Демоны шестого мира (СИ) - Элевская Лина (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗

Я невольно задохнулась от его поцелуев.

Мне нужно подумать. Успокоиться и подумать. Если я приду к нему, то сделаю это сама, приняв взвешенное решение. Но не так. Не сейчас. Это…

Язык выписывает круги на коже, постепенно спускаясь к груди. Приятное ощущение… где-то внутри вспыхивает жар, который не растапливает лед, но сливается с ним в чудовищное порождение демонического притяжения.

Дэмиан был честен, да… но и это могло стать его оружием на пути к цели. А заполучить меня, когда я действительно надломлена его откровенностью… было бы легко, как никогда. Во имя богов, я ведь думаю об этом без привычных страха и отвращения! С обреченным любопытством!

А значит, пора идти.

Мелькнули воспоминания о том, как Аркаир целовал свою теперь уже бывшую любовницу — и о том, как он однажды вошел, когда мы с Дэмианом… Если он войдет с каким-нибудь вопросом сейчас, когда владыка тяжело, хрипло дыша, ловко спускает бретельки платья с моих плеч…

Боги, только не это!

Я разжала руки — когда только успела обнять его в ответ? — оттолкнула демона и вскочила на ноги, растерянно глядя на него. По красивому, строгому лицу пробежала тень. Он прикрыл глаза, и его чувства остались для меня тайной. В следующий миг густые ресницы поднялись, и я увидела в его глазах привычное отстраненное выражение.

Но не ироничное и не насмешливое.

Мне почудилось, что маска с тихим шелестом скользнула на место.

Я нервным движением поправила платье, попятилась…

Дэмиан не поднялся следом за мной, только проводил меня взглядом, когда я неуверенно, оборачиваясь на каждом шагу, двинулась к двери. Словно ждал, что я вернусь.

И именно это придало мне сил выйти из комнаты и осторожно закрыть за собой дверь.

Руки и ноги дрожали. Бросало то в жар, то в холод.

Надо уходить. Надо.

Но сделать первый шаг прочь оказалось невероятно тяжело.

Ушла. Слава богам, она ушла.

Потерял контроль. Он. Потерял. Контроль.

Она играючи задевает его, сама того не зная. То приводит в ледяное бешенство, то заставляет терять голову от желания.

Чего он добивался, хлестая ее этой правдой? Он не думал о том, чтобы поставить ее на место или унизить. Не думал о том, что этим отдаляет себя от столь желанной цели. Просто бил наотмашь словами, пытаясь отомстить за собственные сомнения и заодно напомнить себе самому о своих обязанностях.

Поначалу не удержался, поддавшись ледяному гневу. Продолжил уже сознательно, не пытаясь больше надеть маску. Пусть узнает его по-настоящему. Он догадывался, каким будет эффект.

И вместе с тем… стоило услышать первый прерывистый вздох… стоило понять, что она не сопротивляется… он потерял контроль. Не было ни привычного чувства торжества, ни удовлетворения, ни даже злорадства.

Остался только огонь и желание не испугать, не причинить боли… Желание принести удовольствие впервые возобладало над желанием его получить.

Слава богам, она ушла сама.

Это уже не игра.

Хватит.

Завтра же.

И больше не видеть ее, пока не уймутся эти непонятные чувства.

К себе я не пошла. Вместо этого, словно совершая нечто предосудительное, прокралась по коридорам к украшенным изысканной резьбой дверям и торопливо постучалась, оглядываясь, словно боясь, что Дэмиан покажется из-за поворота.

Боги мои, он столько всего наговорил мне… где заканчивается правда и начинаются манипуляции? Были ли они вообще? Или он прав, и единственный вариант для меня — принять местную мораль и…

Его прикосновения обжигали, и я была теперь уверена, что Дэмиан наверняка бы постарался сделать так, чтобы мне было хорошо с ним… Но хочу ли я этого? Хочу ли я таких отношений?

А если других уже никогда не будет? С его-то печатью? Может, наоборот, лучше сейчас, пока я не боюсь ни боли, ни близости?..

Я оглянулась было, но тут дверь наконец открылась.

На пороге стояла другая сирена, беловолосая и отличавшаяся строгой красотой. Она, пожалуй, не уступала Наэлели, но чувственности в девушке не было и в помине. Черты лица были гармоничными, но в них не было утонченности и величия, как у Наэ. Одевалась она тоже иначе — серые брюки и курточка того же цвета, на ногах практичные короткие сапожки.

Двух сирен роднили только яркие бирюзовые глаза.

— Кто ты? — враждебно спросила меня незнакомка.

— Я… я хотела бы поговорить с Наэ…

— Леди Наэлели не принимает, — процедила сквозь зубы сирена.

— Мне нужно ее увидеть.

— Кто ты такая?

— Дайри? — вдруг раздался удивленный голос Наэлели. — Это ты?

— Да, — выдавила я, снова начав безмолвно плакать.

Вот и все, на что меня хватило.

— Аэшши, впусти.

— Но, госпожа! — вспетушилась служанка.

— Аэшши. — Не окрик, но и не укор.

Приказ.

Кто же ты такая, Наэ?

Аэшши исподлобья уставилась на меня, скрестила руки на груди… а затем распахнула дверь.

Я ввалилась в комнату сирены, как иззябшийся бродяга в теплый дом.

Наэлели сидела в роскошном шелковом халате у постели и расчесывала свои потрясающие фиолетовые волосы золотым гребнем. Но, увидев, в каком я состоянии, она тут же подхватилась, отбросила бесценный гребень, как дешевую безделушку, и поспешила ко мне.

Один внимательный взгляд в глаза — и тихое:

— Ты его узнала — и поняла.

Я закивала, прикусив губу и всем сердцем желая унять поток слез. Сирена взяла меня за руку, подвела к креслу, усадила у камина, в котором билось иллюзорное пламя — настоящее в пустыне было ни к чему. Один взгляд — и ее прислужница, непримиримо скрестив руки на груди, выходит в соседнюю комнату, а сама Наэ садится рядом со мной на пуф.

— У него красивая душа, Дайри, — чуть слышно произнесла она. — Знаешь, как я вижу души?

Закусив губу, я помотала головой, стирая слезы рукавом.

— Как свободное переплетение цветов. Представь, что художник взял разных красок, и начал вливать их в человека, как в сосуд. Чувство долга — очень красивое чувство, глубокого фиолетового цвета… и его слишком много в его душе. Красный — да, сколько угодно. Ярость, жестокость, гнев… Но ни единой крапинки серого или коричневого. Боль мне причиняет только грязно-оранжевый цвет… — Наэ вздохнула. — Это удовольствие, которое он порой испытывает, глядя на чужие страдания.

Я прерывисто вздохнула. Слушая сирену, я незаметно для самой себя перестала рыдать.

— У Аркаира этого цвета должно быть много, — мрачно произнесла я.

Но Наэ, к моему удивлению, покачала головой.

— Его там нет.

— Но… как же…

— Ты пока не умеешь смотреть сквозь маски, Дайри. И в душевном рисунке многое зависит от того, как именно развилось то или иное качество. Примеси розового указывают на эгоизм, примеси коричневого, дающие грязные оттенки — на слабость духа или разума, порочность, если хочешь. Но в душе Аркаира грязных оттенков нет.

Внимательный, пристальный взгляд в мои глаза был очень странным, ее зрачки пульсировали, словно видя что-то за пределами физического мира.

Читаешь? Читай, сирена. Даже я не могу сказать, что ты там сейчас прочтешь.

Но Наэ неожиданно обняла меня и пристроила мою голову к себе на плечо.

— Тебе здесь куда тяжелее, чем было мне поначалу, — прошептала она, поглаживая мои волосы. — В твоей душе слишком много синих оттенков и чистого желтого, переплетаемого с бежевым… Красиво. Хаотичные вспышки красного, фиолетового, вкрапления черного — решимости и импульсивности… глубокая зелень верности своим идеалам — и это нежное золото… — Наэлели вдруг умолкла, и ее рука дрогнула, словно она пожалела о сказанном. — Прости, мне не следовало говорить все это. Ты ведь можешь счесть, что я тебя препарирую, как неведомую зверюшку, в то время как…

— Для тебя это просто способ узнать человека, — закончила я, угадав, что она собирается сказать.

Сирена удивленно посмотрела на меня. Я, по-прежнему прижимаясь к ее плечу, не отвела взгляда.