает, потому что почти не различала строчек, и внезапно подумала, что ей нужны очки.
Казалось очень странным, что она начала обращать внимание на вещи, которые совсем не беспокоили ее на воле. Например, зрение. Правда, она уже долгое время вообще ничего не читала, так что оно могло ухудшиться давно. На воле она не обращала никакого внимания и на запахи, но в тюрьме было так душно, что ее все время мучили «ароматы» прокисшей еды, унитазов, пота и немытых ног. Следующим объектом стала ее внешность. Только попав сюда, она заметила, как ужасно выглядит: волосы на голове в полнейшем беспорядке, а лицо настолько красное, что она поразилась, как могла не замечать этого раньше.
Сюзанна поняла, что находилась в каком-то оцепенении с тех пор, как ей пришла в голову мысль отомстить за смерть Аннабель.
Она никогда не задумывалась о том, что с ней будет после того, как она осуществит свой план. Для нее это не имело ровным счетом никакого значения. Но если бы она дала себе труд поразмыслить над этим, то уж наверняка не предположила бы, что ее ум обретет невиданную прежде остроту или что она начнет переживать, вспоминая, как она когда-то выглядела, какие блюда себе готовила, какое удовольствие получала от прогулок в саду или в окрестностях. И теперь, когда эти вещи целиком занимали ее мысли, ей их страшно не хватало.
Первые два дня в тюрьме прошли, в общем-то, неплохо — женщины в их крыле приняли ее вполне терпимо. Они уже знали, что она сделала, и, кажется, побаивались ее. Раньше Джулия была парикмахершей, и она настояла на том, чтобы вымыть и подстричь Сюзанне волосы. Другая женщина, Сандра, предложила ей тушь и помаду, чтобы Сюзанна сделала себе макияж, а еще одна, Фрэнки, крутая дама, похожая на мужчину, соизволила даже рассказать, с кем из тюремщиц и других заключенных ей следует вести себя осторожно, а также посоветовала ей попроситься на какую-нибудь работу, чтобы получать немного денег каждую неделю.
Но симпатия и страх вскоре испарились, как только они поняли, что Сюзанна вовсе не крутая и не мстительная. Они начали издеваться над ее манерой разговаривать, над ее застенчивостью и наивностью, и к концу первой недели все женщины в их крыле открыто насмехались над ней, называя «простушкой», как окрестили всех, кого считали недалекими или чокнутыми.
Сюзанна не могла противостоять этому. Она не обладала ни физической силой, ни острым язычком, так необходимыми здесь, для того чтобы отбрить кого-то. Поэтому она стала вести себя так, как часто поступала в прошлом, то есть старалась быть как можно незаметнее, ни во что не вмешиваться.
Но сейчас, лежа на койке в своей камере и глядя в книгу, прочитать которую она не могла, Сюзанна вдруг ощутила, как в ней поднимается злость на саму себя. Она всегда позволяла людям переступать через нее, и если бы она не вела себя так, ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому. Она мысленно перенеслась в тот день, когда ее мать вернулась домой из больницы, — воспоминания были такими отчетливыми, словно это случилось вчера, а не двадцать восемь лет назад.
Было самое начало декабря, и Сюзанна побежала к входной двери, заслышав шум мотора отцовской машины на подъездной дорожке. Как ей хотелось, чтобы погода была получше и чтобы матери было приятно! Резкий северный ветер кружил в воздухе последние опавшие листья. Если не считать кустов падуба у ворот, ветви которого были усеяны ягодами, все остальное выглядело тусклым и безжизненным, как свинцово-серое небо.
Схватив инвалидную коляску, только что купленную отцом, она выскочила наружу, горя нетерпением продемонстрировать матери все изменения и новшества, сделанные в доме. Кабинет отца рядом со столовой отныне превратился в новую спальню матери, а старую уборную внизу переделали в ванную. Сюзанна работала как проклятая, чтобы подготовить все к приезду матери. Именно она перетаскала наверх связки книг, прибрала дом после строителей, покрасила, отмыла и расставила мебель.
