Ночная школа - Доэрти Кристи (серия книг txt) 📗
Джо протянула руку и положила ладонь на запястье Элли:
— Элли! Как это ужасно. Но что случилось? Он что?…
— Умер? Кто знает? Но с тех пор у нас не было о нем никаких известий.
— Я не понимаю…
Элли заговорила ровным, более спокойным голосом:
— Мы с Кристофером были очень близки. Лучшие друзья. Некоторые братья и сестры ругаются, даже дерутся. Мы — никогда. Всюду ходили вместе, обо всем разговаривали, все друг о друге знали. Он был старше меня на два года, но никогда от меня не уставал. Когда я была маленькая, он всегда встречал меня после занятий и провожал домой. Помогал мне делать домашнее задание, смотрел вместе со мной телевизор. Наши родители много работали, но я не возражала, поскольку Кристофер всегда находился рядом. Даже когда я выросла, он продолжал приходить к школе. Но чтобы мои одноклассники не потешались над такой опекой, наши встречи почти всегда имели вид случайных: вроде как он проходил поблизости и заглянул, чтобы перемолвиться словечком. Он даже всегда делал уроки в одно время со мной, чтобы иметь возможность помочь, если возникнет такая необходимость.
— Примерно за полгода до исчезновения он вдруг начал вести себя как-то странно. Приходил домой очень поздно, постоянно ругался с родителями. Я почти перестала его видеть, а когда мы оказывались вместе, ничего не рассказывал мне о своих приключениях. И у меня постепенно начало появляться чувство, что я его теряю. Несколько раз я пыталась поговорить с ним о его новой, неизвестной мне жизни, но когда я начинала разговор, он вставал и уходил. Фактически его не было дома с утра до позднего вечера. Нечего и говорить, что его отметки, прежде отличные, становились все хуже и хуже. Родители не понимали, что происходит, и не знали, чем ему помочь. А если бы даже знали, он бы им этого не позволил, не принял бы их помощь.
Она замолчала, вспоминая семейные ссоры, все эти хлопанья дверьми, бесконечные разговоры на повышенных тонах. В беседке установилась тишина. Засвистела пробудившаяся от дневного сна ночная птичка, ее трели обещали скорое наступление сумерек.
Когда Элли заговорила снова, ее голос сделался безжизненным:
— Он оставил записку. Мои родители не хотели говорить мне, что в ней. Но однажды я подслушала, как мать говорила с кем-то по телефону на эту тему. Как выяснилось, она выучила записку наизусть, и я узнала ее содержание от начала и до конца. Ничего более ужасного и гадкого я до сих пор не слышала. В ней говорилось буквально следующее: «Я ухожу. Я не сошел с ума и не нахожусь под воздействием наркотиков. Просто больше не хочу быть членом этого семейства. Я вас не люблю. Никого из вас. Не пытайтесь разыскивать меня или следить за мной. Мне не нужна ваша помощь. Вы больше никогда меня не увидите».
— Боже… — прошептала Джу. Когда Элли подняла на нее взгляд, она заметила, что глаза подруги наполнились слезами, которые она смахнула тыльной стороной ладони. — Бедняжка Элли.
С некоторых пор Элли взяла себе за привычку смотреть на эту историю отстраненно, как если бы она произошла не с ней и ее семьей, а с какими-то другими людьми.
— После этого у меня все пошло наперекосяк. Был даже период, подозрительно напоминавший помешательство: к примеру, я не могла говорить и по целым дням просиживала в комнате Кристофера, глядя перед собой. В школу тоже перестала ходить. Тогда меня направили к психоаналитику, которого я возненавидела лютой ненавистью. Мать и отец постоянно между собой ругались, а я… я стала для них недоразумением, помехой, мешавшей им выяснять отношения, но с которой надо было тем не менее что-то делать. Сбежав из дома, Кристофер словно вытащил из всех нас затычки, позволив лучшему, что в нас было, вытечь из нас. Родители словно забыли о своей любви ко мне, и я тоже не испытывала к ним никаких чувств.
Она шумно, со всхлипом, втянула в себя воздух.
— Скоро я поняла, что испытывать какие-либо чувства сделалось для меня проблемой. И тогда я стала крепко выпивать, так сказать, для обострения восприятия. Но потом мне пришло в голову, что я зря стараюсь, поскольку, напившись в стельку, опять превращаюсь в бесчувственное бревно, то есть возвращаюсь в свое привычное состояние. Если разобраться, опьянение в определенном смысле антоним слова «чувство».
Джу согласно кивнула.
— Я стала общаться с людьми, которым нравилось причинять друг другу боль. Постоянно попадала в различные переделки. Поскольку все, что связано с полицией, вызывало у меня безотчетный страх, я специально делала так, чтобы оказаться в участке и посидеть за решеткой, и даже преуспела в этом. Я… — Она выставила левую руку и продемонстрировала белые шрамы на тыльной ее стороне между запястьем и локтем, — …дошла до того, что порезала себя. Было больно, и это принесло мне некоторое облегчение. Впрочем, при всем том я понимала, что сделала глупость, поскольку это, как ни крути, была подделка. Когда сам себя режешь, думала я, то лишь пытаешься имитировать реальность. Поэтому я больше такой ерундой не занималась.
Конец своей одиссеи она несколько скомкала. Со стороны можно было подумать, что ей не терпится покончить со всем этим.
— Короче говоря, когда меня в последний раз арестовали, родители решили, что сыты по горло моими выходками и решили хотя бы на время сбыть меня с рук. И вот я оказалась здесь. Теперь они живут в совершенно пустом доме. Но у меня и этого нет.
Повинуясь внезапно возникшему импульсу, Джу метнулась к ней, заключила ее в объятия и с силой прижала к себе. Потом столь же быстро и резко отодвинулась и, взяв за плечи, всмотрелась в ее глаза.
— О’кей. Все это ужасно. Но теперь ты здесь, и ты жива. Мы только что познакомились с тобой, Элли, но я и сейчас могу сказать, что ты — потрясающая девчонка. Возможно, ты жила в ужасной семье, но отныне твоя судьба в твоих руках. Я хочу, чтобы ты пообещала мне попытаться прижиться в этом месте. Меня, во всяком случае, Киммерия выправила. Теперь это мой дом, а его обитатели — моя семья. И она может стать домом и для тебя.
Элли обхватила себя руками, прилагая максимум усилий, чтобы не расплакаться.
— Хорошо, — прошептала она дрожащим голосом. — Я обещаю.
Джо снова притянула Элли к себе — так, чтобы голова подруги оказалась у нее на плече; так они довольно долго сидели на скамейке, погруженные в свои мысли. Элли в этот момент испытывала два доминирующих чувства: опустошение и утомление.
— Все-таки Киммерия — странное место, — пробормотала она себе под нос. — Кажется, время здесь имеет свои законы. Никак не могу поверить, что я тут всего два дня, а наступающая ночь будет лишь третьей. Иногда мне представляется, что я провела тут уже несколько недель.
Джу кивнула:
— Назовем это концентрированным существованием. В Киммерии за неделю происходит больше, нежели на «большой земле» — за месяц.
Раскинувшись на нагретой солнцем скамейке, они болтали о самых разных вещах, пока день догорал и сад наполнялся тенями.
— Теперь я понимаю, почему тебе так полюбилось это место, — сказала Элли, потягиваюсь. — Оно исполнено волшебства. Вроде того, что встречаешь в детских книгах. Например, в «Секретном саду». Ты ее читала?
Джу кивнула:
— Я всегда…
Ее слова прервал громкий звук, походивший на треск падающего дерева и доносившийся из дальнего конца участка. Девочки чуть не подпрыгнули.
— Что там происходит? — воскликнула Элли, вглядываясь в глубину сумрачного сада и впервые отдавая себе отчет в том, как сильно уже стемнело.
— Понятия не имею, — прошептала Джу, потом посмотрела на часы. — Вот дьявольщина! До начала комендантского часа осталось всего ничего. Нам пора обратно.
Она вскочила со скамейки и потянула за собой Элли. Неожиданно треск повторился, а потом они услышали шаги.
— Что за черт? — прошептала Джу, после чего крикнула: — Эй, кто там ходит?!
Тот, кто шел, остановился.
Девочки замерли, прижавшись друг к другу, и с сильно бьющимися сердцами вслушивались в вечерние шорохи.
