Уездный город С*** (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна (первая книга .txt) 📗
Брамс была привержена этой женской слабости и любила принарядиться, довольная современными модными веяниями. Если бы вещевичке пришлось носить корсеты или, не дай бог, вовсе кринолины, это заметно поубавило бы ей рвения и удовольствия, а вот современная — смелая и удобная — одежда очень импонировала. Но это относилось больше к брюкам всевозможных моделей и фасонов, платьям благосклонность девушки доставалась редко, хотя несколько таковых в её гардеробе имелось. Однако сегодня захотелось сделать исключение: в Аэлите вдруг пробудилось желание нравиться не только самой себе. И то, как поглядывал на неё Натан, явственно свидетельствовало о верности сделанного выбора. А некоторые неудобства, так и быть, можно потерпеть. Главное, туфельки хорошие, на низком устойчивом каблучке, так что по лестнице Брамс вспорхнула легко и ловко.
Обстоятельства встречи со старостой повторились: он снова ожидал гостей наверху, у начала тропы.
— Доброго дня, — первым поздоровался Титов.
— И тебе не хворать, поручик, — усмехнулся язычник. — Невесту-то, красавицу свою, представишь?
— Да, конечно. Аэлита, знакомься, это местный староста, Данила Рогов. Аэлита Брамс, эксперт-вещевик.
Бывший историк бросил на Натана насмешливый взгляд, но девушке приветливо кивнул и аккуратно пожал её ладошку — тонкие девичьи пальцы в здоровенной «лопате» старосты буквально утонули.
— А почему сразу невесту? — полюбопытствовала Брамс, посчитав излишним обижаться на подобное обращение. В конце концов, сейчас-то это читая правда!
— Ну а кого ещё? — с улыбкой спросил староста, вновь хитро покосившись на поручика. — Того гляди съест — вон как облизывается, когда на тебя смотрит!
— В прошлый раз у вас получалось остроумнее, сдаёте, — чуть поморщился Титов. — Аэлита, всё просто. Он вполне осведомлён о навьях, середниках и прочем, причём, может, побольше Боброва. А ещё господин историк отличается завидной наблюдательностью и уж всяко не мог не заметить колечко на твоём пальце.
— Ну извини, Титов, не было времени подготовиться, — расхохотался язычник, разводя руками. — Я тебя хоть и ожидал, но не так быстро. Бережняку, чтобы в силу войти, обычно сильно поболе времени надо.
— И что могло на это повлиять? — спросил поручик.
— А это уж ты мне скажи, как ты со своей зазнобой так быстро столковались, — вновь засмеялся он.
— Объяснитесь, — недобро нахмурился Натан.
Рогов, видать, понял что-то по его лицу и дурачиться перестал.
— Легче, поручик, легче. Я в твою жизнь не лезу и судить никого не берусь. Бережняк тем быстрее силу набирает, чем больше пара вместе времени проводит, а у нас нынче жизнь такая, что обыкновенно это всё только после свадьбы случается, — пояснил он.
— Ну да, или после седмицы совместной службы в сыске, — смягчился Титов, улыбнувшись и весело глянув на Аэлиту, которая слушала язычника безо всякой обиды, с большим интересом: подтекста она, как обычно, не поняла.
Ведь и вправду всё сложилось так, что они почти не разлучались в последние дни: вместе занимались расследованием и по стечению обстоятельств даже жили в одном доме. Видимо, этого оказалось достаточно.
— Ну, рассаживайтесь, гости дорогие, — пригласил Рогов, проводив сыскарей в свою, уже знакомую Натану, избу. — И рассказывайте, зачем пожаловали.
От такого простого и справедливого вопроса Титов малость растерялся: направляясь к язычникам, он отчего-то был уверен, что хитрый староста и сам прекрасно знает, что нужно рассказать. Но замешательство его продлилось недолго, поручик собрался с мыслями и заговорил — спокойно, деловито, словно допрашивал важного свидетеля. Да по сути так оно и было…
— Для начала расскажите, что вы вообще знаете о середниках. Главным образом, меня интересуют возможности и обязанности.
Староста усмехнулся в усы, слегка качнул головой в ответ каким-то своим мыслям, но заговорил.
По сути обсуждаемого явления он ничего нового не сказал, повторив слова Боброва, а вот долг бережняка разъяснил куда подробнее. Навь абы кого не принимала, выбирала тщательно, старательно, и такая переборчивость её была вполне оправданна: середнику вручалась нешуточная власть и над людьми, и над навьями. Конечно, она ограничивалась только теми вопросами, которые касались общения и соприкосновения двух миров, но зато на этой грани слово бережняка было нерушимо, и оспорить его решение могла только сама Навь.
Как? Вот тут Рогов, увы, внятно ответить не сумел. С его слов выходило, что мир тот, да и этот тоже, как будто бы наделён собственной волей. Звучало, с точки зрения Натана, довольно глупо, и поручик принял для себя, что это — нечто вроде Провидения, только на такой вот сказочно-языческий манер.
Среди прочего, середник становился старшим над всеми людьми, которые были так или иначе связаны с Навью: всевозможные ведьмы, ведуны и прочая чисть и нечисть в городе, где есть бережняк, озоровать лишний раз остерегались. Как такового свода законов у этих существ не имелось, но неписаные правила заключались буквально в соблюдении основных христианских заповедей. Обыкновенно наказание за проступок назначалось из соображения «око за око», однако возможность смягчения приговора оставалось на усмотрение середника.
Что до способностей бережняка, тут староста тоже оказался не помощником, но был спокоен и уверял, что в срок всё само собой придёт, и об этом уж точно не стоит тревожиться. Зато про дивь рассказал: именно они являли собой основное население Нави — не столь многочисленное, как люди в Яви, но по сути равнозначное. Они старшие над прочими духами и существами, самые разумные и организованные, и именно к их помощи стоило прибегать при необходимости.
— А их вообще много? — задумчиво спросил Титов. — Тех, кто живёт на два мира. Не духов вроде русалок и диви, а ведьм, ведунов и прочих. И кого вообще — прочих? Честно говоря, я даже представить не могу.
— Да не особо, — пожал могучими плечами Рогов. — Ведьм, конечно, большинство, а помимо них есть еще навьи, которые людьми умеют прикидываться. Их немного, и они обычно зловредны, хотя по-настоящему опасные встречаются редко. Правда, если некому им противостоять, могут довольно долго пить силы из окружающих людей и нервы мотать: окружающим просто не придёт в голову уйти или от него избавиться. Неприятно, конечно, но всё ж таки не смертельно.
— Лярва случайно не из их числа? — медленно вымолвил Титов. В голове поручика словно бы что-то щёлкнуло — сложилась мозаика из оговорок Элеоноры и странностей, связанных с Валентиновым.
— Да, точно. Самый наглядный пример, — согласился староста. — Дрянь та ещё, но серьёзно навредить не может. Силы тянет, но по чуть-чуть, обычно когда окружающие сердятся или расстроены. Насколько я знаю, им всяческие нехорошие чувства и эмоции больше всего подходят.
Натан только кивнул, принимая к сведению. Он ощущал настойчивое желание задать пару вопросов одному из служащих уголовного сыска, причём служащим этим был отнюдь не Валентинов.
— А в нашу предыдущую встречу вы, выходит, остатки проклятья на мне разглядели? — предположил он, меняя тему.
— Ну да. Его не сложно заметить, если глаз намётанный. Действующее на рану похоже, а снятое, особенно если серьёзное было, смертельное, — остаётся шрам. Тебя, видать, кто-то очень сильный и толковый спас, зажило хорошо. Грешен, не удержался и решил тебя тогда немного поддразнить.
— Я так и понял, — усмехнулся Натан.
— А как вообще всё это работает? — не утерпела Брамс.
— Что работает, красавица? — удивился Рогов.
— Ну как же? Вот с силой вещевиков и живников всё ясно, а как с навьями? И вообще, как эта Навь выглядит и где именно она существует? По каким законам? На наш мир похожа? И как осуществляется связь, на каких принципах? И насколько она прочная? — заговорила Аэлита, с каждым словом всё более возбуждаясь и впадая в азарт. — Вообще, мне представляется нечто вроде бутылки Клейна, только это должно быть нечто несравнимо более сложное и многомерное. Я бы даже рискнула предположить, что это именно тот случай, когда на практике можно применить неевклидову геометрию. Как вы думаете, может, Николай Иванович тоже был знаком с этим миром? Может, именно эта встреча подтолкнула его к созданию его трудов?! Это, по крайней мере, очень объяснило бы его смелость и ту твёрдость, с которой он отстаивал собственные революционные идеи. Как досадно, что нет решительно никакой возможности узнать точно! Натан, мы же заглянем по дороге в библиотеку? Мне решительно необходимо освежить в памяти его учебник!
