Сокровища Монтесумы - Кайл Кристин (библиотека электронных книг txt) 📗
— Да, мэм.
— Эти женщины что-то упомянули насчет бала.
— Каждый год богатые собираются здесь, чтобы потанцевать. Они называют это “Бал Монтесумы”.
Элли ухватилась за столбик возле кровати. Ноги у нее вдруг задрожали, как у только что родившегося жеребенка. Бал Монтесумы? Что это? Предсказание? Намек провидения? Или всего лишь простое совпадение, чтобы еще раз посмеяться над ней и ее мечтами? В своем путешествии на север она не раз слышала об “Отеле Монтесумы”.
Имя Монтесумы принадлежало исключительно Мексике. Так почему же оно вдруг возникло здесь? Ее опыт профессионального исследователя-археолога подсказывал, что имя или обряды могут сохраняться в какой-либо местности веками, пока местная культурная традиция почти полностью не забудет первоначальное значение того или иного обряда или верования. Таинственное появление имени Монтесумы так далеко на севере, в Нью-Мексико, давало ей дальнейший материал для ее теории об исторической связи между ацтеками и местными индейцами.
И вновь, как это было уже множество раз, по ее спине пробежал холодок возбуждения, предвосхищения важного открытия.
— Спасибо, Вилли. Ты оказал мне неоценимую услугу.
— Рад услужить, мэм. Можете забрать вашу кобылу и мула, когда захотите. За ними будет хороший уход, как я вам и обещал. Не беспокойтесь.
Он еще не успел закрыть за собой дверь, а голова Элли уже была занята решением новой загадки и составлением дерзкого плана.
Он приезжает в Альбукерке когда ему вздумается, вспомнила она слова конюха. Вилли явно имел в виду, что этот человек — самый настоящий бродяга, искатель приключений, способный покинуть город в любой момент так же неожиданно, как и приехать сюда. А значит, ей совершенно необходимо встретиться с мистером Деверо как можно быстрее, пока он еще не надумал исчезнуть. Сегодня, если быть точной. Вполне возможно, что завтра он покинет этот город с первыми лучами солнца. Она не могла рисковать.
Возможно, он даже не подозревает об “истинном” значении этого камня. А поскольку в жизни профессионального игрока главную роль играют деньги, ей надо просто предложить настоящую цену, и ягуар будет у нее в руках.
Вновь окрыленная надеждой, Элли начала действовать. Опустившись на колени, она открыла свой сундук и принялась расшвыривать одежду в разные стороны в поисках одного-единственного предмета, окончательно забыв о своем намерении как следует отдохнуть сегодня вечером.
Неожиданное появление еще одного ключа стало важным шагом в ее поисках. И она теперь намеревалась приложить все силы, чтобы завладеть этим талисманом.
Элли вытащила бальное платье, представляющее собой струящийся каскад зеленовато-голубого шелка. Для своих путешествий она всегда брала два вечерних платья — по необходимости, не из тщеславия. Ей почти всегда приходилось принимать по меньшей мере одно или два приглашения от местных сановников на бал или на обед. Из политических соображений она предпочитала всегда быть готовой к подобным приглашениям, нежели нажить себе недоброжелателей отказом, который могли счесть за неуважение к местной власти.
Затем она заказала в номер ванну и попросила служанку привести в порядок платье.
Пока слуги готовили ванну, Элли вытащила из сундука свои тисненные золотом визитные карточки и улыбнулась. Она слышала, что американцы не могут отказать себе в удовольствии запросто пообщаться с английскими аристократами. Что ж, она обязательно отправится на бал Монтесумы, даже если это будет стоить ей жизни.
Мэтт покручивал в руках бокал с шампанским и изо всех сил пытался не скучать.
Элита Альбукерке наполнила главный бальный зал отеля “Сан-Фелипе” избытком ярких оттенков, ароматами дорогих духов и громким гулом голосов, способным заглушить залп канонады. Пары кружились в танце под китайскими бумажными фонариками и бархатными драпировками цвета дорогого бургундского вина, спускающимися от самого потолка и призванными придать обстановке экзотический вид.
Пустые разговоры и сплетни всегда заставляли Мэтта отчаянно скучать. Военные действия озабоченных матримониальными планами мамаш заставляли его держаться начеку. Назойливые заигрывания Мелани и Джин начали его утомлять, поэтому он мягко намекнул им, чтобы они попрактиковались во флирте с кем-нибудь еще. Он согласился сопровождать их этим вечером, но ни в коем случае не собирался играть роль их поклонника.
Он машинально потрогал каменную пластинку, висящую у него на шее. Привычка, которая появилась у него после смерти Ангуса. Этот камень — все, что он оставил себе на память о своем старом друге и наставнике после того, как распорядился его хижиной и тем довольно большим количеством золота, которое там обнаружил. Теперь Мэтт склонен был считать, что этот кусок камня принес ему удачу, хотя попытки раскрыть его тайну едва не стоили ему жизни.
Следуя наставлениям Ангуса, он направился к Столовой горе, где его ждало некое неприятное открытие, чему не стоило удивляться, так как с некоторых пор ему отчаянно не везло. Возможно, линии, выгравированные на обратной стороне камня, и имели какое-то значение, но камней всего должно было быть пять, и без остальных эту тайну не мог раскрыть даже его изощренный ум. Нельзя сказать, что он не догадался о значении тех знаков, о которых упоминал Ангус. Они, без сомнения, могли бы помочь, если бы он нашел хоть один из этих чертовых оставшихся ключей. Но он поклялся Ангусу добраться до цели и продолжал искать, пока у него оставалась хоть какая-то надежда. Теперь все, что он мог для него сделать, — это выследить каждого члена банды и отомстить за смерть Друга.
Стремясь изо всех сил не зевать от скуки, Мэтт принялся за то, что умел делать в совершенстве, а именно — наблюдать. Он никогда не упускал возможности изучать язык тела и человеческих эмоций. Это искусство, доведенное до совершенства, принесло ему немалый успех в его профессии игрока. Он с легкостью мог определить, не блефует ли его оппонент.
Внезапно возле входа возникло какое-то оживление, говорящее о возросшем любопытстве: женщины чуть громче зашептали, прикрываясь веерами, мужчины приосанились. Мэтт также устремил свой ястребиный взгляд в ту сторону, заинтересованный предметом их внезапного внимания.
У входа появилась высокая блондинка в зеленовато-голубом шелковом платье. Ее красота и благородная осанка были заметны даже из другого конца зала.
Мэтт отпил шампанского, сохраняя невозмутимое выражение лица, которое так помогало ему при игре в карты. Он ничем не выразил внезапный всплеск эмоций, вызванный появлением этой женщины, от одного вида которой его вдруг бросило в жар. Кто она такая? Отчего-то ее лицо показалось ему знакомым. Но каким образом это могло случиться? Такой знаток женщин, каким он себя считал, не мог забыть этого красивого лица, а тем более фигуры.
Она вплыла в бальный зал подобно королеве. Неудивительно, что ее появление вызвало такой переполох. И все же абсолютно уверенная в себе женщина не станет так нервно теребить свой веер.
Упрямо вздернутый подбородок и непокорный взгляд вызвали в памяти Мэтта мгновенную вспышку. Он вспомнил, где видел эту гордячку.
Это была она, та самая оборванная бродяжка из “Гранд-отеля”. Сейчас она уже не выглядела столь беспомощной, скорее наоборот. Мэтт покачал головой, удивляясь не столько этому неожиданному превращению, сколько своей неспособности разглядеть такую изысканную красавицу под слоем дорожной грязи.
Легчайшая ткань обвивала ее стройные ноги, собираясь сзади в роскошный турнюр. Покрой платья, весьма простой, подчеркивал изящество фигуры. Четыре ряда сверкающих всеми цветами радуги бусинок собирали юбку в мягкие складки. Широкий пояс охватывал тонкую талию. Несколько рядов шелковых рюшей образовывали великолепное обрамление к глубокому декольте, открывающему роскошную полную грудь и великолепные плечи, притом что лайковые белые перчатки до локтя скрывали изящество рук, о которых можно было только догадываться. Грязно-серые, мышиного цвета пакли, которые с трудом можно было бы назвать волосами, теперь превратились в сверкающее золотом богатство роскошных, изысканно уложенных локонов, дотронуться до которых посчитал бы за счастье любой понимающий толк в женской красоте мужчина. Несколько локонов с кокетливым изяществом обрамляли ее тонкое, совершенное по красоте лицо. Самый строгий ценитель женской красоты не нашел бы в этом лице ни одного изъяна.
