Девушка из Англии - Уэбб Кэтрин (книги читать бесплатно без регистрации полные .TXT, .FB2) 📗
– Ну, раньше ляжешь, раньше наступит завтра. Это как с Рождеством, – заметил он, снова улыбаясь, и только на самом дне его глаз еще оставалась затаенная обида.
С чувством облегчения Джоан тоже поднялась. Мечты об Аравии еще не утратили своего блеска, еще не успели потускнеть, и воплощение их было так близко, стоило лишь протянуть руку. Она чувствовала близость брата. Он был жив и здоров, и она позволила себе порадоваться этому, хотя ее по-прежнему снедало беспокойство. Тем более ей необходимо было кое-что спросить у Даниэля, хоть она этого и страшилась.
Линдхерст, Гемпшир, 1890 год
[45]
Чего Мод действительно не могла выносить, так это мерного, гулкого тиканья часов. Девочка забиралась в самые дальние уголки Марш-Хауса – начиная со сводчатых винных погребов до каморок под самой крышей, где жили слуги, – но он преследовал ее и там. Это напоминание о времени, которое может ускоряться и становиться зловеще-тягучим и медленным, прерывало ее игры и фантазии свербящим напоминанием о фортепианных гаммах и бесконечных уроках математики. Так было и в тот день. Тиканье делало тяжелым сам воздух. От него все зудело, словно от комариных укусов, которые никак не пройдут. Время от времени она сердито дергала одежду там, где та врезалась в подмышки и тянула в области плеч. Наступил июнь, но на улице понурое серое небо истекало дождем. Дождь не прекращался с самого завтрака. Окна были закрыты, так что запахи тостов и копченой рыбы задерживались на лестнице и в зале. Все было хмурым и тихим. Мод не велели выходить на улицу, даже играть в оранжереях или кататься на пони. То и дело она слышала в мокрых кустах сирени трескучие крики дрозда, пытающегося внести в происходящее хоть одну радостную ноту, но это, казалось, только делало тишину внутри дома еще более удручающей.
Отец уехал в Лондон. По каким-то важным делам в Министерстве иностранных дел – Мод не знала, каким именно. А мать сидела в гостиной и вышивала по шелку. Мод полагала, что должны быть дни, когда мать не вышивает, но не могла припомнить, когда это было в последний раз. Важность новостей, значительность того или иного гостя, тяжесть провинностей ребенка – все это измерялось тем, отложит ради этого Антуанетта Викери свои иглы и пяльцы или нет. Глаза Антуанетты были так часто устремлены на рукоделие, что их прямой взгляд казался чем-то поразительным. Эти глаза тревожили Мод: ей хотелось одновременно как следует рассмотреть их и спрятаться от них. Они были похожи на отполированные самоцветы или на что-то блеснувшее на дне каменистого водоема. Они казались красивыми, но странными. Их взгляд всегда был мимолетным, но они порождали у Мод тревожное ощущение, что она и ее мать сделаны из совершенно разного материала. Иногда девочка медлила на пороге комнаты, в которой находилась Антуанетта, нервно теребя пальцы, мучилась от необходимости как-то обратить на себя внимание, но все равно не решалась выдать себя хотя бы одним звуком.
В восемь лет Мод все еще была ростом с шестилетнего ребенка, что было удобно для пряток, но совсем не так удобно для лазанья по деревьям и уж вовсе не годилось для того, чтобы ее принимали всерьез братья, Фрэнсис и Джон, которые были старше ее на четыре года и на пять лет соответственно. Они называли ее Малявкой и любили класть предметы так, чтобы Мод не могла до них дотянуться, или начинали перебрасываться ими над ее головой, а также поднимали девочку на плечи и крутили, пока та не позеленеет. «Ты ведь не станешь плакать, правда, Малявка?» Если отец случайно это слышал, то говорил: «Ерунда, Мод сильней, чем вы оба», и от этих слов все в ней трепетало. В тот самый день мальчики возвращались домой из школы на все лето, и Мод едва могла сдержать волнение. Их скорое прибытие, так же как тишина и дождь, заставляли время тянуться особенно медленно. Мод стала нервничать. После долгой разлуки она всегда стеснялась и боялась встречи с Джоном и Фрэнсисом. Их лица заметно менялись за время семестра, и братья успевали подрасти, так что сперва они казались ей незнакомыми парнями, а вовсе не близкими родственниками. Это обычно длилось недолго – в течение получаса или около того. Вскоре они опять принимались дергать Мод за косички, прятать ее обувь и вообще вести себя совершенно нормально.
В четверть третьего Мод услышала, как Торп выехал на двуколке, чтобы встретить ребят с поезда. Сердце у нее екнуло, и она подбежала к окну в коридоре, чтобы посмотреть, как он и двуколка исчезают у ворот под ивами, свесившими свои промокшие ветви почти до самой земли. Мод было интересно, как быстро сумеет сад поглотить их Марш-Хаус. И как скоро сам дом попадет во власть вторгшихся в него деревьев и лоз, окажется скрыт в них и забыт – как, верно, будут забыты и она сама, и все в нем. Понадобится довольно долгое время, решила она. Дом очень большой. Цоканье копыт и стук колес двуколки вскоре затихли. Затем, пребывая в растерянности и не зная, чем заняться в ближайшие минут сорок, пока Торп не вернется, Мод быстро прорепетировала, как она встретит мальчиков. Она решила стоять у подножия лестницы с книгой в руке и с невозмутимым лицом так, чтобы портреты предков взирали на нее сверху со стен. Мод может изобразить рассеянную улыбку, как у взрослой, будто она забыла, что они должны приехать, и ни капельки не волнуется и не боится.
Затем Мод пошла в библиотеку, взяла со стола отца номер «Фортнайтли ревью» [46] и поднялась по лесенке на узкую антресоль, которая тянулась по трем сторонам зала. В одном из углов лежала плоская старая подушка, на которой Мод часто пристраивалась почитать. Шлепнувшись на нее, она чихнула от поднявшейся пыли и заглушила тиканье часов, напевая мелодию «Зеленые рукава» [47], которой преподаватель игры на фортепиано упорно пытался ее научить. Мод стала раздумывать над причиной своего волнения; по словам отца, это был лучший способ справиться с нервами, когда те шалят, и была достаточно честна с собой, чтобы признать, чего она боится больше всего в связи с приездом мальчиков. Теперь начнется обратный отсчет времени до их отъезда, когда Мод снова останется одна. Эта мысль так ей не понравилась, что она с отчаянием сжала руки в кулаки – с такой силой, что ногти больно вонзились в ладони. Покусывая ноготь большого пальца, она открыла «Фортнайтли ревью» и сосредоточилась на чтении. Ее отец одобрительно относился к тому, что она читает о вещах, которые выше ее понимания, поэтому Мод с удовольствием занималась этим в его отсутствие. Иногда ей требовалось держать под рукой открытый словарь, но, однажды узнав слово, она его уже не забывала. То же самое было с французским, немецким и латынью, и она не могла понять, почему ее братья так мучатся со спряжениями глаголов. «Из всех мест в мире, – читала она, – Маскат, хоть и лежит на берегу Индийского океана, имеет репутацию самого жаркого и защищен от прохладных ветров скалистыми горами вулканического происхождения, лишенными какой-либо растительности…» В этой статье было много странно звучащих имен и названий, а также слов, которые требовали пояснения, таких как автократический и автохтонный. Она читала о женщинах в масках и многолюдных базарах, изобилующих странными людьми и необычными вещами. Читала об экзотических болезнях и спрашивала себя, на что они могут быть похожи и как пахнут – все эти подкожные гвинейские черви [48], лихорадка залива [49] и пупочный абсцесс [50]. Постепенно, пока она читала, тиканье смолкло. Дождь прекратился, и она перестала ощущать запах копченой рыбы. Вместо этого появились ароматы розового масла, фимиама, зловоние пропитанной кровью колоды мясника в жарком, пыльном месте. Девочка была настолько поглощена своим занятием, что звук хлопнувшей входной двери заставил ее сердце бешено забиться. Братья вернулись, и она упустила шанс встретить их в надлежащей позе у подножия лестницы. Ее охватила паника, и от чувства разочарования сжалось горло. Мод подождала, напрягая слух, когда мальчики протопают в гостиную поздороваться с Антуанеттой. Вот они с грохотом взбегают по главной лестнице, а затем врываются в кухню – вечно голодные, нетерпеливые. Они, похоже, производили больше шума, чем на это способны два отдельно взятых ребенка. Затем она разобрала, хоть и с трудом, хриплый смех кухарки – та любила мальчиков за нахальство и хороший аппетит, хотя и напускала на себя сердитый вид. Читать Мод больше не могла. Она уставилась на страницу, слушала и ждала, надеясь, что братья разыщут ее, а не исчезнут в бильярдной или останутся сидеть с матерью, чтобы наперебой рассказывать ей обо всем, что видели, слышали или делали, и строить планы на каникулы, что было совершенно бессмысленно, поскольку они знали, что решения все равно откладывались до возвращения отца. Но чем бы они ни занялись, они не пошли искать младшую сестру. Мод терпеть не могла жалеть себя. Она презирала такое занятие и вместо этого предпочитала прикусывать нижнюю губу, пока та не начинала распухать и во рту не появлялся привкус крови, после чего ей приходила в голову мысль, что это занятие, пожалуй, лучше прекратить. Минуты шли и превратились в длинные, мучительные полчаса, после чего Мод решила остаться на антресоли навсегда, так как она слишком зла и обижена, чтобы когда-нибудь сойти вниз и напомнить Джону и Фрэнсису о своем существовании.
