Ложные надежды (СИ) - "Нельма" (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
— Не хочу. Мне сейчас кусок в горло не полезет.
— Может быть, горячую ванную? — она лишь отвечает мне суровым взглядом исподлобья, принципиально закутывается ещё плотнее, оставляя торчать наружу только нос и эти прекрасные, выразительные глаза, выглядящие невероятно яркими в кофейной гуще сумерек.
— Не хочу. И вести непринуждённую беседу у тебя выходит просто отвратно, — фыркает надменно и пытается увернуться от моей ладони, которая касается щеки, нежно опускается до подбородка и сдвигает вниз край одеяла, открывая вид на обескровленные, сухие губы.
Веду по ним кончиками пальцев, обрисовываю по контуру, слегка улыбаюсь в момент соприкосновения с уголками и прищуриваюсь, когда подушечка проваливается в ямочку над её верхней губой, и моё сердце синхронно падает вниз, прочно обосновывается в животе и пульсирует, пульсирует там, разнося по телу странное чувство приятной щекотки.
— А что ты хочешь, Ма-шень-ка? — меня не хватает даже на сарказм или насмешку, потому что чувства, испытываемые рядом с ней, чистые и настоящие, настолько невинные, что я никогда бы не поверил, что остался способен на них.
Спустя десять лет. Снова с тобой, моя вселенная, моя путеводная звезда. Вся моя жизнь.
Она ничего не отвечает, только выдыхает одним внезапным порывом, ёрзает на месте и, отводя от меня растерявший прежнюю самоуверенность взгляд, просто ложится на диван и укладывает голову мне на колени.
Приятная тяжесть ложится на ноги и приносит с собой тепло, волосы расстилаются россыпью светлой пшеницы, к которой я тут же притрагиваюсь пальцами, не в силах удержаться: глажу и глажу, перебираю мягкие колоски. Пробоина в груди растёт и расширяется, и меня затапливает нежностью, счастьем, любовью, и тянет ко дну.
Кренит, топит, ломает, как тот чёртов Титаник, чей непробиваемый внешне фасад не смог справиться с одним лишь айсбергом. Со льдом, бесконечно завораживающим-замораживающим взглядом.
— Это правильный ответ, Кирилл? — спрашивает дерзко, заранее защищаясь от тех ударов, на которые я давно уже не способен. Раньше — мог, хотел, нападал без предупреждения, выводя её на желанные эмоции. Теперь — нет. Слишком открыта, слишком обнажена и уязвима она передо мной, для меня, и я готов не мешкая закрыть её своим телом от любой напасти и вырвать из себя сердце, чтобы преподнести ей в раскрытых ладонях.
Всё для тебя, только для тебя. Посмотри, ты порвала меня в клочья и перешила под себя, превратив в блядское лоскутное покрывало. Квадратик заботы, квадратик зависимости, квадратик обожания…
— Я не знаю, Ма-шень-ка. Про это не пишут в учебниках.
***
Взгляд очередного сотрудника, пулей вылетающего из моего кабинета, очень красноречиво говорит о том, что за последние дни я щедро растратил все накопленные годами среди подчинённых баллы адекватности.
В компании меня не очень любили за требовательность и жёсткие, порой кардинальные решения всех возникающих в процессе работы проблем, но, определённо, уважали за способность прислушиваться к чужому мнению и искать компромиссы там, где это было возможно. Что же, теперь будут ещё и бояться, и десять раз подумают перед тем, как соваться ко мне с пустяковыми вопросами.
Конечно, меня выбивает из колеи, что приходится торчать в этом блядском офисе на слишком большом расстоянии от неё. Вообще любое расстояние, превышающее длину моей вытянутой руки, воспринимается какой-то непреодолимой пропастью между нами, и пробуждает двух ненавистных братьев-близнецов, — тревогу и страх, — издевающихся надо мной слаженно и синхронно.
Но ещё сильнее меня злит, что очередное поспешное и необдуманное решение отца отправляет на свалку сразу несколько наших перспективных и уникальных разработок, а вместе с тем вынуждает меня тратить на работу даже жалкие крохи своего личного времени.
Время, чёртово время, которого мне так катастрофически не хватает. Застаю Машу уставшей и полусонной, упрямо делающей вид, что не ждала меня, засиживаясь до полуночи у панорамного окна с большой кружкой кофе, вполне подходящей сразу для двоих; нахожу задремавшей на диване, прямо в наполовину расстёгнутой и безумно сексуально выглядящей на ней офисной одежде, с зажатым в руке телефоном; встречаю встревоженный и напряжённый взгляд, стоит лишь перешагнуть порог своей квартиры, увидеть её стоящей среди коридора, беззащитную и запутавшуюся между искренним порывом выйти ко мне навстречу и попыткой показать, что совсем этого не хотела.
Время, время, время… Оно летит со скоростью света и ползёт улиткой, оставляя противный склизкий след. Оно перемалывает косточки в муку и подкупает, одаривая новыми ложными надеждами. Ласковое и беспощадное. Жестокое и справедливое.
Знать бы ещё, на чьей стороне окажется время. Ведь последние десять лет оно принципиально играло против нас.
Трачу драгоценные пару минут отдыха на то, чтобы выйти покурить, раздражённо киваю в ответ на бесконечно продолжающиеся формальные приветствия всех попадающихся на пути подчинённых, и облегчённо вздыхаю, когда все быстро и тактично покидают курилку. Несколько разных дней незаметно сливаются в один, томительный и тревожный, а мои действия уже доведены до автоматизма: зажимаю сигарету губами, щёлкаю зажигалкой, одновременно с первой глубокой затяжкой достаю из кармана телефон.
На языке сразу появляется горечь, перебить которую абсурдно стараюсь следующими порциями табака. Больше, больше, ещё больше, пока во рту не начинает неметь и жечь.
В своих разрушительных привычках я на удивление постоянен.
Набираю ей несколько сдержанных, коротких сообщений, и улыбаюсь, получая такие же ответы. Пальцы мнут слегка шероховатую бумагу фильтра, а помнят наизусть мягкие и длинные пряди волос, отрываться от которых каждый раз так же больно, как вырывать из себя кусок мяса.
За чередой «как ты? — нормально.» последует нервозное ожидание вечера, возможности прижаться лицом к тёплому и неизменно вздрагивающему от моего дыхания животу, оставить на нём несколько поцелуев и задавить слишком настойчиво возникающие мысли о том, что может быть, когда-нибудь…
Главное — вовремя одёрнуть себя, напомнить как можно жёстче, что сейчас для этого совсем не время.
Время, проклятое и ненавистное время. Раскручивает карусель вечерних звонков-сообщений-писем, наматывает сахарную вату очередных кадровых проблем, выстреливает по внеплановым встречам и переговорам с переменным успехом, — три раза в яблочко, два мимо, и вместо обещанного супер-приза вам достаётся убогий утешительный подарок, — а потом пускает по американским горкам столичных пробок. И проскочив весь этот ебучий парк аттракционов, я поднимаюсь домой в лифте и смотрю на своё искажённое отражение в зеркале, пытаясь понять, попал под конец в комнату смеха или лабиринт страха.
Настроение скатывается ниже всех допустимых пределов, и квартира встречает меня тишиной и темнотой — точно такими же, как несколько прежних отвратительных лет. И только женская сумка в коридоре и пара чёрных туфель уверенно тормозят разогнавшееся в панике сердце и ехидно напоминают, что в городе больше шестидесяти запрещено.
Мне до безобразия нравится знать, видеть, понимать, что она ждёт меня. Но не то, что требовать, а даже просить подобное дикость и варварство, особенно если я предупредил, что задержусь немного, но устало бреду по огромному коридору в гостиную только в начале первого ночи.
Поверишь ли ты мне, Маша, если я скажу, что ненавижу всё это до трясучки?
Спасибо ночной иллюминации города, что мне не приходится включать свет: белёсо-голубые и жёлтые огни наслаиваются друг на друга эффектными кругами, отражаются от покрывающих окно капель дождя, переливаются в гранях зажатого в пальцах рокса и идеально дополняют терпкость налитого в него виски. Этот авторский коктейль я уверенно называю «хроническая усталость» и досконально запоминаю рецепт, чтобы повторять снова.
И снова, и снова…
— Ничего не хочешь мне сказать? — звук её голоса за спиной бодрит так же быстро и верно, как ледяной душ или хорошая пощёчина. Тем более, пока я ставлю рокс на столик, она успевает пройти внутрь комнаты и встать прямо напротив, подпереть спиной стену со скрещенными на груди руками.
