Шрамы и песни (ЛП) - Золендз Кристина (полная версия книги txt) 📗

Приподнявшись, я крепко вцепился в боковые ограждения своей больничной койки и попытался подтянуться вверх. Медсестры пришли в бешенство, утихомиривая и укладывая меня назад, но единственное, чего мне хотелось, — это дотронуться до Грейс. Я снова попытался вырваться из лап медсестер. Мне просто хотелось прикоснуться к Грейс, потому что мне необходимо было понять, все ли с ней хорошо и в порядке ли она. Грудь вздымалась от моих усиленных попыток подняться, и с губ моих сорвался тихий стон. Одна из медсестер мягко погладила меня по волосам и вздохнула.

— С мисс Тейлор все будет хорошо, мистер Макстон, но вам двоим следует прекратить попытки покалечить себя, вскакивая с коек в жажде оказаться рядом друг с другом. — Я посмотрел в золотисто-карие глаза медсестры. Кожа у нее была истончившейся и прорезанной глубокими морщинками, но взгляд был мягким и добрым, так что я прекратил попытки подняться, доверившись ей. Но тогда эта старая корова вогнала шприц в мою руку, меня снова поглотил мрак. Ненавижу больницы. А мне просто хотелось прошептать Грейс на ухо, как сильно я люблю ее. Тупая старая медсестра.

Благодаря падению с мотоцикла у меня были ободраны все ноги и сломана почти каждая косточка правой половины тела. Ребра раздробило, и их осколки пробили внутренние органы. В дополнение ко всему этому мою челюсть нужно было зафиксировать, пока я периодически то приходил в себя, то снова терял сознание.

Летели дни. Прошли недели, и когда наши тела избавили от трубок и аппаратов, наши поврежденные кости продолжали болеть. Но нас это не волновало. Едва их вытащили, а у Грейс в руке остался только внутривенный катетер, она сразу же перелезла из своей постели в мою. Все дни мы проводили в объятиях друг друга, залечивая раны, а наши друзья все это время навещали нас и забрасывали букетиками, раздражающими своим ароматом наши ноздри.

Понятия не имею, сколько времени прошло, когда однажды я проснулся утром, а Грейс молча смотрела в ближайшее окно, и одинокая слезинка катились по ее прекрасному лицу.

— Привет, красавица, — прошептал я, поглаживая перебинтованной рукой ее руку. — О чем задумалась?

Она осторожно передвинулась и посмотрела на меня, улыбаясь и проводя пальцами по моим волосам.

— Просто я все думаю обо всем сказанном и о том, как я счастлива, что лежу на этой ужасной больничной постельке вместе с тобой. Мне интересно, что нас ждет. Я хочу сказать, сейчас наши жизни как распахнутые чистые книги, и теперь, когда мы выйдем, мы можем делать что угодно, это просто...

У меня сдавило горло, и я с трудом сглотнул. Я так сильно любил эту девушку, что было трудно дышать, находясь рядом с ней. Я протянул руку к ее лицу и нежно провел большим пальцем вдоль нижней губы.

— Я знаю, что нас ждет, — тихо шепнул я ей.

Ее глаза сузились, и она прикусила мой большой палец:

— Клянусь, если ты скажешь «Бузер», я сразу же переломаю тебе то, что каким-то чудом уцелело. — Больничная постель затряслась от нашего хохота, который причинял просто адскую боль, но как и все остальное, касающееся Грейс, эта боль того стоила.

Я наклонился и нежно поцеловал ее в губы, затем прислонился своим лбом к ее.

— Каждый оставшийся день я хочу просыпаться, ощущая тепло твоих губ, слушать, как ты поешь рядом со мной, чувствовать прикосновения твоих пальцев и прислушиваться к музыке наших сердец. Как насчет того, чтобы стать моей женой?

Даже одного удара сердца не успело пройти, как она ответила мне с придыханием:

— О, черт, да! — А затем ее губы прижались к моим, а мои ладони пробрались под одеяло, чтобы почувствовать тепло ее кожи. Пробежав кончиками пальцев вверх по внутренней поверхности ее бедер, я подцепил пальцем ее трусики и потянул их вниз. Мне было наплевать, где мы находились. Я не был внутри ее несколько недель, и мой член начал планировать акцию протеста, лишь бы снова очутиться в своем любимом местечке. Она даже приподняла свою маленькую круглую попку, помогая мне их стянуть. Это продолжалось ровно до тех пор, пока мы не услышали чьи-то покашливания. Вся моя чертова семейка стояла перед нами, скрестив руки на груди и посмеиваясь.

Это никогда не прекратится. Однако через несколько дней после того, как сделал ей предложение, нас выписали из больницы, и мы наконец-то смогли провести время вместе. Все еще в синяках и шрамах, мы заперлись в ее спальне с нашими гитарами и не выходили оттуда в течение нескольких дней. Нам надо было нагнать все упущенное за века и, черт побери, нам это удалось.

Обручальное кольцо она нашла на струнах своей гитары и заплакала, осознав, что я купил его еще до нападения Габриэля. Я ощущал себя придурком, не способным сделать ей предложение самым грандиозно великолепно романтическим способом, но Грейс было все равно. Для нее имело значение только то, что остаток жизни мы проведем вместе. Как я и говорил раньше — она идеальна.

Глава 39

Я — мужчина, и поэтому никогда не задумывался о свадьбах и прочей подобной фигне. Меня больше волновали мысли о браке, чем о самой свадебной церемонии, но, думаю, наша свадьба была-таки чертовски великолепной. Мы решили подождать до осени, потому что Грейс отказалась хромать по пути к алтарю. Мы арендовали небольшой отель типа «постель и завтрак» [53] в маленьком городке Нью-Хоуп, штат Пенсильвания. На дворе стояло 18 октября, и листья на деревьях пылали ярко-красными и оранжевыми цветами, а воздух был свежим и прохладным.

Я стоял в черном фраке вместе со своими шаферами — Коннером, Итаном и Алексом (кого-то одного я выбрать не смог), посреди старинного каменного дворика, в окружении красочных оттенков осени и Делавэрского ущелья. [54] Такер, мерзкое отродье, сидел в первом ряду, сложив руки на груди и глядя на свои ботинки. Неудачник. Итан пихнул локтем в ребра и указал в сторону Така:

— Ты разбиваешь его бедное сердечко, — усмехнулся он.

Я улыбнулся, хохотнув в ответ:

— Да, похоже на то. Я ведь женюсь на девушке, которая, как предполагалось, должна была стать его первой женой, так?

Коннер чуть не подавился собственным хохотом, а Алекс одарил меня серьезной гримасой.

— Уверен, что готов к этому?

С чувством легкости в груди я подмигнул Алексу:

— Еще никогда в жизни я не был настолько готов к чему-то столь важному в своей жизни.

Алекс покачал головой.

— Знаешь, чувак, еще есть время сбежать, уноси ноги. Лучше не откладывать. Тик-Так, — прошептал он с улыбкой на лице. Мы все взорвались от хохота, понимая, насколько нелепо его предложение, потому что я ни за что на свете не убегу от нее. Даже священник, приглашенный обвенчать нас, засмеялся и покачал головой.

Потом заиграла музыка, у меня вспотели ладони, и я почувствовал себя маленьким мальчиком, попавшим в самый большой в мире магазин игрушек. Молли и Леа медленно шли к алтарю и, улыбнувшись мне, встали по другую сторону от священника. Постепенно музыка перетекла в песню, и в моих дурацких глазах защипали слезы, так что мне пришлось задержать дыхание, не давая им пролиться. Грейс захотела идти к алтарю под песню Руфуса Уэйнрайта «Аллилуйя», песню, которую я играл ей, пока она болела. И я понял почему, ведь она была моей Аллилуйей, после всего, и с каждым новым вздохом она исцеляла мою душу. Она — мое грехопадение и единственное спасение.

Затем Грейс ступила на белый ковер, усыпанный красными и лиловыми лепестками роз. Мое сердцебиение ускорилось, дико отбивая в грудной клетке, и мне пришлось сильно прикусить нижнюю губу. Она была совершенна, изумительна, прекрасна... она просто... захватывала дух. Михаил подал ей свою руку, и они плавно пошли ко мне. Весь мой мир растворился, и осталась только Грейс. Мой взгляд медленно прошелся по ее безупречному телу, облаченному в элегантное кружевное платье, а потом наши глаза встретились, и я не смог сдержать покатившихся слез. Да мне и не хотелось, так что да, я взял и разрыдался во время собственной свадьбы — да нуу все, она же моя Аллилуйя.