Заставь меня ошибиться (СИ) - Гейл Александра (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
— Ты хочешь, чтобы я тебя научила, как понравиться Кили? — наконец, понимаю, к чему вся эта сбивчивая болтовня.
— Именно.
При этом меня пробирает легкий мандраж. Я никогда подобными вещами не занималась. Но он прав: успех операции превыше всего, и в нем заинтересованы мы все.
— Начинай разделывать свою рыбу. Я к ней не притронусь! — велю, заставляя парня усмехнуться. — Хорошо, я попытаюсь. Но у меня есть несколько условий. Во-первых, никакой наглядности, как это обычно бывает. Уж с этим ты, надеюсь, разберешься сам. — Ждала какого-нибудь комментария, но Лео лишь кивает и молча достает из холодильника рыбу. — Во-вторых, поскольку времени мало, будешь делать так, как я скажу. А, в-третьих, я этим никогда не занималась. Совсем. И не уверена в том, что выйдет что-то путное.
— Выйдет. Статистически, ученицы Гастона — лучшие солистки из всех.
— Статистически? Полагаю, это отдел аналитиков над рейтингами корпеет?
— Ага.
— Лео, еще раз напоминаю, что не собираюсь учить тебя… теми же методами, что нас, — говорю сухо, вздрагивая от одной лишь мысли, что придется снова касаться кого-то против своей воли.
— Тая, я жажду оказаться с тобой в кровати ничуть не больше. Успокойся.
— Отлично. Тогда ты занимайся своей рыбой, а я пойду собираться.
Закрывшись в спальне, я пытаюсь отдышаться и разогнать смущение. Только что я заполучила еще один из аргументов в пользу побега. Я лучше пущу себе пулю в висок, чем соглашусь кого-нибудь «учить» так, как это принято в нашей команде. Но если Лео не врет, а у аналитиков есть список высокорейтинговых солисток Гастона, то именно на эту должность меня могут списать. Уж это точно форменное издевательство!
Лео пошел закидывать удочку, оставив меня присматривать за грилем. Опрометчиво. Мне не до качества прожарки. Мы оба немножко не в себе. По дороге сюда не перекинулись и парой слов, а ведь путь был неблизкий. Должно быть, пока мы с Гастоном разбирались с нашими трудностями перевода, третий участник проекта исследовал местности, потому что сама я на такое расстояние от дома еще не отходила. А Лео сказал, что нашел местечко, где мы расположились, еще в день приезда и дал себе слово вернуться сюда, чтобы порыбачить. Кстати, не будь у меня такое отвратительное настроение, я бы насладилась пейзажем. Тут красиво.
Сейчас Лео исполняет свою мечту: закидывает удочку где-то в стороне, а я смотрю на воду, пойманная в ловушку прошлого. Уже надеялась, что переросла случившееся, пережила, но снова в полном смятении и не знаю, как себя вести. В смысле мне нужно быть собранной и профессиональной, но эмоции захлестывают, и ничего не выходит. Дело в Гастоне и в том, что нас связывало в прошлом.
Я слишком рано попала в команду, чтобы у меня был хоть какой-то жизненный опыт, и, наверное, поэтому таинственный светловолосый куратор секретной команды повлиял на меня так сильно. Только и успела, что войти в подростковый период, испортить отношения с родителями, влюбиться, да наломать дров, и вдруг оказалась на суде, в тюрьме, а затем и вовсе в команде. Мне в жизни оказалось вообще не за что зацепиться.
А он спас меня от пожизненного заключения, привел в свой дом, защитил перед комиссией, взял всю ответственность… Я была ни при чем, на моем месте могла быть любая другая девочка, но разве тогда я это понимала? Нет, конечно. Разумеется, я привязалась к нему слишком сильно. Ничего плохого в этом не было: стремление угодить Гастону делало меня прилежной и покладистой ученицей. Даже то, что он намного старше, было на руку: я всеми силами вытравливала из себя детские порывы, дабы не казаться малолетней дурочкой.
В те годы он был другим. Не настолько спокойным. Не так давно получил в свое распоряжение команду, и работал на износ. Выглядел уставшим двадцать четыре часа в сутки, и, поскольку истеричные солисты и участники заданий пили его кровь, считая это своим правом, обитатели штаба, напротив, ходили на цыпочках. Ему было чуть меньше тридцати лет, он недавно пришел в команду (заметьте, пришел — не основал, откуда взялась команда как таковая, я понятия не имею), но я неоднократно слышала, что Гастон — наше огромное счастье, потому что могло быть намного хуже.
В общем, поддавшись своеобразному культу этого человека, царившему в штабе, я посещала занятия по этике, культуре, искусству, моде и прочим развивающим эрудицию наукам вместе с остальными девочками-солистками и даже не думала жаловаться. Сначала, обиделась, подумав, что он нарушил данное комиссии слово учить меня лично, но однажды нечаянно увидела, как одна из помощниц, будила его, уснувшего в кресле, и поняла, что у него не хватало времени даже на сон. Не то, что на бестолковую Бетси… И обида показалась ужасно мелкой и эгоистичной. С тех пор у меня появились новые памятные моменты: как-то раз я узнала, что он лично интересуется у учителей моими успехами в учебе (и стала стараться еще усерднее), а иногда он встречал меня в коридоре, останавливался и спрашивал, как у меня дела (и тогда у меня тогда сладко перехватывало дыхание, а сердце еще долго билось чаще обычного).
А еще я никогда не забуду день, когда заглянула на кухню, чтобы налить себе сок, оставила на столе свой любимый блокнот, а когда обернулась, увидела, что Гастон рассматривает в нем рисунки. Он тогда сказал, что я талантлива, а через пару дней повез знакомить с Арчи. На красивой машине с кожаными креслами, в которые въелся запах его парфюма. Я смотрела на свои ладони и никак не могла понять, каким образом в них вдруг оказалась сказка.
Арчи не был дураком, он прекрасно понимал, что я по-детски, по самые уши влюблена в своего куратора. Он заставлял меня чертить и строить макеты, а сам курил трубку, возя кисточкой по холстам, да меняя граммофонные пластинки и потихоньку рассказывал о Гастоне. Ничего секретного, но вещи, которые может знать только хороший друг. О том, кого из художников он любит, чью прозу читает, о смешных моментах их общего прошлого… Я впитывала все, как губка. И никому не пыталась так понравится, как лучшему другу моего идола. Ночи напролет клеила, лепила и строила, искала самые интересные проекты, мучила расспросами, от которых у Арчи шла кругом голова. Не знаю, как он меня терпел. Жалел, наверное… Но он был изумительным. Говорят, «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» — если это правда, то Гастон поистине хороший человек, пусть иногда я об этом забываю…
Иногда на занятия по архитектуре светловолосый куратор возил меня сам. Не очень часто, примерно дважды в месяц, но я ждала их, как дети — новогодние подарки. Ждала момента, когда сяду в кожаное кресло, укутаюсь в запах Гастона, атмосферу абсолютного блаженства, почувствую в животе сладкий трепет и от удовольствия сожму ладошки, а когда мы доедем до Арчи, несколько минут буду слушать уютные мужские разговоры обо всем и ни о чем.
Если уж совсем честно, я была больше влюблена в свои ощущения, чем в реального мужчину… До поры.
Как я уже говорила, впервые восторг померк, когда я узнала, что мне придется спать с объектами заданий. Это вышло случайно. Одна из солисток, вернувшись с проекта, так орала, что весь дом слышал. И если более опытные девушки хотя бы догадывались, то я — нет. Не смейтесь, мне было семнадцать, и, не обладая изобилием знакомых сверстников, я не слушала разговоры о сексе на заднем сидении и не грезила ни о чем большем, нежели поцелуй. Девочки-солистки меня не очень жаловали из-за возраста (они были старше лет на пять, в среднем), не посвящали в свои дела. Секс существовал в параллельной реальности, где меня не было. Я не мечтала о нем ни с Риком, ни, тем более, с Гастоном, который казался кем-то вроде недосягаемого божества.
Сейчас я понимаю, что мое бегство было лишь попыткой привлечь внимание — не больше. Наверное, я просто хотела услышать, что со мной этого не случится. И не услышала. Когда меня вернули, я минут пятнадцать вся в слезах, сидела напротив Гастона, пока он обрабатывал мои разбитые в кровь колени и ждала, но он не сказал ни слова утешения. И я больше не чувствовала рядом с ним привычного трепета. Не сказать, чтобы после этого смирилась со своей участью, но вспомнила о тюрьме, об убитой женщине и, в очередной раз, уверила себя, что все заслуженно.
