Каллиграфия (СИ) - Флоренская Юлия (смотреть онлайн бесплатно книга TXT) 📗
Грозовая туча наползала, гудя, как пассажирский лайнер. Вернее, создавалось ощущение, что она гудит: больно уж нагоняла она страху. Сейчас волшебный островок на небесах окажется между молотом и наковальней, и проростки, может статься, побьет градом, а с сакур поопадают лепестки... Надобно торопиться.
Аризу Кей простерла руки над бездыханною Люси, намереваясь осуществить телепортацию, как только пленница обретет сознание. Порывистый ветер уже терзал цветущие ветви, ветви с розовыми и белыми бутонами, ветви с усохшими, коричневыми бутонами... ветви с побуревшими, свернувшимися листьями и увядшими у основания молодыми листочками... Елизавета подняла голову и ужаснулась: над нею моталась почти голая ветка, потрясая оставшимися кое-где уродливыми отростками. В лицо ей смотрела омертвелая осень, сморщившаяся, ссохшаяся карга с беззубым ртом. Такой осени здесь не было вовек. Трава под ногами выцвела, заморосил дождь, и чудилось, будто капля за каплей на сад обрушивается небо.
- Мне не нравится, как стонут деревья. Грядет что-то зловещее... - проронила хранительница. - Лиза, милая, беги в пагоду, успокой детей! Я догоню!
Та безнадежно выдохнула: «Хорошо», - и, едва не распластавшись на скользкой земле, умчалась под завывания ветра.
Люси была мастерица ломать комедии, и многие ее выходки часто сходили ей с рук, пока она жила в доме Актеона. Но кто такой Актеон, а кто - Аризу Кей? По простоте душевной Спиру прощал ей всякое прегрешение и закрывал глаза на всякий ее проступок. И об арсенале всевозможных ее масок он, конечно, осведомлен не был. Хранительница же тотчас разглядела ее притворство и, без антимоний, жестом утвердила ее в вертикальном положении.
- Есть люди как солнца, - изрекла она, вперив в Люси строгий взор. - Они несут радость и тепло каждому, кто очутится подле них. Иного склада люди-тучи: их отличают грубость и невежество, порожденные окаменевшими сердцами. Их лейтмотив - распад. Ты не принесла в мой мир ничего, кроме разрушения, так поди же прочь, - сверкнула глазами Аризу Кей, - в свой дряхлый, закостенелый мир, изъеденный войнами, раздорами и взаимной ненавистью!
Если б Лиза могла видеть японку в тот момент, видеть, сколь сурово одухотворенное ее лицо, да как развеваются черные плети волос, да как трепещут длинные рукава кимоно, - созерцай она сей грозный облик при блеске молний, ее непременно охватил бы священный ужас. Аризу Кей это предусмотрела, потому и отправила Елизавету в пагоду. Не в ее привычке было повергать гостей в шок. Сад хранительницы гибнул, и с каждым увядшим цветочком, с каждым поникшим стеблем у нее убавлялось сил. А Люси, которая поначалу малодушествовала, вздумала ей противостоять. На заднем плане вихрились опавшие листья и дрались из-за гнезда пичужки.
- Птицы, - промолвила Аризу Кей. - Даже их исказила твоя злоба!
- С чего вы взяли, что причиной разрухе именно я?! - не выдержала в конце концов помощница Актеона. - Почему вы считаете, будто всё во мне сплошная отрава?! Выдворяйте меня, коль намерены, но не навешивайте ярлыков! Не знаю, что у вас за страна и какого рода ваш кризис, но, именуя земной мир дряхлым и закостенелым, вы обрекаете на то же и свой собственный! Что стоит свалить вину на другого?! Тут много ума не надо. А вы попробуйте заглянуть в себя! Что? Боязно? Мы чисты, мы незапятнанны, не так ли? У нас кристальная душа!
- Ты права, - тихо проговорила Аризу Кей, в бессилии уронив руки. Ветер хлестал ее по щекам, да и туча не скупилась, истязая кимоно дождевыми струями, как плетьми.
- Что-что? Не расслышала! - Возомнив себя хозяйкой положения, Люси сделалась раскованней и выпятила грудь.
- Ты права, чужеземка, - возвысила голос хранительница. - Обо всём, о чем дано мне судить, я сужу однобоко, смотрю со своей колокольни. Вы, люди, стареете, и со старостью к вам приходит мудрость. А моя обитель - остров вечной молодости, и до сей поры я полагала, что мудра. Но едва ли оранжерейная роза мудрее дикой. Побольше бы мне таких нелицеприятных, безжалостных учителей!
Эх, какое разочарование! Люси-то надеялась застигнуть ее врасплох, задеть за живое. Но «узкоглазая» отменно владеет собой, «узкоглазая» держится на высоте. Неужто она неуязвима? Неужто нет у нее ахиллесовой пяты? Глупая, жадная к наживе Люси еще в корневом плену смекнула, кто у сада владелец, и вполне оценила преимущества, какие дает управление этим клочком земли... А может, и не клочком, а может, и не только земли. Как-то уж очень обнадеживающе пахло морем.
«Устрани владелицу - и получишь нечто покрупнее джек-пота, - глотала слюнки белокурая бестия. - Десятки, а то и сотни гектаров плодородной почвы, воздух без единого следа выхлопов. Ни тебе путей коммуникации, ни тебе магистралей. Истинный рай! Рай, на котором можно играючи сколотить состояние, утерев нос и Моррису с его незаконным бизнесом, и Актеону, чьи потуги выжать прибыль из мертвого капитала способны рассмешить кого угодно. Устрани владелицу - и все сокровища из тысяча и одной ночи лягут к твоим ногам».
Разыгравшейся буре Люси значения не придавала, и красочные горизонты в ее воображении нисколько из-за дождя не потускнели. У нее зрели грандиозные планы, а когда поспевают подобные плоды, любое препятствие представляется мелким и ничтожным. Пусть у хранительницы сила, но Люси-то хитрее. Пускай бразды правления пока что в руках «узкоглазой» - фортуна переменчива. Сейчас главное - удержаться в саду. Применяй, какие хочешь, уловки и витийства, заговори японке зубы, но не дай ей упечь тебя в «гнилое» измерение Земли.
Так настраивала себя Люси, буравя взглядом опечаленное, однако ничуть не подурневшее лицо оппонентки. Делая ставку на недалекость и непрактичность «оранжерейной розы», она кое-чего не учла, за что вскоре и поплатилась: Крит принял ее с распростертыми объятиями, не моргнула она и глазом. И теперь, сидя на придорожном валуне, она только и могла, что распекать себя за самонадеянность да клясть Аризу Кей, которая, ничтоже сумняшеся, расколола ее молнией на мельчайшие частицы, воссоединившиеся затем на пустоши под Кноссом.
- Смиренные, - клокотала она, скребя ногтями по камню. - Кроткие. Тьфу, мерзость! Сперва они признают, что никуда не годны, а затем, до невероятия смущенные, организуют тебе билет в один конец. Лицемеры!...
Она так разошлась, что сточила себе все ногти, и только когда палец ее вошел в выбитую на камне ложбинку, удосужилась нагнуться и задом наперед прочесть многообещающую надпись «Кносс». Дальше шло как по маслу: она примкнула к группе изнуренных туристов, забралась с ними в автобус и прикатила, довольная, в Ираклион. Довольная хотя бы тем, что сумела малой кровью добраться до цивилизации. Однако, если она по-прежнему хотела заполучить наследство Спиру, возвращаться ей не стоило. Актеон чах от одиночества, и тоска сгубила бы его вернее, чем любой изысканный яд. Уж чего-чего, а общества он жаждал в высочайшей степени. И каково же было его удивление, когда Люси, которую он почитал навеки для себя потерянной, возникла в дверях его кабинета, небрежно опершись о косяк.
- Родная! - вскричал он, уронив перо (ибо иной раз он любил по-старинке писать пером). - А я уж и не чаял тебя увидеть! От скуки засел за мемуары о своей неудачной жизни. Но что привело тебя сюда? Ваше путешествие обещало затянуться...
- Меня вынудили обстоятельства, - выдавила Люси. - За нами по пятам следует смерть.
