Грозные чары (Это странное волшебство) - Стюарт Мэри (читать книги без регистрации .TXT) 📗

– «Родной язык!» – Актер явно обрадовался и резко оставил Барда. – Я был прав! Вы Максова нарушительница!

Я почувствовала, как краснею.

– Боюсь, что, да, и, кажется, я снова вторглась в чужие владения. Мне страшно жаль, я не думала, что терраса так близко. Ни за что не решилась бы заходить так далеко, но пришлось спасать птиц от этого мясника.

– От кого?

– От кота. Это ваш? Полагаю, его зовут как-нибудь страшно аристократично, вроде Флоризеля или Козимо деи Фьори?

– Вообще-то, – покачал головой Джулиан Гейл, – я зову его Филя. Прошу прощения, но это сокращение от Простофили, и когда вы узнаете его поближе, сами поймете почему. Он джентльмен, но мозгами обделен. Ну а теперь, раз уж вы тут, не подниметесь ли наверх?

– Ой, нет! – Я торопливо попятилась. – Огромное спасибо, но мне пора возвращаться.

– Не могу поверить, что необходимо так уж спешить. Неужели вы не сжалитесь и не скрасите мне скучный субботний вечер хоть немного? Ах! – Он наклонился дальше. – Что я вижу! Не только нарушительницу чужих владений, но еще и воровку! Вы крали мои розы!

Это утверждение, произнесенное голосом, слабейший шепот которого был явственно различим в самых дальних рядах галерки, обладал всей силой обвинения, выдвинутого перед Высшим судом.

Вздрогнув, я виновато покосилась на позабытые цветы в руках и начала, заикаясь, оправдываться:

– Ой, да... да... так вышло. О господи... Я не думала... То есть я хочу сказать, решила, что они дикие... Ну, знаете, что их посадили много лет назад и просто забросили... – Голос мой осекся. Оглянувшись по сторонам, я увидела то, чего не заметила раньше: что кусты, вопреки буйному виду, были аккуратно подрезаны, а края мшистых дорожек тщательно обработаны. – Я... наверное, теперь это ваш сад или что-то вроде, да? Мне страшно жаль!

– Или что-то вроде? Силы небесные, она охапками рвет мои любимые Gallicas, а потом думает, что они растут в моем саду «или что-то вроде»! Нет, барышня, вопрос решен! За каждую розу вам придется заплатить штраф. Если Красавица забредает в сад Чудовища, сгибаясь под тяжестью его роз, она сама напрашивается на неприятности, верно? Поднимайтесь же, и никаких споров! Вот лестница. Филя приведет вас наверх. Простофиля! Покажи леди дорогу!

Белый кот выпрямился, щурясь на меня, а потом с восхитительной небрежной грацией взлетел вверх по глицинии прямо на руки Джулиану Гейлу. Тот с улыбкой выпрямился.

– Помнится, я сказал, что у него маловато мозгов? Я его оклеветал. Как считаете, можете проделать что-нибудь в том же роде?

Его обаяние, то самое обаяние, которое заставило Филлиду «влюбиться в него с первого взгляда», возымело свое действие. По-моему, я начисто забыла все прочее, что она мне рассказывала о своем соседе.

Я засмеялась.

– Могу, но только на свой тяжеловесный лад.

– Тогда давайте.

Лестница представляла собой пролет невысоких ступенек, полускрытых кустом York and Lankaster. Она вилась вокруг постамента какой-то зеленой ото мха статуи и, пройдя меж двух огромных кипарисов, вывела меня на террасу.

Джулиан Гейл опустил кота на пол и шагнул мне навстречу:

– Входите, мисс Люси Уоринг. Видите, я уже все про вас знаю. А вот и мой сын. Но вы, разумеется, уже встречались...

ГЛАВА 5

Макс Гейл сидел под сосной за большим столом, заваленным бумагами.

Увидев, как он поднимается, я резко остановилась.

– Но я думала, вас не будет дома! – Вряд ли можно было выпалить что-нибудь более наивное. Закончила же я представление тем, что яростно покраснела и смущенно добавила: – Адони говорил... я думала... я же помню, как он говорил, что вы куда-то собираетесь!

– Я действительно уезжал, но вернулся к чаю. Как поживаете? – Его глаза, скорее безразличные, чем враждебные, коротко взглянули в мои и опустились на розы. Следующий вопрос лишь усилил мое жгучее смущение. – Так значит, Адони был там, в саду?

Я заметила, как сэр Джулиан переводит взгляд с сына на меня.

– Его там не было, а не то он не позволил бы ей обдирать эту сокровищницу! А она сделала отличный выбор, правда? Я так считаю, пусть платит штраф а-ля Красавица и Чудовище. Учитывая столь короткое знакомство, не станем требовать поцелуев, но ей, по крайней мере, придется остаться и выпить с нами!

Мне показалось, что младший Гейл заколебался, украдкой поглядывая на заваленный бумагами стол, точно подыскивая уважительный предлог для отказа. Можно было долго и не искать: стол был покрыт исписанными неразборчивым почерком листами и записными книжками, а рядом на кресле стоял магнитофон, от которого через всю террасу тянулся длинный шнур, скрывавшийся в недрах дома за открытой дверью.

– Спасибо, – быстро произнесла я, – но я правда никак...

– Вы не в том положении, чтобы отказываться, барышня! – В глазах сэра Джулиана плясал веселый огонек, но был ли он вызван моим сопротивлением или поведением сына, я не могла сказать. – Будет вам, полчасика позанимать беседой затворника в его келье – не такая уж чрезмерная плата за вашу добычу. У нас найдется немного хереса, Макс?

– Ну да, разумеется. – Быть может, голос Гейла-младшего казался столь бесцветным лишь в сравнении с голосом его отца. – Боюсь, мисс Уоринг, у нас нет выбора. Вам разбавить?

– Ох...

Я замялась. Теперь уже никуда не денешься, придется остаться. Не могла же я обидеть сэра Джулиана, который, кроме всего прочего, был тут хозяином. Да и потом, мне вовсе не хотелось отказываться от редкой возможности побеседовать с человеком, который был верховным мастером моей профессии и которого я любила и почитала, сколько себя помню.

– На самом деле, если у вас есть, я бы предпочла что-то похолоднее и послабее. После моря ужасно хочется пить. Может быть, апельсиновый сок или что-нибудь такое?

– Вы спрашиваете об этом здесь? Ну разумеется.

Макс Гейл вдруг улыбнулся мне с неожиданным обаянием и исчез в доме.

Как и на вилле Форли, тут на террасу выходил ряд высоких французских окон, открывавшихся в большую гостиную. Все они сейчас были закрыты от солнца, кроме того, через которое скрылся Макс Гейл. Сквозь темный проем я различала контуры большого пианино, огромного граммофона и вращающейся этажерки с книгами. Две верхние полки были заставлены пластинками.

– На солнце или в тень? – осведомился сэр Джулиан, вытаскивая для меня пестрое раскладное кресло.

Я выбрала солнце, и он уселся рядом со мной. Стена мрачно-торжественных кипарисов за балюстрадой служила для него столь же эффектной декорацией, как для белого кота – папоротники. Сам кот, кстати, мурлыча, запрыгнул актеру на колени, аккуратно обернулся два раза вокруг своей оси и улегся, выпустив когти.

Эта пара являла собой потрясающее зрелище. Сэр Джулиан не был – никогда, даже в молодости – красив в общепринятом смысле этого слова, но принадлежал к тому сорту мужчин, которым годы добавляют какое-то тяжеловесное величие. (Сразу вспоминался его Марк Антоний и то, как все последующие попытки сыграть эту роль были всего лишь вариациями его трактовки – фактически попытками сыграть его самого.) Могучая, широкая грудь, плечи, которые обычно к зрелости раздаются вширь, голова из тех, какие называют львиными, но с некоторым намеком на вялость в области подбородка, от которого вас отвлекало обаяние широкого рта. Густая грива седых волос, величественные нос и лоб, зоркие серые глаза, под которыми были заметны обвисшие мешки, а сами глаза казались слегка напряженными. На лице выделялись глубокие складки, которых я никогда не замечала прежде в свете рампы, – следы раздражительности или разгульного образа жизни, а может быть, болезни и связанной с ней потерей веса. Трудно было вот так с ходу сказать, в чем именно заключалась эта несомненная притягательность; трудно было, собственно, даже толком описать его. Это лицо было слишком уж знакомо и, пока ты на него смотрел, сливалось с вереницей созданных им образов, словно этот человек существовал лишь таким, каким его видели на сцене, – король, юродивый, воин, шут, – словно, покинув эту освещенную раму, он прекращал существовать. Тревожная мысль, особенно как вспомнишь, что теперь он, собственно, покинул свою раму. Теперь, если он не мог быть собой, он был никем.