В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна
Для оборотней не было секретом, кто являлся его отцом, если бы не Фанна, мальчика давно бы уже не было в живых. Она поселила молодую мать на втором этаже, рядом со своей комнатой и никого к ней не подпускала.
С Дарьей также были проблемы. Ленивая и склочная, злобная и мстительная, жаждущая власти и поклонения, она снова заняла в отсутствие Лорри, подобающее (по ее собственному мнению) положение, и не желая подчиняться Фанне, игнорируя ее приказы и просьбы.
Лорри стало невыносимо стыдно. Она бросила все заботы, все проблемы на своего самого близкого человека, а когда изредка появлялась, отделывалась подарками, едой и вещами, не желая вникать и разбираться в складывающихся отношениях. Лорри крепко прижала няню к себе:
— Спасибо тебе. Спасибо! Прости меня, что бросила вас. Я так больше не поступлю. Обещаю. Я все решу, все проблемы. Все будет хорошо.
Первым порывом Лорри было желание немедленно броситься к оборотням, наказывая направо и налево всех виновных. К счастью, здравый смысл взял верх над эмоциями, ясно подсказывая ей, что так поступать нельзя. Она снова уподобилась бы пресловутой барыне, слушающей своих наушников, и наказывая других с чужих слов. Нет, Лорри должна была сама увидеть, что происходит, и потом уже решать, как ей поступить.
Она помнила конфликт с Дарьей, помнила, как это страшно идти на конфликт с противниками, что были намного сильнее, помнила, как правильно она тогда подготовилась к разговору с этой невыносимой женщиной. Теперь следовало поступить также. Прежде чем провоцировать ссору, надо было подумать, как сделать так, чтобы выйти из нее победительницей.
Лорри не ошиблась, называя Шертеса благородным и великодушным. Зная, в каком окружении она будет жить, он при прощании не только снабдил ее деньгами и разовыми порталами, но также подарил два амулета и небольшой арбалет. Этот арбалет заряжался стрелами с серебряными наконечниками, из него можно было убить даже самого сильного оборотня с одного выстрела. Арбалет всем был хорош, вот только (поскольку он предназначался для вампиров, охотящихся на оборотней) сила, с которой надо заряжать стрелу, была явно не человеческой и Лорри не смогла бы перезарядить арбалет при всем желании. В любом случае один выстрел у нее был, поэтому она с благодарностью приняла подарок.
Арбалетик спокойненько лежал в пространственном кармане, в качестве последнего аргумента в беседе с оборотнями, вызывая в душе у Лорри умиротворение. Однако, кроме последнего аргумента, нужен и первый. Перебрав по памяти все свои запасы, она остановилась на молотом красном перце, хотя с ним невыносимо жалко было расставаться.
Лори думала, что ждать придется несколько дней, но оборотни были не столь терпеливы, и первый же конфликт произошел уже этим вечером во время обеда. Галина почти не выходила из своей комнаты, Фанна приносила ей еду, стараясь делать это незаметно. В этот раз все происходило также. Фанна налила в миску супа, приготовившись отнести ее наверх, Лорри не знакомая с порядками, что теперь царили в ее доме, спросила, куда это она несет миску.
— Галине, — чуть замявшись, ответила Фанна, и в ту же минуту поднос с глиняной миской полетел на пол, а следом раздались какие-то нечленораздельные звуки, которые, шипя, издавала Анна. Лорри вопросительно взглянула на нее, требуя объяснения и поступку, и ругательствам, которые, без сомнения, сейчас звучали. Однако Анна молчала.
— Немедленно возьми тряпку и все убери! — приказала Лорри, глядя Анне в глаза: — А потом, после обеда я с тобой поговорю наедине. — Анна не шевельнулась, Лорри выждала несколько секунд и, повернувшись к Фанне, быстро сказала: — Забери детей, и идите все наверх. Там запритесь в комнате и ждите, пока я вас не позову. Сарин, — обратилась Лорри к подростку, — встань за моей спиной, на всякий случай, я чувствую, что разговор предстоит долгий, — Сарин немедленно встал у ее левого плеча, воинственно глядя на стоявших напротив них оборотней. — Значит так, — медленно сказала Лорри, тщательно подбирая слова, — в этом доме живут по моим и только моим правилам и порядкам! — Лорри ожидала возгласов возражения, но оборотни молчали. — Поскольку Анна умышленно перевернула суп, она и должна убрать с пола всю грязь. Это раз, — веско сказала Лорри.
— Второе: поскольку лишней еды у нас нет, то порцию Анны я отдам Галине. По-моему это будет вполне справедливо. А Анне в таком случае придется остаться без обеда, — оборотни продолжали молчать, но их молчание было просто пронизано несогласием со словами Лорри. Она могла бы на этом и закончить, ее распоряжение было бы, несомненно, выполнено, но Лорри хотелось взорвать это гнетущее молчание, хотелось, чтобы потаенные чувства оборотней выплеснулись наружу, поэтому она достаточно ехидно и ядовито продолжила: — Я передам Галине, что Анна с радостью отказалась от своей порции, чтобы ей досталось побольше. — Как Лорри и предполагала ее слова явились катализатором, спровоцировавшими последующий взрыв. Анны с глухим рычанием кинулась к Лорри. В ту же секунду Лорри махнула рукой, и в нос Анне полетело облако красного порошка. Лорри немного не угадала с направлением броска и едкая пыль задела почти всех, находящихся в комнате, в том числе и саму Лорри. Все заорали одновременно, и Лорри с Сарином в том числе, потому что ощущение жжения глаз было ужасным. Лорри бросилась к умывальнику, и стала отчаянно промывать глаза холодной водой, позвав за собой и всех остальных.
Почему-то вся злость улетучилась. Когда все немного пришли в себя, Лорри усадила Егора за стол и попыталась достучаться до его сознания.
— Егор, Галина убивала мужа Анны или ее ребенка? — вожак отрицательно покачал головой. — А маленький сын Галины убивал мужа и ребенка Галины? — Егор снова отрицательно покачал головой. — Так почему же вы хотите убить малыша? Разве сын за отца отвечает? — губы Егора как-то странно задергались, и он едва слышно выдавил:
— Мы боимся.
— Чего вы боитесь? — не поняла Лорри. — Этого маленького мальчика?
— Да, мы боимся этого маленького мальчика, — горько сказал Егор. — Галина нам пригрозила, что когда ее сын вырастет, она ему расскажет, как убили его отца, — Егор тяжело вздохнул и продолжил: — По законам нашего народа, если кого-то убивают не в схватке один на один, а, например так, как мы убили отца этого ребенка, то когда мальчик вырастет и получит право мстить за отца, то он может не вызывать убийц на бой, а убивать их из-под тишка, из засады, одного за другим…
Лорри вздрогнула, осознав весь ужас положения, в которое попала. Она едва не заорала от отчаяния от глупости и тупости этих баб, которые свои амбиции, свои характеры ставят выше здравого смысла!
— Я поговорю с Галиной, — устало сказала Лорри и, увидев, как раздраженно дернулся Егор, добавила с нажимом в голосе: — Егор, я понимаю ваши опасения и ваш страх. Мало того, в этом вопросе я на вашей стороне. Не забывай, что я тоже участвовала в убийстве того урода… И все же смерть ребенка… Нет, этого я не могу допустить! — Лорри поднялась со стула и двинулась к лестнице: — А лужу ты все равно вытри, — бросила она Анне. — Как бы то ни было, разводить грязь в доме я не позволю.
Лорри поднялась в свою комнату, ей нужно было немного подумать, перед разговором с Галиной. Она невесело усмехнулась: какой непредсказуемый мир, обиженный, которого она была готова защищать чуть не ценой жизни, за пять минут превратился во врага, несущего угрозу всем. В голове у нее постепенно созрело решение этой проблемы. Не самое лучшее решение, но какое-то. Лорри порылась в своих вещах, вспоминая, где лежит небольшой пластмассовый кружок, который она собиралась использовать для большей убедительности в разговоре с Галиной.
Женщина кормила малыша, глядя на него с такой любовью, с такой радостью, что Лорри присела рядом с ней, любуясь такой умиротворяющей картиной. Дождавшись, когда ребенок уснул, Лорри осторожно спросила:
— Галина, а это правда, что ты пригрозила оборотням, что все расскажешь своему сыну о гибели его отца? — радость мгновенно погасла на лице молодой матери, губы сжались в тонкую, упрямую полоску, а ее лицо приняло злое, непримиримое выражение. — Галина, — мягко сказала Лорри, — ты ведь помнишь, каким жестоким был отец Галла, его смерть была вынужденной мерой, иначе погибли бы все. — Женщина не отвечала, но вся ее напряженная фигура говорила о том, что она не желает соглашаться, ни с какими доводами.
