Ложные надежды (СИ) - "Нельма" (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Ёб твою мать, Ма-шень-ка, что же ты творишь?!
Подушечка большого пальца с нажимом проходится по безумно чувствительной от сильного возбуждения головке, принося с собой кайф вперемешку с болью. Ещё несколько таких движений, чуть больше усилия, и придётся шипеть и стискивать зубы, чтобы вытерпеть это.
Но она останавливается, плюёт себе в руку и перехватывает член всей ладонью у основания, чтобы тут же вернуться к скользящим, всё нарастающим в темпе и скорости движениям. Таким пошлым, грубым и будто отчаянным.
— Смотри на меня! — приказываю срывающимся голосом, хотя сам еле держу глаза открытыми, не разрешая себе полностью отдаться восхитительным ощущениям и приглушённым звукам её частого, поверхностного дыхания.
И Маша слушается беспрекословно, поднимает голову и смотрит прямо на меня, только взгляд её рассеянный, затянутый мутной пеленой животного желания и самых убогих, низменных инстинктов, руководящих телом. Моя ладонь лежит у неё на талии, вторая всё так же обхватывает шею, и поднимается вверх по ней, чтобы упереться большим пальцем в уголок слегка приоткрытых губ и толкнуться между ними, потереться подушечкой о горячий и влажный язык.
Я целую её, как в бреду, бестолково прижимаюсь, вдавливаюсь, еложу губами, будто за чёртовы десять лет так и не научился нормально это делать. Тянусь к теплу, к мягкости, к упоительной податливости, совершенно позабыв даже о собственном пальце у неё во рту. В голове полный хаос, ёбаное броуновское движение мыслей, чувств и импульсов, окончательно сводящееся меня с ума и оставляющее тет-а-тет с невыносимо приятным натяжением каждой вены в моём теле.
Еле успеваю остановить, одёрнуть себя, и жёстко перехватываю ладонь на своём члене, сдавливаю намеренно сильно, жмурясь от неприятно-болезненных ощущений. Снимаю её со стула рывком, разворачиваю спиной и подталкиваю вперёд, вынуждая лечь грудью на светлый мрамор столешницы.
«Холодный же, » — проносится где-то на задворках сознания, и я начинаю метаться, то с глухим рыком пытаясь спустить с неё брюки, то хватая за плечи и поднимая, прижимая к себе, снова возвращаюсь к раздражающей одежде.
Не в себе, не в себе, я точно не в себе.
Зато оказываюсь в ней и стону, как девчонка, сразу разгоняясь до такой скорости, что от шлепков бёдрами у нас наверняка останутся синяки. Вколачиваюсь до упора, держу её за шею, сжимаю и сдавливаю трясущейся ладонью.
— Громче, Маша, громче, — сам не понимаю, как и когда говорю это, но мой голос тут же перекрывают звуки стонов, вздохов, вскриков, нарастающие и нарастающие в тональности.
И она скребёт ногтями по мрамору, прогибается в спине и запрокидывает голову, подаётся навстречу размашистым толчкам и тянется пальцами к своему клитору, переходя на сплошной протяжный вой. Пытается свести ноги, извивается, дрожит, так, что мне приходиться надёжно обхватить её руками за плечи и живот, и добираться до собственного космического взрыва несколькими судорожными, быстрыми рывками.
Мне кажется, стоит лишь слегка разжать объятия, как она осядет прямиком на пол, настолько ослабевшим, мягким становится её тело. Меня и самого еле держат ноги, так что это настоящее чудо — что мы тотчас не падаем вместе.
Маша не выглядит усталой, нет, — скорее разнеженной, расслабленной и феноменально довольной. Даже слегка улыбается, прикрыв глаза, и я аккуратно целую её в щёку, до сих пор побаиваясь, что вот сейчас она дёрнется, взбрыкнет и заорёт «не трогай меня!» так же громко, как только что орала подо мной.
Ты меня в могилу сведёшь, Ма-шень-ка.
Помогаю ей сесть на стул, упираюсь ладонями в столешницу, действительно оказывающуюся притягательно прохладной, и боковым зрением наблюдаю за тем, как лениво, неторопливо она пытается стащить с себя брюки и трусы, так и оставшиеся болтаться на уровне щиколоток. Впрочем, мои сейчас где-то там же, а рубашка промокла насквозь и противно прилипла к спине.
Обычно проходит раздражающе много времени с каждого нашего секса, прежде чем у неё выходит вернуть себе непринуждённый вид в стиле блядского «это ничего не значит» и снова начать со мной разговаривать. Приходится довольствоваться только выражением растерянности и беззащитности на её лице, изредка ловить на себе задумчивый взгляд и ждать, ждать, ждать, когда-же наконец настанет тот переломный момент.
Когда она примет меня в свою жизнь. Когда смирится с тем, что я уже есть в её жизни и поймёт, что больше никуда не исчезну.
— Ты знаешь, что от этого бывают дети? — она старательно вкладывает в свой вопрос максимум недовольства, даже сурово поджимает губы, но голос всё равно дребезжит от волнения и страха, а взгляд так и остаётся плутать где-то внизу, между валяющейся на полу и собранной гармошкой одеждой, мелкими песчинками кофе, которые я невесть когда успел просыпать, и неуместно-стеснительно сжатыми голыми ногами.
— Серьёзно? — протягиваю с почти искренним удивлением и разворачиваюсь к ней с ехидной усмешкой на губах.
Я на самом деле удивлён. Тем, что она вот так внезапно решила пренебречь собственными же глупыми правилами. Тем, что подняла этот вопрос именно сейчас, когда как людям без проблем со здоровьем наверняка уже хватило бы прошедшей недели, чтобы с приближенной к сотне вероятностью зачать ребёнка.
Жаль, но мы к числу этих людей не относимся.
— Я давно уже не пью таблетки…
— Я знаю, — обрываю её, терпеливо ожидая момента, когда же ей надоест любоваться собственными коленками и взгляд метнётся вверх, ко мне, повинуясь чистому любопытству.
— Та операция, что у меня была, только снижает шансы беременности, но не защищает от неё.
— Я знаю, Маша. Я разговаривал с твоим врачом, — она шумно выдыхает носом, как разъярённый бык, завидевший вдалеке красную тряпку. А мне до безобразия хочется вывести её из себя, тем более сейчас это получается делать, не прикладывая ровным счётом никаких усилий. — Ну давай же, просто спроси у меня. «И что ты собираешься делать, Кирилл?» «Какие у тебя планы на будущее, Кирилл?» «Чего ты хочешь, Кирилл?»
— А не пойти бы тебе нахер, Кирилл? — выдержке приходит конец, и я наконец ловлю взглядом ледники её глаз, сверкающие праведным гневом, и ловлю её губы, ещё шевелящиеся в попытке отправить меня ещё дальше.
— Пока что ограничусь походом в душ, — нехотя отлипаю от неё, посмеиваясь, открываю дверь на балкон, чтобы проветрить в нагревшемся и пропахшем еблей помещении, и спокойно скрываюсь в ванной.
Она приходит сразу следом, показывается у дверей душевой в тот момент, когда я выкручиваю температуру воды на жидкий лёд, и торопливо стягивает с себя кофту. А я прикусываю язык — не только в переносном смысле, но и в самом прямом, сжимаю самый кончик между зубами, — чтобы не сказать чего-нибудь лишнего и дать ей возможность сделать ещё один маленький, но очень важный шажок вперёд.
Сам не знаю, откуда раз за разом нахожу в себе силы остановиться. Нахожу причины, чтобы несясь на полной скорости и не имея тормозов смело вывернуть руль и влететь в очередную возведённую ею преграду, в надежде если и не пробить ту насквозь, то хотя бы достучаться до неё. Обратить на себя внимание громким воем полностью переломанного, еле справляющегося с болью тела.
Ни на что особо не рассчитываю, сдвигаюсь чуть в сторону, уступая ей место под струями воды. И уже заношу ногу для ещё одного шага назад, с нерациональной и нелогичной злостью выхожу за пределы её драгоценного личного пространства, когда Маша просто молча прижимается ко мне всем телом. Одним порывом, неловко, полубоком.
Это не извинение, ни ласка. Просто потребность, которую я чувствую так же остро, и тоже до сих пор не научился нормально выражать.
Но ты ведь и не думал, что вам будет легко и просто, правда?
— Я точно знаю, что у мужчин в нашей семье какие-то проблемы со способностью к зачатию. Я так и остался единственным ребёнком отца только благодаря этому, учитывая его образ жизни. Понятия не имею, коснулось ли это меня, но… Хочется верить в чудеса, но не хочется жить ложными надеждами.
