Правила (ЛП) - Кейд Стэйси (лучшие книги читать онлайн TXT) 📗
Не уверена, что кто-то должен иметь такую власть.
Но какой смысл судить об этом сейчас, ведь теперь и я лишена таких возможностей.
Мой отец откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться или скорее собраться с мыслями.
— Ты создала блок, ты должна быть в состояние убрать его, — напомнил он мне в миллионный раз.
— Я знаю, — жёстко сказала я.
Но, понимание не изменит ситуацию, слишком безнадежно.
После того, что случилось в лаборатории несколько лет назад, после того, что я сделала… это было, как будто часть меня, которую выключили или заперли за глухой стеной. Отец не раз повторял, что для человеческих детей блокировать воспоминания о трагических событиях не редкость. Он подозревал, что мои блоки имеют ту же природу.
Отец считал, что со временем с помощью практики и терпения то, что я потеряла, вернётся ко мне. Но это было давно, а прогресса все еще не наблюдалось. За исключением того случая, когда Рейчел Джейкобс вывела меня из себя.
В редких исключениях, таких как вчера, блок, становился на несколько секунд тонким, и мой телекинез вырывался на свободу, как отголоски памяти, плавающие на поверхности. Обычно последствия были катастрофическими, ведь мне все еще не удавалось, как следует управлять своим даром. И потом, всякий раз, как я пыталась взять всё под контроль, блок возвращался.
Честно говоря, большую часть времени я даже не задумывалась о своих способностях, точнее об их дремлющем состоянии. Хочу ли их обратно? Принесут ли они мне лишь страх и боль, как было в прошлом? Вопросы всегда были одни и те же.
— Ты должна снова начать практиковаться, — мужчина потёр лицо руками. Отсутствие сна сказывалась, усталость буквально физически переполняла его.
— Если блоки наконец-то начинают исчезать, а у тебя нет контроля над этими дикими всплесками силы, это может привести «GTX» прямо к нам, — отец с нескрываемым волнением посмотрел на меня. — Ты станешь полностью беззащитной.
Несмотря на все мои оговорки, касающиеся нежелания вернуть собственный дар, отец был прав. Но как именно я должна, черт возьми, практиковаться?
Что-то между криком отчаяния и горьким смехом зародилось в моей груди. По правде сказать, "практика" была скорее фикцией. В течение многих лет, регулярно после школы, я проводила по несколько часов в попытках переместить красный пенистый шарик в синюю чашку, не касаясь его при этом. Это было бессмысленно. Я смотрела на этот объект так долго, что чувствовала, как образ этого шарика выжигается на роговице моих глаз, въедается в подкорку мозга. И единственный раз, когда глупый шар сдвинулся с места, случился из-за того, что я случайно задела стол своим коленом.
Как я должна была вернуть себе контроль над силой, если даже не могу получить регулярный доступ к ней? Попытки были оставлены около полугода назад.
— Практика не поможет, — я потёрла ноющую область под грудью. — Это бесполезно.
— Но мы должны делать хоть что-нибудь, — тут же возразил отец. — Мы теряем время.
Резко брошенные слова заставили меня замереть и насторожиться.
— Один из моих источников в «GTX» сообщает, что они вплотную занялись твоими поисками. Недавно была чистка в администрации. Теперь на главных постах новые люди, и заседания комитета по DOD-расходам с каждым днем становится все напряжение. Кто-нибудь
догадается проверить, куда направлялись средства, выделенные на исследования, и «GTX» захочет показать свой проект, — озвучил свои подозрения отец.
«Проект»? То есть меня…
Я вздрогнула. Теперь все стало предельно ясно. Сложившаяся ситуация объясняла телефонный звонок вчера утром и то, почему отец в последние дни так пристально следил за слухами о комитете.
— Насколько они близко? — охрипшим от страха голосом спросила я.
Отец прикрыл глаза и медленно, словно на плохо смазанных шарнирах, покачал головой.
— Я не знаю.
Мужчина выглядел уставшим, мешки под глазами старили его. Как будто прошло двадцать лет, а не десять, с той ночи в «GTX», когда он стал первый, признавшим моё существование. Отец был единственным человек, который относился ко мне, как к равной. Первые шесть лет моей жизни, плюс-минус пару лет, я просуществовала как «Один-ноль-семь». И только сбежав с Марком Такером, я узнала, что «Один-ноль-семь» никогда и не было моим именем.
Сто семь. Как же это жалко. Я откликалась на рядовой номер, комбинацию из цифр, которую Джейкобс и другие присвоили мне.
Нет, первые несколько лет в лаборатории не были плохими. Бесспорно, они показались бы ужасными любому нормальному человеку, имеющему за спиной беззаботное детство, но по сути все познается в сравнении, ведь так? Только прожив за пределами лаборатории десять лет, я поняла, чего меня лишали в детские годы. В то время лаборатория была моим домом, и хотя я иногда ненавидела её (постоянные тестирования, снимки или сдача крови, которые даже такой не совсем обычный ребенок, как я боялся и не любил; и не стоит забывать об электродах, которые вставляют в заднюю часть головы), я не знала иной жизни. Никогда не встречала других детей и даже не задумывалась, подвергаются ли они подобным опытам. Я, конечно, знала, что они существуют, видела их на своих культурологических занятиях, но я также видела и говорящую собаку (Скуби-Ду) и человека, который ехал на работу на бронтозавре (Фрэд Флинстоун), и бесчисленное количество женщин, которые просыпались от долгого пребывания в больнице, чтобы обнаружить, что они стали абсолютно другими (мыльные оперы).
Хочу сказать, что мои взгляды о "настоящем" мире были немного путанными. Я могла найти Землю в Солнечной системе, могла идентифицировать различные страны на планете, а также определить наше местоположение в Уингейте. Я могла бы даже рассказать вам обо всех этих вещах, на любом из пяти языков по выбору: английский, китайский, немецкий, испанский или арабский.
Но по сути все это было ничем. Я жила в четырех стенах. Мир Красной Шапочки, описанной в книге, был для меня таким же реальным, как и любой участок на карте Земли. Знания без контекста — вот моя проблема.
Именно это привело к одержимости свободой. Она была таинственной, интересной, страшной, намного больше, чем я могла себе представить. Логическая часть моего мозга знала, что это были штаты и города, и страны, и океаны. Но другая часть меня была очарована и испуганна. Когда волк съел бабушку, а она выжила, это привело к мысли, что мир — дикое и неконтролируемое место, где возможно все. И я захотела испытать его. Я захотела почувствовать траву под ногами, захотела убедиться, что она способна вырасти выше человеческого роста, (мне довелось увидеть лишь часть сериала «Дорогая, я уменьшил детей», поэтому я не до конца поняла всю историю).
Я хотела посмотреть, куда доктор Джейкобс и все остальные санитары лаборатории (за исключением одного или двух из ночной смены) уходят, пока я сплю. Все чаще меня посещала
мысль, что все эти люди участвуют в чем-то интересном, быть может забавным, но самое главное, без меня. Это было обидно.
Я хотела увидеть солнце, почувствовать тепло его лучей на своей коже, (вы не представляете, насколько часто люди думают и говорят о погоде: какой она будет завтра, какая она сейчас).
Доктор Джейкобс, которого я считала на тот момент своим союзником, своим другом, (он был не из тех, кто колол меня иглами или забирал десерт, когда я кусала кого-то) продолжал обещать мне, что в один прекрасный день я выйду на свободу. Он часто говорил, что я особенная, и только у них мне будет безопасно. Ребенок, совсем не знающий жизни, не вкусивший лжи и обмана не мог во все это не верить.
Глупо, знаю. Но тогда я считала, что и он верит в мою свободу. По крайней мере, я никогда не видела в его мыслях и намека на злой умысел.
В отличие от сознания Лео.
Как правило, санитары лаборатории не носили бейджиков или вышитые имена на белых халатах, в отличие от доктора Джейкобса. Но когда вы можете время от времени слышать чужие мысли, как я, то для вас не составит большего труда подобрать имена и установить с ними связь.
