Когда завтра настанет вновь (СИ) - Сафонова Евгения (читать книги бесплатно txt) 📗
— Да. — Нехотя выпустив его из объятий, я рукавом промокнула слёзы, навернувшиеся на глаза. — Давно пора.
Странно: я не могла плакать, расставаясь с Коулом, но реву сейчас. Может, потому что от горя я уже наплакалась, а от счастья — нет?
— Лайз, что случилось? — мама встревоженно взяла меня за руку. — Ты сама не своя!
— Просто дурной сон. — Я улыбнулась дрожащими губами. — Давайте завтракать. Умираю с голоду!
А потом был такой родной стол на веранде, и залитый солнцем сад, и оладьи с кленовым сиропом, которые ещё никогда не казались мне такими вкусными; и всё это перечёркивало память о взрывающемся доме, о набережной в Фарге и о многом другом. Ведь того, что я помнила, больше не было, да и быть не могло.
Был только дом, полный света и вкусных запахов, и мама с братом — живые.
— Помедленнее, а то подавишься, — строго заметила мама, разливая чай.
— Просто есть хочется. — Я заглотила очередную оладушку. — А добавка будет?
— Кто ты и что сделала с моей сестрой? — Эш не улыбался, но я знала, что он шутит. — Ты в жизни столько не ела.
Знал бы он, сколь мало шутки в этой шутке.
— Ты меня раскусил. — Я сделала щедрый глоток из кружки с чаем. — Я злобный фомор, который пришёл по твою душу.
Никаких признаков того проклятия, что убивало маму, я не заметила. Даже несмотря на то, что я прекрасно всё помнила. Может, это потому, что никто не рассказывал мне о проблемах со временем, а я просто узнала об этом — сама? Или потому, что я вернулась из будущего, которого больше нет? Призрак из безвременья, обретший плоть, тело с душой многократно мёртвой девочки, которой уже мало что могло навредить: такая же парадоксальная аномалия, как и страж времени…
— Какой прожорливый маленький фомор. — Мама шутливо потрепала меня по волосам. — Если хочешь, могу ещё приготовить.
— Да нет, я на самом деле наелась. Просто жадничаю.
— Вот как? Ну хорошо, а то пока будешь ждать следующую порцию, наверняка уже Гвен придёт. У вас же сеанс в одиннадцать, скоро нужно выходить. — Мама кинула быстрый взгляд на садовую калитку, словно ожидая увидеть там Гвен прямо сейчас. — Когда вернётесь, поможешь мне с клубникой? А то завтра у тебя занятия, некогда будет…
Не ответив, я откинулась на спинку стула.
Иллюзия обычного завтрака в кругу семьи была хороша. До боли хороша. И я отдала бы всё, чтобы сейчас просто пойти в кино с Гвен, а потом прополоть с мамой клубнику, а вечером сыграть с Эшем в карты или посмотреть какой-нибудь фильм, — чтобы провести этот солнечный день, мой последний день с ними… но у меня оставалось одно незавершённое дело.
Дело, которое я должна сделать до того, как уйти.
К тому же… я предпочла бы покинуть Харлер раньше назначенного мне срока. Если мне суждено умереть завтра, кто знает, в какой именно час время подстроит мне очередной несчастный случай — учитывая, что скоро я уеду из Мойлейца, сорвав плановое попадание под мобиль. Так что лучше рассчитывать на сегодняшний вечер. Надеюсь только, что уж от моего преждевременного ухода океан времени не пострадает…
А, значит, всё, что я хочу им сказать — всё, что я должна сказать перед тем, как уйти, — придётся сказать прямо сейчас.
— Я… мне нужно кое-что сказать. Вам. — Я взяла салфетку и, не глядя на маму, принялась аккуратно вытирать пальцы. — Кое-что случилось, и теперь мне… мне придётся уехать. Сегодня. Одной.
— Уехать? — я услышала, как мама нахмурилась. — И куда же ты собралась?
Я подняла взгляд.
— На Эмайн Аблах.
Зрачки её опасно сузились.
Я знала, что этот разговор не будет лёгким. Но я должна сделать всё правильно. Должна поговорить с ними, а не просто убежать и исчезнуть, хотя так было бы намного проще.
От этого зависит очень многое.
— Эш, иди в свою комнату, — отрывисто приказала мама.
— Нет. Останься. — Я посмотрела на Эша: он и не думал вставать, лишь глядел на меня тревожно и пристально. — Я хочу попрощаться с вами обоими.
— Не будет никакого прощания. — Схватив меня за руку — сильно, жёстко, даже больно, — мама рывком заставила меня встать. — Не знаю, что за блажь взбрела тебе в голову, но даже думать об этом забудь. Я никуда тебя не отпускала.
— Мам, я не хочу уходить. Но так нужно. Я не могу объяснить тебе всего, но… от этого зависит моя жизнь. И не только моя.
Я смотрела ей прямо в глаза, и мама сощурилась; а я очень надеялась, что не говорю лишнего. С другой стороны, я не скажу больше того, что мама уже знает.
От Коула, который по-прежнему приходил к ней четыре года назад.
— Ты… ты видела этого дин ши? — её голос понизился до угрожающих ноток. — Это он тебе наплёл?
— Коул. Его зовут Коул. Да, я встретила его.
— Понятно. — Мамины пальцы ещё сильнее врезались в моё запястье. — Значит, так. Никуда ты не идёшь. В кино — тоже. Отправляешься в свою комнату и сидишь там, пока я не…
— Мам, я когда-нибудь делала что-то плохое? Врала тебе? Связывалась с плохими людьми, с плохой компанией?
Она стояла, крепко удерживая мою руку. Губы сжаты, глаза сверлят меня кусочками сизого льда. И, конечно, она даже не думала меня отпускать: какая мать отпустит своего ребёнка в другой мир — добровольно, на всю жизнь, зная, что больше никогда его не увидит? Я бы своего наверняка не отпустила.
Но я должна убедить её. И её, и Эша.
Обязана убедить.
— Мам, я знаю, как ты любишь меня. И ты, и Эш. Так же, как я люблю вас. Поэтому я ухожу. Чтобы защитить вас, — я говорила спокойно, но решительно. — Но вы с Эшем должны знать, что я жива… что где-то там я жива и счастлива, что я ушла вместе с тем, кого люблю, и он не такой, как отец. — Я перевела взгляд на брата, молча наблюдавшего за мной. — Он никогда меня не оставит.
— Так всё дело в нём? В этом фейри? Ты влюбилась, он поманил тебя пальчиком, и ты готова бежать за ним, куда угодно? — в её голосе прорезалась горечь и боль. — Не оставит, говоришь! Я тоже так думала в своё время, а потом…
— Нет, дело не в нём. Совсем даже не в нём. Просто он единственный, кто может меня спасти. — Я покачала головой. — Мам, ты воспитала меня хорошей девочкой. Благоразумной девочкой. Я ненавидела отца всю свою жизнь, ты помнишь, и о фейри с Эмайна всегда думала с опаской. Во мне течёт их кровь, я не поддаюсь их очарованию, мне не так просто вскружить голову. И вы с Эшем, этот дом, моя привычная жизнь… всё это значит для меня куда больше, чем какой-то парень. Я бы никогда не покинула вас, если б так не было нужно.
Мама смотрела на меня. И я знала, что именно она сейчас вспоминает: слова Коула — о том, что когда он звал меня с собой, я отказалась уходить.
Слова, доказывавшие, что я говорю правду.
— Мам, ты должна мне поверить. Я твоя дочь. Я никогда не прекословила тебе, не своевольничала, не оспаривала твои решения. — Я накрыла мамину руку свободной ладонью. Её пальцы подрагивали, мои — нет. — Ты веришь в меня? Веришь, что я не сделаю глупость, что я поступаю правильно?
Я не знала, сколько мы стояли так, на солнечной веранде, где тепло пахло нагревающееся дерево. Мама смотрела на меня, вглядываясь в лицо, так похожее на её собственное, — и я почти видела, как счётами щёлкают её мысли, сводя концы с концами, пытаясь осмыслить, пытаясь понять…
— Это точно не ложь? Не обман? То, что тебе нужно уйти?
Я кивнула, и мама вздохнула так, словно вся тяжесть мира только что обрушилась на её плечи.
Многие родители считают, что они всё знают лучше своих детей. Ведь те — неразумные, глупые, никогда не вырастающие существа, которые потом обязательно скажут «спасибо» за все решения, что были приняты за них. Отчасти именно поэтому мы имеем огромное количество сломанных судеб…
В следующий миг пальцы на моём запястье ослабли — и разжались.
— Тебе помочь собраться? — негромко, почти спокойно поинтересовалась мама.
…к счастью, моя мама никогда не относилась к этой категории.
— Нет, — я надеялась, что голос передаст всю мою благодарность и теплоту. — Я поеду налегке.
