Незабываемая - Сойер Мерил (бесплатные книги полный формат txt) 📗
Его поразило выражение лица Лаки, когда врачи объявили, что она никогда не вспомнит свое прошлое. Стоило ему подумать об этом, сразу начинало ныть сердце. Ее выразительные зеленые глаза потемнели тогда от отчаяния и страха. Он мгновенно забыл о своих сомнениях и настолько проникся сочувствием, что даже вызвался остаться с ней... Хорошо, что она не согласилась.
А ведь он сначала не мог поверить, что травма может быть такой избирательной. Разве при уничтоженной эпизодической памяти реально вспомнить свое имя? Пока врачи объясняли Лаки особенности ее состояния, он внимательно наблюдал за ней и хорошо запомнил, как она задрожала. Чтобы так убедительно сыграть, надо быть актрисой мирового класса.
Грег вылез из машины и поманил за собой Доджера. Коди должен знать, как ее дела. Как ни противно ему было обращаться к брату, это все равно лучше, чем идти к Лаки: он питал к ней такую непростительную слабость, что был отвратителен сам себе. Да и где она теперь?
Грег вошел в помещение участка следом за Доджером и задохнулся от холодного кондиционированного воздуха.
— Шеф у себя?
— Уехал в Гонолулу, — ответил дежурный. — Вернется днем.
Тем лучше, подумал Грег. Он сможет все разузнать и без Коди.
— Что стало с женщиной, машина которой упала со скалы?
— Сидит в тюрьме, — безразлично пожал плечами дежурный.
Грег выбежал на улицу и бросился за угол, сопровождаемый Доджером.
— Чертов лгун! Он все-таки упрятал ее за решетку! Видимо, Лаки так никто и не опознал, никто не внес за нее залог, иначе все так не обернулось бы. А ведь после аварии минула уже неделя. Куда подевались ее родственники, ее мужчина, наконец? Конечно, с виду она была дешевкой, но Грег был готов ручаться, что в ее жизни имелся мужчина, а то и не один.
К маленькой каталажке выстроилась очередь в два ряда. Камер было всего четыре: две мужские и две женские. Помимо них, имелся еще карцер для пьянчуг. Откуда же столько посетителей?
— Что тут такое? — спросил он у последней в очереди, полной матроны в просторном гавайском балахоне.
— Хотим посмотреть на призрак Пиэлы, — был ответ.
—Что?!
В следующее мгновение до него дошло, в чем дело. Он вспомнил легенду о молодой женщине, найденной у дороги. Значит, они толпятся здесь, чтобы поглазеть на Лаки!
Грег ворвался внутрь, не обращая внимания на требования дождаться своей очереди. В приемной было шумно, пахло потными телами, долго томившимися на солнцепеке. Он протолкался сквозь толпу и оказался в комнате для допросов.
— Где охранник? — крикнул он.
— За дверью, принимает деньги, — ответил кто-то.
—Черт!
Грег знал, что остров кишит легендами и суевериями, как никакое другое место в мире, но все равно не мог поверить, что угодил в такой балаган. Пусть даже эти болваны верят, что призрак Пиэлы приносит счастье. Разве можно так поступать с живым человеком?
Он преодолел последнее препятствие и благодаря своему росту увидел поверх голов Лаки. Она явно была не в себе и шагала, как заведенная, по камере: три шага — поворот, три шага — поворот. Платиновая грива волос резко контрастировала с мешковатым тюремным комбинезоном.
Встретив ее остановившийся взгляд, Грег остолбенел. Даже на расстоянии ее глаза поражали ярким зеленым свечением. Она выглядела в точности так же, как той ночью у него в палатке. Десятки людей глазели на нее, как на ярмарочного уродца, она же, судя по всему, никого не замечала.
— С ума сойти! — воскликнула какая-то женщина рядом с Грегом.
Проклятый Коди! Как он такое допустил?! Зеваки потешались над Лаки, хохотали, как гиены над свежей добычей. Для них она была не совершенно одинокой несчастной женщиной, которой некому помочь, а всего лишь забавной диковиной.
— Видели бы вы ее ночью! — подхватил кто-то еще. — Она спит под кроватью!
Под тюремными нарами?! Ежится на холодном цементе, как животное, на которое приходят поглазеть, словно в зоопарк? Грег не мог этого вынести. Сжав кулаки, он бросился к негоднику, собирающему деньги за аттракцион, и лишь в последнее мгновение опомнился.
Но этого оказалось достаточно, чтобы толпа мигом стихла. Все поняли, что еще секунда — и он надавал бы тюремщику тумаков. Это напоминало затишье между вспышкой молнии и оглушительным ударом грома. Грег покосился на Лаки и обнаружил, что она опустилась на колени, а выражение страдания на ее лице сменилось улыбкой. Улыбка была адресована Доджеру:
ему тоже удалось просочиться сквозь толпу и просунуть голову между железными прутьями. Грег с изумлением поймал себя на мысли, что никогда еще не видел такой счастливой женщины.
Доджер знай себе вилял хвостом со скоростью тысяча оборотов в минуту. Лаки гладила его по спине, а он лизал ей руку. Это тоже вызывало недоумение: ведь Доджеру самой природой было назначено носиться как угорелому, переносить любые тяготы и ни к кому не испытывать привязанности. В его прежней жизни гончей собаки наказанием за подобную вольность стал бы электрический разряд. Грег старался его раскрепостить, но пес разве что тыкался ему в ладонь холодным носом; о том, чтобы лизаться в знак любви, раньше не было речи.
— Пиэла обожала живность, — сообщил кто-то. — Особенно акул.
Лаки снова подняла взгляд на толпу, прижимая к себе голову собаки. Улыбки на ее лице как не бывало. Интересно, о чем она думает?
Грег с ужасающей отчетливостью вспомнил то, чего долгие годы не желал вспоминать: себя семилетнего, в слезах, тоже прижимающего к себе голову пса. Родители погибли в автокатастрофе, и их с Коди отправляли к тетке. Маффин не мог ехать с ними: тетя Сис утверждала, что он по старости лет не переживет полугодовой карантин на Гавайях.
Грег категорически отказывался расставаться с собакой, подаренной ему отцом. Тетка твердила, что ее обязательно заберут к себе какие-нибудь добрые люди, но Грег чувствовал, когда ему лгут, — особенно если ложь исходила от тети Сис. Он уже тогда понимал, что людям подавай забавных щенков, а не дворовых уродов с седой мордой.
В тот момент ему больше всего на свете нужна была любимая собака. Конечно, ничто не смогло бы утолить боль от утраты родителей, но, если бы рядом был Маффин, если бы он спал рядом с его кроватью, ему, быть может, немного полегчало бы.
Грег стоял перед клеткой и молился. Боже, смилостивись, передай Маффина в хорошую семью, в которой есть мальчик, способный полюбить его так же, как он, — всем сердцем!
Даже теперь, по прошествии без малого тридцати лет, он не мог забыть морду Маффина, его черный нос между прутьев, проникновенный взгляд, словно говоривший: «Не бросай меня!» Маффин остался один и наверняка был усыплен. Очевидно, последняя его мысль была о предательстве Грега.
То же чувствовала сейчас эта женщина: заброшенность, безнадежность. Доджер поднял ей настроение, но ненадолго.
Перестав гладить Доджера, Лаки поднялась и окинула притихшую толпу таким уничтожающим взглядом, что люди не могли не устыдиться. У нее внезапно появилась царственная осанка, и эта молниеносная перемена застала врасплох всех, включая Грега. Но уже через несколько секунд он понял, что чувство собственного достоинства — единственное, что осталось у этой женщины.
Толпа пристыженно смотрела, как она, гордо откинув голову, подошла к своей койке и села, отвернувшись от всех. Волосы упали ей на лицо, заслонив глаза, зато обнажив выстриженный квадрат на затылке.
Грег не мог больше сдерживать негодование. Вцепившись тюремщику в глотку, он закричал:
— Прочь отсюда! Все вон!
Почему ее не оставляют в покое? У Лаки был ответ на этот вопрос: слишком велико всеобщее желание поглазеть, похихикать, поиздеваться над неполноценным существом. Расхаживая по камере, она старалась не обращать внимания на любопытных и упорно считала шаги.
Появление Доджера Лаки расценила как счастье. Наконец-то нашлось существо, пусть четвероногое, которое радо встрече с ней. Потом она сообразила: где Доджер, там и Грег.
