Большое зло и мелкие пакости - Устинова Татьяна Витальевна (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
– С кем вы договаривались о приезде Потапова? С секретарем или помощником?
– Сначала с секретаршей, а потом с помощником, – охотно объяснила Тамара, – секретарша сказала, что приглашение он получил, но никто не знает, поедет он или нет, и до последнего дня никто этого не знал, а сегодня мне сказали, что он не приедет. – Она вдруг остановилась и вперила в Игоря свои угольные глазищи: – Господи, неужели это было только сегодня?
– Как же не приедет? – спросил Анискин-Никоненко с чистосердечным изумлением. – Ведь он же приехал!
– А говорили, что не приедет! Что у него в программе на сегодня такого мероприятия нет! Да мы уже и не рассчитывали, а он взял и приехал! А тут такое!.. Кошмар, да?
– Кошмар, – согласился Никоненко. – Мария Георгиевна, вы пройдите пока в учительскую, вон сквозняк какой, мы вас совсем простудим. А я пока окошко прикрою…
– А когда можно будет… домой? – спросила директриса и посмотрела почему-то на Тамару, как будто это она должна была отпустить ее домой.
– Скоро, – пообещал Никоненко, – уже скоро. А вы присядьте, Тамарочка. Ничего не поделаешь, придется вам со мной поговорить, без вас не разберусь.
– Конечно! – воскликнула Тамара с энтузиазмом. – Конечно, сколько хотите!
По правде говоря, он не хотел нисколько. Больше всего на свете он хотел, чтобы в Москве вообще не существовало этой растреклятой школы, и «самого Потапова», и промахнувшегося стрелка. Сидел бы сейчас Игорь Никоненко в квартире у дорогого друга Павлика, пил бы французский коньяк с лимоном, заедал бы чем-нибудь вкусным и в сто первый раз выслушивал блаженные Павликовы завывания о том, как у него сегодня родилась девочка и ему сразу дали ее подержать.
От этих мыслей в его животе вдруг стало как-то особенно пусто, а на душе тоскливо.
Что-то он разыгрался в «деревенского детектива». Не ко времени. Сейчас пожалуют «федералы», и цена всем его играм станет – грош.
– Ящик с письмами – чья идея? – спросил капитан Никоненко, и тон его нисколько не напоминал тон Федора Ивановича Анискина.
– Это… моя, кажется. А что? Что-то не так? Я подумала, что это будет здорово и всем понравится – вдруг кто-нибудь в любви признается или еще что…
– Что?
– Ничего, – вдруг смутилась Тамара, – просто… интересно.
– Интересно, – согласился Никоненко, – только почему вы эти интересные записки так и не раздали?
– Не раздали? – переспросила она растерянно. – Ах, не раздали…. Вы знаете, приехал Потапов, и все пошло совсем не так, как мы думали. Потом еще из префектуры приехали, и мы с Марией Георгиевной встречали, а потом я еще отдельный стол накрывала, вдруг Потапов решил бы закусить или префект, они же не могут со всеми…. И про почту я забыла.
– Почему? – спросил Никоненко.
– Что?
– Почему они не могут со всеми?
– Кто?
– Потапов с префектом?
– Ну-у, – протянула Тамара, – такие люди – и со всеми!..
Да уж. Вопрос был глуп. Неизвестно, зачем он его задал. Просто так. От злости на себя, на Потапова и на Анискина Федора Ивановича.
– Что-нибудь на вечере показалось вам подозрительным? Может, кто-то опоздал или, наоборот, пришел раньше всех, потом раньше всех ушел? Или выходил во время торжественной части?
– Не знаю, – растерянно сказала Тамара Селезнева, – никто не выходил. То есть, может, и выходил, но я ничего такого не видела. Я… занята была очень. Я так разволновалась, когда Потапов приехал. А он оказался такой симпа-атичный, такой при-ятный. Он мне сказал: «Я Митя Потапов, мы с Кузей на литературе за вами сидели». Они и вправду за нами сидели, – и Тамара засмеялась с удовольствием, – а я сидела с Маруськой – молью. Господи, да что ж я опять, когда она там…
– Кто такой Кузя?
– Кузя – это Вадик Кузьмин, он сейчас в Мурманске служит, на подводной лодке, и поэтому не приехал.
– Куда вы ходили курить?
Тамара посмотрела на него с изумлением. Этот прием часто ему удавался – с разгону человек неподготовленный выпаливал правду, даже если поначалу говорить ее и не собирался.
– Когда ходила?
– Вы только что вернулись и сказали, что ходили курить. Где именно вы курили?
– На лестнице, – пробормотала Тамара.
– На лестнице вас не было, – сказал Никоненко жестко, – я смотрел. Из здания вы выйти не могли. Где вы были?
– Я курила на лестнице, – торопливо объяснила она, пугаясь его тона, – только не на этой! На этой курить нельзя, это же школа! Я на той, на черной, которая еще с войны осталась. Мы когда учились, там все учителя курили, а мы их выслеживали.
– Где вход на эту лестницу, покажите!
Тамара рванулась исполнять приказание с таким рвением, что Никоненко пришлось сначала ускорить шаг, а потом перейти на легкую трусцу. Топая, Тамара сбежала по лестнице, повернула направо, в темноту, с преувеличенной заботой предупредила, что «здесь ступеньки», еще раз повернула. Из сплошной черноты коридора вдруг словно вывалилась квадратная дыра – окно, залитое лунным мартовским светом.
– Сейчас будет дверь, дергайте!
Пошарив руками по холодной и пыльной поверхности, выкрашенной масляной краской, Никоненко нащупал ручку, дернул и чуть не повалился назад – дверь открылась неожиданно легко, как будто открывалась часто.
– Вот здесь я и курила, – объявила сзади Тамара.
– Свет где зажигается?
– Справа. Ведите рукой по стене и найдете.
Свет зажегся высоко и слабо, как в бомбоубежище. Осветилась узкая замусоренная лестничка, унылые стены, забитое досками окно на площадке. В углу верхней ступеньки стояла жестяная банка из-под маслин – очевидно, пепельница. Никоненко сначала в банку заглянул, потом осторожно поднял ее двумя пальцами, что-то внимательно порассматривал внутри.
– Вы здесь курили? – спросил он, и эхо от его голоса разнеслось и отразилось от пыльных неживых стен.
– Здесь, – робко призналась снизу Тамара, – здесь все курят. И Александр Андреич, и Виктор Василич, и все.
– Наверху что за дверь? – Банку он решил прихватить с собой, хотя и представлял себе, какое веселье охватит Дятлова с Морозовым, когда они увидят его «вещественные доказательства».
– Не знаю, – отрапортовала Тамара, – я до верха никогда не поднималась.
– Возвращайтесь в учительскую, я сейчас подойду.
Хлопнула дверь, протопали и затихли шаги послушной и исполнительной Тамары. Игорь поднялся еще на один пролет, внимательно глядя себе под ноги. На верхней площадке его охватило веселье, какое, наверное, охватывает собаку, которая наконец поняла, что от нее требуется, и сделала все правильно.
Толстая серая пыль была притоптана, и притоптана совсем недавно – следы были свежие, отчетливые и их было много.
Как она сказала? «Я до верха никогда не поднималась»? Кто же тогда поднимался?
По самому краю площадки, вытирая плечами пыльные стены, Игорь подобрался к двери и осторожно потянул. Эта дверь, как и нижняя, открылась легко, но сейчас он был к этому готов. Даже петли не скрипнули. Приблизительно он представлял, где именно сейчас окажется, и скромно порадовался за себя, увидев белый сортирный кафель на стенах и матовый шарик-лампочку под потолком. Он прошагал помещеньице насквозь и закрыл за собой дверь с надписью «Для девочек».
Это действительно был странный вечер, и странности начались задолго до выстрела, по случайности уложившего «бледную моль», одноклассницу огненной Тамары и знаменитого Потапова, Марусю Суркову.
Грехи наши тяжкие, жалостливо подумал про себя Никоненко. Ящик с записками под мышкой надоел ему ужасно, а теперь к ящику еще добавилась ароматная жестяная банка с окурками.
– Подождите меня, пожалуйста, – строго сказал он Тамаре, которая мялась на пороге учительской и вытаращила глаза при его эффектном появлении из двери «Для девочек».
Он сбежал по лестнице в вестибюль и нос к носу столкнулся с полковником.
– Что это у тебя?
– Сам еще не знаю, – ответил Никоненко, – может, пригодится, а может, и нет.
Полковник посмотрел на жестяную банку с окурками и сказал хмуро:
