Ложные надежды (СИ) - "Нельма" (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Потому что под ними она изгибается и извивается, дрожит всем лихорадочно пылающим телом, трётся о меня и всхлипывает, стонет, скулит как в горячке. Отзывчивая, раскрытая, такая… моя. От скребущих ноготками по моей шее кончиков пальцев и вплоть до упирающихся в сидение дивана, елозящих по нему маленьких ступней.
Моя, вся только моя. Целая покорённая галактика, полностью исследовать и узнать которую не хватит жизни.
Она прикусывает меня за шею, и душит, тушит свой крик о мою влажную от пота кожу, превращая его лишь в продолжительное и отчаянное мычание. Но я специально не убираю свои пальцы, стараясь прочувствовать каждое длинное-короткое, сильное-слабое сокращение её горячей плоти под, над, вокруг них. И беру её за подбородок, заставляя посмотреть на меня, показаться мне именно сейчас.
Хочу навсегда запомнить это выражение ошалелого, хмельного удовольствия на её прекрасном лице. Сполна насладиться испытываемым ей кайфом, без навязчивого и плохо контролируемого желания как можно скорее догнать её в этом состоянии.
Хочу запомнить её оргазм. Счастье в слабо улыбающихся губах, доверие в закрытых глазах, любовь в крепко обнимающих меня руках. Никто и никогда не нуждался во мне так искренне и честно. Никто и никогда не будет нуждаться во мне сильнее, чем она сейчас.
Мы вжимаемся друг в друга, склеиваемся мокрой от пота одеждой, соприкасаемся похабно оголёнными, ещё блестящими от влаги частями тела. Грязные и липкие, запыхавшиеся, уставшие. И я сминаю ладонями её ягодицы и сминаю своими губами её губы, трусь о неё щекой с такой же подкупающей преданностью, с какой только недавно она тёрлась о меня.
Что я буду делать без тебя, Маша? Как ты будешь жить без меня?
Как мы сможем друг без друга?
***
— Глеб должен вот-вот прийти, — вскользь замечает он, встречая меня на кухне усмешкой и откровенно-оценивающим взглядом.
Тот цепляется за мои голые щиколотки и неторопливо движется вверх, притормаживает на порозовевших, слегка натёртых о ковёр коленях, делает умышленную остановку в районе бёдер и дальше тащится на самых низких оборотах по животу и груди, прибавляет газа на уровне ключиц и добирается до моих глаз как раз вовремя — когда в них уже вовсю читается недовольство и насмешка.
Ну что, Кирилл, насмотрелся?
— Хорошо, — равнодушно пожимаю плечами, будто искренне не понимаю сути его намёков, и не вижу никаких весомых причин спешить в спальню и натягивать на себя офисную одежду. Кожа ещё слегка влажная после горячего душа, и пробирающийся в комнату сквозь приоткрытую балконную дверь свежий и прохладный утренний воздух поглаживает её контрастными, бодрящими прикосновениями.
В отличие от моей абсолютной наготы, Кирилл уже почти собран: только тёмная рубашка до сих пор расстёгнута, и болтающийся поверх неё сильно расслабленный галстук так и манит ухватиться за его сапфировый кончик и накрутить себе на ладонь. Натянуть, дёрнуть, и заставить его подняться с этого чёртового барного стула, сидя на котором с этой раздражающей ухмылкой на чётко очерченных губах, покалывающими под моими рёбрами хвоинками в глазах, спадающими на лоб волнистыми прядями волос он выглядит непозволительно роскошно.
А мне до сих пор его загрызть хочется за свою скорую ссылку. За то, как спокойно он собирался от меня это скрывать. За то, что описывал все возможности моего будущего таким тоном, словно действительно считал их прекрасными и заслуживающими радости. За то, что сомневался, метался, но всё равно предательски ждал, что мне может понравиться его план.
Я же всеми силами пыталась показать, что мне плевать. Подумаешь, ещё несколько лет — несколько десятков лет — на недоступном, убивающем расстоянии друг от друга. Ведь ничего на свете не помешает мне продолжать его ненавидеть.
Кажется, что сегодня кофе горчит намного сильнее обычного, и больно обжигает саднящее горло каждым жадным глотком. Я чувствую досаду. Тоску. Тревогу, засевшую большой зазубренной занозой в солнечном сплетении.
Всё то же самое, от чего я самонадеянно думала, что сбежала.
Кошусь в его сторону и тут же встречаюсь с ним взглядом. Вполне ожидаемо, если честно. Он всегда следит за мной так же пристально и неотрывно, как я за ним, только никогда не пытается это скрыть, спрятать, подавить, демонстративно выставляя передо мной на показ.
Оставленный ночью укус выделяется на загорелой коже насыщенным бордовым цветом, и я сама не замечаю, как подхожу вплотную к Кириллу и прикасаюсь к нему кончиками пальцев, шумно выдыхаю от соприкосновения с кипящим изнутри телом, обвожу яркую метку по контуру, зачарованно поглаживаю.
Вибрирует, дрожит. Колется маленькими разрядами тока.
Мне требуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Осознать, что бестолково стою рядом с ним и с ненормальной увлечённостью и тщательностью ощупываю всего пару сантиметров его кожи. И забываю дышать, и сердце бьётся через раз.
Пуговицы на его рубашке маленькие, гладкие, — пальцы сжимают их очень крепко, чтобы не выпустить ненароком. Аккуратно продевают в тонкие петельки-прорези, застёгивая все по очереди, и с особенным усердием — две самые верхние, на воротничке, который почти полностью скрывает укус от чужих глаз.
Звонок в дверь раздаётся в тот же самый момент, когда я неспешно поправляю его галстук, стараясь не обращать внимание на те испытующие, жгучие взгляды, что он бросает на меня снизу вверх, наверняка ожидая наигранно случайной попытки чересчур сильно затянуть узел вокруг его шеи.
Но вместо этого я опираюсь ладонями о его плечи, встаю на цыпочки, чтобы коснуться своими губами края мочки, боязливо жмурюсь и произношу на выдохе острое и пряное:
— Я тебя тоже.
Ноги уносят меня в сторону спальни так резво, что со стороны это наверняка выглядит как обычный трусливый побег от любой возможности услышать, увидеть, почувствовать его реакцию. И я хотела бы сочинить для себя какое-нибудь логичное оправдание, но разве отныне в этом есть смысл?
Это финал. Тот самый пик, на который я, сама того не подозревая, карабкалась целое десятилетие, опрометчиво отмахивалась от растущей глубины пропасти под моими ногами и с упоением занималась самообманом, считая, что могу просто спуститься вниз в любой момент, стоит лишь захотеть. Но — не захотела. Не смогла.
А на вершине собственных желаний и давно уже не ложных надежд я чувствую эйфорию. Чистое блаженство, заполняющее каждую клеточку тела. И страх не удержаться здесь надолго и просто рухнуть вниз, разбиваясь насмерть.
Если бы ты только спросил меня, Кирилл, мне бы хватило духу признаться, что лучше заточение в этой квартире, чем в тесном коконе тревоги и отчаяния. Лучше полчаса под покровом ночи, которые с рассветом будут казаться нереальным миражом, чем часы, сутки, месяцы в обнимку лишь с собственными воспоминаниями, многократно разложенными на секунды, вдохи, взгляды, миллиметры движения пальцев по коже.
Я уже свыклась с тем, что провожает и встречает меня с работы лично Глеб, хотя это решение Кирилла кажется абсурдным. Сомневаюсь, что ему будет легче, если одновременно со мной убьют ещё и его друга, но спорить не пытаюсь: ничего не воздействует на него быстрее и эффективнее, чем моё молчаливое согласие и демонстративная покорность.
И не только, когда дело доходит до секса.
Нам с Глебом вдруг оказывается до жути неуютно в обществе друг друга. Наши потуги вести отвлечённую от дел, непринуждённую беседу, выглядят ровно так же абсурдно, как попытки построить пирамиду из пары резиновых мячиков, поэтому мы заменяем их давящей на нервы тишиной. Тишиной, в которой я ожесточённо топлю чертовски правильные вопросы, потому что оказываюсь совершенно не готова услышать на них честные ответы.
Есть ли у нас хоть один шанс выйти из этой ситуации без потерь?
И есть ли у меня хоть мизерная вероятность когда-нибудь вернуться обратно?
Только на этот раз напряжение появляется задолго до того, как мы садимся в машину. Оно повисает в воздухе и встречает меня сразу же за порогом спальни, режет уши мерзким молчанием, похожим на звук ножа, елозящего по пенопласту. Оно мрачной пеленой лежит на недавно почти счастливом лице Кирилла, к которому мне снова хочется прикоснуться, подцепить эту серую тонкую паутинку и стянуть, вышвырнуть её прочь.
