Пропустите женщину с ребенком - Лобановская Ирина Игоревна (бесплатные версии книг .txt) 📗
— Да здесь, рядом, недалеко… — махнула рукой Валя и пришла ему на выручку. — А давайте встретимся возле моего дома. Нормально? Большая цифра восемь на калитке. Не заплутаете!
Егор кивнул.
9
«Что я буду делать, если Алешку не найдут?..» — спрашивала себя Кристина.
И ответа не находила. Его не было. Хотя сына искала вся российская милиция. Воздвиженский своей властью поставил на ноги всех, и, кажется, даже поселковые милиционеры в далеких сибирских и дагестанских поселках ходили теперь всюду с фотографией пропавшего мальчика.
Странно, но Кристина почти не вспоминала о Маше. Словно дочка осталась в прошлой жизни и в эту, настоящую, права на вход не имела. Так оно и получилось, хотя Кристина пыталась скрыть эту нехорошую истину от себя самой.
После развода с Виталием Кристина практически отдала Машу родителям. Да и мать просила, убеждая дочь, что ей одной куда проще найти и наладить себе новую семью, построить второе счастье. Что за глупости — вторая семья и другое счастье… И как они вообще могут делиться по номерам?.. На первый и второй — рассчитайсь!..
А когда Кристина действительно вышла замуж за Егора, судьба Машеньки и вовсе оказалась решенной навсегда. Ей отныне предстояло жить и расти с бабушкой и дедом, уже к тому времени ставшим академиком.
Маша старалась понять мать. И никак не могла. Она пыталась, искренне и честно, ее оправдать. Но ничего не получалось. Девочка пробовала увлечь себя другими, интересными и важными делами, но отвлекалась только на время. На чересчур короткое. Ее душу больно ранили рассказы подружек об их домах, резало слух слово «мама». А видеть, как одноклассницы идут после уроков, прижимаясь к матерям, вообще стало чересчур тягостно и почти невыносимо…
Мария Михайловна оказалась замечательной бабушкой. Она делала все, чтобы Маша не тосковала. И ничего сделать не сумела. Ситуация превращалась в безвыходную. Но Марии Михайловне приходилось тяжко, и ее было несложно понять и оправдать. Она разрывалась между дочкой и внучкой и хотела помочь обеим. А именно это — не в силах человеческих…
Мать выкинула Машу из дома, отбросила от себя, вновь вышла замуж, уехала за рубеж, родила Алешку… Она забылась в погоне за счастьем, всегда лукавым и частенько ловко ускользающим из рук. А как же Маша?.. А никак!.. Мать этим вопросом, похоже, не задавалась. Считала, что с дочкой все в порядке. Девочка живет в прекрасных условиях, сыта, одета, имеет все, что захочет. Кристина забывала главное — больше всего на свете Маше, почти как ребенку, выросшему в детском доме, хотелось иметь маму. Видеть ее постоянно возле себя. Добрую, ласковую, улыбчивую… Маму, к которой всегда можно прижаться, устроиться с ней рядом и рассказать все, что произошло за долгий день. Маше хотелось помнить тот час, когда мама возвращается вечером с работы, разогревает кашу и картошку, режет помидоры и яблоки. Потом она обязательно интересуется, как поживает лучшая подружка Дина, как ведет себя подлая математичка, о чем спрашивала дотошная историчка… Какие контрольные впереди, не устала ли Маша, не натерли ей ноги новые туфли…
Все эти вопросы и действия взяла на себя бабушка. И справлялась с ними на пять с плюсом, никогда ни о чем не забывая. Но Маша ждала маму… Четко понимая, что ей маму уже не дождаться. И не желая этого понимать…
И Маша не могла заменить Кристине Алешку. Хотя попыталась это сделать, втайне надеясь, что таким образом сумеет вернуть мать.
Но Кристина даже не радовалась приездам дочери. Рассеянно открывала дверь, усаживала, равнодушно поила чаем и начинала бесконечный разговор об Алеше. Вот когда его найдут… И вот каким он был маленьким, как он… Впрочем, он и сейчас невелик, ему только шестой год.
— Ты не знаешь, это было уже в Германии, — вспоминала мать. — Алеша почему-то не хотел расти… Все дети хотят, а он — нет! Он говорил, что взрослым быть страшно… Что он боится всего нового и не хочет жить самостоятельно, без меня, без папы… Я боялась, что это очень плохо, что мы неправильно его воспитываем. Слабым, робким, боязливым… А Егор только смеялся… Может, Алеша уже тогда чувствовал, что ему не вырасти? Поэтому так все и получилось? Он как бы предсказал свою судьбу, ее запрограммировал?.. Не хочу — и не буду взрослым…
Маша сжималась, смотрела в стену, старалась отвлечь маму… Ничего не выходило.
— А еще, — часто вспоминала мать, — на остановке было много народу, я держала Алешку на руках… И он вдруг потребовал по-немецки: «Пропустите женщину с ребенком! Пропустите женщину с ребенком!» Он замечательно, как все дети, почти мгновенно выучил язык и говорил абсолютно свободно. И люди стали смеяться, улыбаться и расступаться перед нами. Почему всегда вспоминаются мелочи?.. Не знаю… Или это совсем не пустяки, не вздор, не безделица?.. И мне просто кажется, что ерунда? И я напрасно считаю, будто упускаю что-то серьезное ради этих пустых, чепуховых перебираний памяти?..
Кристина прижимала пальцы к вискам, мерно покачивалась на стуле. Умолкала…
Маша мучилась и терзала себя, не в силах догадаться, что ей делать и что говорить. Как помочь… И, подавленная, безмолвно уезжала домой, к бабушке и деду. А Кристина продолжала в одиночку метаться по пустой, изматывающе тихой квартире, где сломать тишину можно было только телефонным звонком или вывернув кран в ванной до предела.
— Тебе нужно пойти работать! — уже не в первый раз повторял отец. — Иначе невыносимо!
И Кристина, наконец, сдалась. Отец моментально устроил ее в платную стоматологическую клинику. Только дело у Кристины не заладилось.
Во-первых, она потеряла квалификацию, долгое время не работая, и многого просто не знала. Короткий трудовой период в воинской части в Германии среди некапризных и здоровых вояк опыта и знаний Кристине не прибавил. А здесь, в Москве, народ жил, как на подбор, привередливый. Требовал за свои деньги весьма определенных и квалифицированных услуг и тотчас начинал качать права, если что не по нем.
Во-вторых, издерганная Кристина обращаться с пациентами нежно и приветливо не могла и даже не старалась, чем вызывала ответные нарекания и частые жалобы заведующему. Тому тоже все быстро надоело. Ему нужно деньги зарабатывать — теперь те еще времена! — а не угождать всяким там сомнительным академикам, пестующим Ильича.
Заведующий пригласил Кристину к себе в кабинет и вежливо объяснил ситуацию, раз уж она сама ничего понимать не желала.
Геннадий Петрович впал в ярость, даже накричал на любимую дочь. Но ничего изменить не сумел. Его власть заканчивалась. И Кристина вновь оказалась без работы. И сидела дома, каждую минуту ожидая вестей о сыне.
Она забывала готовить, убирать и следить за собой. Только ждала… И однажды, взглянув на отросшие, давно не крашенные волосы, в ужасе увидела, что они стали абсолютно белыми.
Значит, она совсем седая… Но открытие поразило ее лишь в первый момент. Потом пришло безразличие. Как красилась, так буду краситься. Только бы нашли Алешку… Куда он мог пропасть?..
Но имя вероятного похитителя Кристина называть боялась и упорно скрывала от всех. «А вдруг я ошибаюсь? Мало ли что в отчаянии померещится…»
Пару раз ее вызывали на опознание найденных трупов детей, похожих по описанию на Алешу. Это было страшно. Отец всегда ездил с ней.
Когда маленькое тело ребенка открывали перед Кристиной, она каждый раз, стиснувшись, сжавшись в плотный комок, подозревала увидеть Алешу… Но оба раза в морге оказывался не он, а другой малыш, родителей которого по каким-то причинам пока не разыскали…
В молчании они с отцом садились в машину и ехали домой. И снова ждали… Маниакально, упорно, веря, что дождутся…
Геннадий Петрович часто ездил в МВД. У него и там имелись связи. Под его давлением некоторые газеты опубликовали фотографию пропавшего мальчика с просьбой всех видевших ребенка обращаться по телефону… Номер такой-то…
Но безрезультатно. И Кристина начала понимать, что дольше ей не выдержать. Еще немного, и она заболеет, сойдет с ума, выбросится из окна!.. И никто на свете не в силах спасти ее и удержать на краю отчаяния… Даже отец.
