Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга
— Что она там ищет? — воскликнул раздосадованно Дору, хотя уже догадался.
— Я не знал, куда еще положить ларец, — выдохнул Серджиу, прижавшись к каменной кладке стены.
Валентина тем временем справилась с Эмилем, толкнула в сторону Дору и все же спрыгнула вниз. Граф продолжал сидеть в винной луже и сейчас закрыл ладонями уши от душераздирающего вопля вильи. Никто не ринулся к кругу колодца, потому что все знали, что прыгунья цела и невредима. Это не был крик боли, это был вопль отчаяния. И вот она уже вновь стояла босыми ногами на камне. Руки ее тряслись, лицо перекосила злоба.
— Чеснок! Кто посмел бросить в ларец чеснок…
Это не был вопрос, но все переглянулись.
— Ива приказала сделать это, — простонал горбун, когда пальцы Валентины впились ему в шею.
Тогда граф сумел подняться, но вилью не схватил. Та сама отпустила слугу и обернулась к хозяину:
— Ты хочешь меня обнять? — глаза были прищурены, пальцы скрючены на манер когтей. — Давай! Докажи, как сильно меня любишь. Отнеси меня к дочери — и тогда я буду знать, что ты любишь нас сильнее себя самого.
Граф вздрогнул, но все же сделал к жене еще один шаг.
— Рapá, не надо! — закричал Дору, но граф уже подхватил жену на руки.
Вампиры шарахнулись в разные стороны, горбун соскочил с лестницы, давая возможность хозяину поскорее избавиться от убийственной ноши. Но боль была настолько сильна, что граф не мог идти быстро — он, точно маятник, шатался от стены к стене, пока преодолевал винтовую лестницу. Дальше стало еще хуже. Он попытался бежать, чтобы быстрее найти опору в перилах лестницы, и свалился, но Валентину не выпустил из рук. Она вырвалась сама.
— Какой же ты дурак! — вскричала она, но граф не поднял головы.
Он лежал ничком, вдавив горящий лоб в холодный камень пола.
— Валентина!
Она обернулась и попятилась, увидев старика. Вскинула руку, точно в той был нож, и с диким воплем прорезала пальцами воздух. Потом в один прыжок оказалась на середине лестницы, и через секунду все услышали, как хлопнула тяжелая дубовая дверь башни.
— Поднимитесь, Александр! — склонился над ним ростовщик, но граф остался неподвижен.
Тогда он тронул его за плечо и подсунул под нос перстень.
— Я думал, что достаточно сильно сжал его… — простонал граф, и старик глухо расхохотался:
— Для женщин не существует «достаточно» оков…
Граф поднялся и, пошатнувшись, схватился кровавыми руками за воздух.
— Я не могу взять кольцо.
— Я положу его на стол в ваш кубок с кровью, который вы тоже не в состоянии взять.
Граф, пошатываясь, побрел к лестнице. Подле башни стояла Ива — с улыбкой сожаления она распахнула для хозяина дверь. Валентина ничего не сказала, тогда он неровным шагом двинулся к кровати, но замер в пяти шагах, где еще не чувствовалась мучительная дрожь от близости к серебру.
— Простите меня, — не подняла на него глаз Валентина, ничком лежащая на кровати подле спящей дочери.
— Мне не за что прощать тебя, — глухо ответил вампир.
Тогда Валентина села и, привстав немного на коленях, стащила с себя рубашку.
— Сожгите ее, как лягушачью кожу! — и она швырнула ее в камин.
— Я не могу сейчас разжечь огонь, — усмехнулся Александр, пряча руки за спину.
— К тому же, я помню, чем закончилась та сказка. Так что я подожду три дня, и, возможно, ты сама по себе станешь ко мне более ласкова.
— Я не контролирую себя, — снова опустила глаза Валентина. — Это выше моих сил.
— Научишься. Если захочешь.
Валентина слезла к кровати и подошла к мужу.
— Позвольте взглянуть.
Он отрицательно мотнул головой.
— Я не хочу, чтобы ты сожалела еще больше. Оденься. Я не желаю, чтобы ты ходила голой, как вилья.
— Я уничтожила платье, — усмехнулась она. — Но я купила тогда не одно. Скажите, от шерсти у меня будет чесаться кожа?
Александр рассмеялся, вдруг поняв, что уже почти не чувствует боль в руках и на груди, которых касалась серебряная рубаха.
— Ты чихаешь от пыли! Так что пока не наденешь платье, не узнаешь!
— Я не хочу проверять. Можно мне надеть джинсы с футболкой?
Александр кивнул.
— Я не хочу ничего тебе запрещать.
— А можно я переодену вас? Вы весь в вине. Я ненавижу этот запах. Скажите, где взять вашу одежду?
— Пойдем, я тебе покажу.
Их глаза встретились, и губы расплылись в счастливой улыбке.
— Мне остаться с девочкой? — спросила Ива в коридоре.
Валентина зло сощурила глаза:
— Она не переворачивается и не ползает. А у тебя есть клыки. Держись от моей дочери подальше!
Александр хотел было схватить жену за локоть, но вовремя вспомнил про растерзанные ладони. Да и Ива благоразумно отступила от двери, чтобы не злить свою новую хозяйку.
Глава 26 "Райский сад"
Звук забиваемых гвоздей резким гулом отдавался в переходах замка, и Валентина, вновь облаченная в расшитую серебром рубаху, дергалась от каждого удара. Однако Ива упрямо стояла перед ней, преградив путь в детскую, и улыбалась своей все еще голливудской улыбкой, будто бы вовсе и не страшилась близости серебра.
— Пропусти меня, — Валентина говорила тихо, сквозь зубы, не стремясь, впрочем, сократить расстояние. — Ты что, тоже считаешь меня идиоткой?
— Вовсе нет, помилуйте меня, — продолжала улыбаться служанка. — Если уж кого и считать идиотами…
— Ему мало того, что он отобрал у меня крылья, теперь он решил замуровать меня в замке! Мне не нужен сад в комнате. У меня есть сад…
И Валентина обреченно махнула рукой в сторону заколоченных окон коридора.
— Это вальдорфский сад. Они делают дерево! И это идея Эмиля…
— Прости, дорогая, но я лучше тебя разбираюсь в декорациях, — голос Валентины резко перешел на шепот. — В отличие от профессора Макгилла, я прекрасно знаю, что используется лишь деревянный каркас, а потом в ход идет поролон и тряпка. Они же…
Валентина осеклась, вслушиваясь в странный хруст и грохот. Только в этот раз спокойствие не покинуло ее, и даже плечи не вздрогнули.
— Для них дерево — это дерево, — изрекла Ива так же печально, как и раздосадованная графиня. — Впрочем, они выкопали не самое большое… Но странно, зачем они стену в третью комнату проломили…
— Может, для пруда? — без всякого уже сарказма спросила Валентина. — Я не соглашусь на дерево без пруда, и граф это знает.
Ива пожала в ответ плечами и прислушалась. В коридоре уже стояла тишина, что пугало намного больше повизгивания гвоздей. Служанка так и не смогла решить, с кем ей безопаснее находиться: с теми, кто приколотил в пустой комнате к полу живое дерево, или же с той, которая стала подумывать о пруде под этим деревом. И заодно Ива успела позавидовать графу Заполье, который в это время спокойно прогуливался во дворе с дочерью. Хозяин, этим все сказано… Впрочем, возможно, ему тоже неспокойно от активности приемного и родного сына. Быть может, у них так проявляется братская ревность? Было бы интересно спросить мнение самого графа.
Такие мысли подстегнули Иву, и, не прощаясь с графиней, вампирша ринулась к лестнице, с которой спорхнула, перескакивая аж через пять ступенек. Позабыв про туфли, босыми ногами, она летела по присыпанным песком дорожкам кладбища, проклиная мужскую дурость: не нашел лучшего места для прогулки с младенцем!
— Не смотри на меня так, Ива! — граф сидел на треснувшей от времени надгробной плите кого-то из родственников первой жены и едва слышно стучал по ней кулаком. — Я не могу остановиться считать удары ее сердца. Это наваждение. Уже пальцы болят, — он улыбнулся так виновато и по-доброму, что Ива даже прикусила губу накладными зубами, которые единственные выбивались из ее скромного наряда прошлых веков. — Это самое тихое место. Она спит. Она спит все ночи. Так странно… Я пытался будить ее, чтобы она перепутала ночь со днем, но бесполезно. Хотя забавно, Эмиль вычитал где-то, что рожденные ночью дети наоборот долгое время бодрствуют ночью, она же нет… Я почти не вижу ее открытых глаз. Интересно, она так и не научится не спать ночью?
