Королевская пешка (СИ) - Буланова Юлия (книги регистрация онлайн txt, fb2) 📗
К несчастью, принцу Эриану не удалось защитить свою супругу от врагов ее рода. Принцессу убили через несколько месяцев после свадьбы. Но перед смертью она успела взять с мужа клятву о том, что он спрячет их ребенка до тех пор, пока угроза не будет устранена. Врачи извлекли плод из тела матери и поместили в медблок. Несчастная женщина лишь успела дать имя дочери, к которой не смогла даже прикоснуться. Яра. Странный выбор. Но последняя воля умирающей священна.
В общем, младенца, о котором никто не знал, так как венценосная чета не успела о нем объявить, выходили и спрятали. Ведь слово принцем Эрианом дано и не могло быть нарушено.
Тут я скептически хмыкнула. Не удержалась. Так это мне напомнило фрагмент из детского фильма. «Слово мое королевское и я ему хозяин, — говорил антагонист менторским тоном. – Захотел – дал. Захотел – обратно вернул».
А понадобилась я моему венценосному родителю потому, что он оказался на пороге страшной войны всего с двумя наследниками в запасе. Тут и в расход пустить некого. Да и жертвовать родными и любимыми детьми... кто же захочет? А надо. Репутация и рейтинги на кону. Безвольная тупая овца, какой они все хотели видеть меня, на роль жертвы подошла бы идеально.
О последнем дядюшка, мне, разумеется, не рассказывал. Но я умею делать выводы. И уж лучше готовиться к наиболее сложному варианту развития событий. Это дает шанс выжить. Так что делаем вид, что поверили в красивую сказку и тихо ищем выход из безвыходной ситуации. Но много лет назад я пообещала своему приемному отцу, что никогда не опущу руки — буду бороться несмотря ни на что, даже если весь мир ополчиться против меня. Поэтому придется стоять.
Мне выделили каюту. Не слишком просторную. Впрочем, я привыкла к некоторому аскетизму. А наличие собственного санблока особенно порадовало. Еще дядюшка приставил к «любимой племяннице» нескольких наставников, которые должны были ввести меня в курс происходящего в Империи и отбыл на «Принца Эдгара». Крайне разумное действие с его стороны. Незачем демонстрировать подданным взаимную антипатию, которую ни один из нас желает скрыть.
Первые несколько дней моя голова просто взрывалась от переизбытка новых знаний. Я узнала столько всего о других мирах, их устройстве и основных вехах истории. Был, также, краткий экскурс по технологическому развитию каждого из государств. Наиболее технически развитыми были талийцы. Именно им мы все были обязаны ментальными имплантами, позволяющими говорить на всех языках обитаемого космоса. Крайне полезная штука, на мой взгляд. Хотя, как она работает, я даже приблизительно не понимала.
Я старалась запомнить, как можно больше. Задавала вопросы. Смотрела документальные и обучающие фильмы. И почти не оставляла времени на отдых ни себе, ни наставникам. Через некоторое время они на меня волком смотреть начали. Потому что мои циркадные ритмы полетели ко всем чертям. Я не понимала, день сейчас или ночь, хотя в пространстве космического корабля, это не имело особого значения. Через некоторое время они просто распределили между собой часы в условных сутках и начали высыпаться. Мне о такой роскоши не стоило даже мечтать. Социализация – важный элемент выживания в новой среде. А тяжелые времена требуют отчаянных мер.
Как говорил Анатолий Сергеевич — наш преподаватель физики: «На том свете отоспитесь. А сейчас учиться надо». Хорошим он был человеком. Педагог редкой воли и самоотверженности. Столько лет после инсульта проработать. Мы его боялись до одури. Зато физику даже двоечники знали. Эту науку он в нас жестко вколачивал. Хотя за все годы никто не слышал, от него ни одного бранного слова. Он даже голос ни разу на нас не повысил.
Эх, не ценили мы его при жизни. Радовались, его уходу на пенсию. И поняли, кого потеряли лишь спустя много времени. Ему не было плевать на учеников. Он нам давал не просто знания о физике. Он учил нас быстро усваивать материал и запоминать, если не на всю жизнь, то на весьма продолжительное время, а также, видеть взаимосвязи и делать выводы.
В общем, я сидела тише мыши, никого не трогала. Беспрекословно выполняла задания, полагаясь на их программу обучения. С наставниками у меня сложились нейтральные отношения. Они не стремились к неформальному общению. Лишь коротко отвечали на вопросы. Всегда оставались холодны. Двое мужчин и две женщины. Они были так безлики и невыразительны, словно роботы. Я боялась перепутать из между собой и старательно избегала личных обращений, заменив их на нейтральное «Тэй». Так было принято обращаться к учителям в Тиверии.
Лишь пару раз я вышла из роли послушной и скромной девочки. Решительно отклонив предложение капитана, больше походившее на приказ, поужинать с ним. Сделала я это весьма вежливо, сославшись на сильную усталость после занятий. И самое смешное – не соврала. Глаза слипались. Руки уже тряслись. Причем так, что я не смогла съесть ставший уже традиционным перед сном йогурт. Крепкий сон был не блажью, а жизненной необходимостью. И, вообще, подобные приглашения принято передавать минимум за пару часов до означенного события, а не за десять минут. Присутствие на том обеде зачем-то прибывшего на данное мероприятие дядюшки еще больше утвердило меня в решении никуда не идти. Он еще ничего не сделал, чтобы я готова была проявить жест доброй воли. А завуалированный приказ явиться пред светлые очи родственника вызвал лишь глухое раздражение.
Бегу и падаю. Хочет на меня посмотреть – пусть сам приходит. Нет, вот если бы меня на похороны его звали, прибыла бы без опозданий. Но ужинать с ним — увольте.
Поэтому я расправила постель и легла спать. Зря, как оказалось. Этот корабль оказался не слишком безопасным местом, а титул принцессы, которым меня так щедро наградили не гарантировал защиты, несмотря на целый взвод сопровождения.
Посреди ночи в мою каюту ворвались трое мужчин. Яркий свет ослепил и дезориентировал. С меня сорвали одеяло и выдернув из теплой постели, бросили на пол. А потом в красках начали расписывать, что сделают с гордячкой, которая не проявляет достаточного почтения к старшим. Групповое изнасилование было в этом списке не самым страшным и шло примерно в середине.
Вспомнилась моя бытность в детском доме. Многим не понравилась новенькая в красивой одежде с нарочито-правильной речью и манерами. И быть бы мне девочкой для битья, позволь я им ударить меня хоть раз. Сколько раз я видела, как ломают девчонок, буквально вбивая в них мысль о том, что они не имеют права защищаться. Некоторые так и лежали под ногами пинающих их ребят, тихо прося пощады.
Нет, конечно, против толпы ты особо ничего не сделаешь. Для этого нужно быть героем боевиков и владеть даже не приемами рукопашного боя, много лет изучать боевые искусства. Именно поэтому я никогда не вмешивалась в такие показательные избиения, а бежала за воспитателями. Но, когда так попытались прижать и меня, кинулась на заводилу. Молча. Намертво вцепившись в шею пацана, который был в два раза крупнее меня. Едва оттащили. Вшестером. При непосредственном участии, прибежавшей на крик, нянечки. Мария Андреевна была уставшей женщиной с очерствевшим сердцем. Столько лет в детском доме с его каждодневными трагедиями чужих детей. Но даже ее проняло, когда наши глаза встретились. А потом подзатыльники получили мальчишки, которые и затеяли драку. Они тут же разнылись, мол, я первая начала.
— Другим врите, — сказала она неожиданно жестко. – Я вас хорошо знаю, стервятники. А к этой не приближайтесь. Узнаю, что снова к ней полезли, худо будет. Мне тут убийства не нужны. Такие, как она не нападают. Но защищаются. А еще яростно и отчаянно мстят за собственную смерть. А если удается выжить, они нисколько не жалеют тех, кого убили сами. В следующий раз она может зубами в горло вцепиться. И далеко не факт, что вы успеете предпринять хоть что-то для спасения менее удачливого приятеля.
Наверное, они поверили. Потому что более групповых избиений в моем детстве не было. Конечно, другие ребята несколько раз попытались меня прощупать. Но тут достаточно было отвечать ударом на удар. Решительно. Жестко. Не теряя времени. Не задумываясь о последствиях. А ведь некоторые терпели побои, боясь, что их воспитатели поругают за драку. Кому-то проще и привычнее быть жертвой. Что ж... самоубийство – тоже, в некотором смысле, выбор. И не мне за него кого-то осуждать.
