Теряя себя (СИ) - "Eve Aurton" (прочитать книгу TXT) 📗

— Добрый вечер, сэр, — даже голос меня подводит, и получается что-то унизительно жалкое, едва слышное. Прочищаю горло и уже более уверенно продолжаю: — Рады видеть вас в нашем кафе, — я смогла произнести приветствие, но до сих пор не могу посмотреть на него, действительно чувствуя себя не в своей тарелке. Наступившее молчание делает еще хуже, и я облизываю пересохшие губы, поправляя ворот словно сдавливающей грудь футболки. Нужно сделать глубокий вдох и успокоиться. Это всего лишь очередной клиент. — Выбрали что-нибудь? — спрашиваю, все продолжая смотреть вниз и прекрасно зная, что он даже меню не открывал.

— Двойной кофе, пожалуйста, простой, черный, — от его голоса мурашки по коже, и мне становится стыдно за свою реакцию, за то, что я никак не могу справиться с этой непонятной скованностью. Все же делаю глубокий вдох, наполняя легкие древесными нотками его парфюма, и поднимаю взгляд, встречаясь с его — изучающим. Он так пристально рассматривает меня, что я совершенно теряюсь, в смущении хлопая ресницами и все продолжая стоять на месте.

— Извините, — выдыхаю, наконец приходя в себя и разворачиваясь к стойке. Меня трясет, и, когда я беру налитую Уиллом чашку, металлическая ложечка дрожит заодно со мной, воспроизводя противный дребезжащий звук. Да что же это такое? Осторожно ставлю чашку на стол и стараюсь дышать ровно, чтобы, не дай бог, не выдать своего смятения, которое, впрочем, и так видно. — Ваше кофе, сэр, — облегченно выдыхаю, радуясь, что пытка закончена, и собираюсь уйти, как он останавливает меня одной лишь фразой:

— Спасибо, ma petite.

Ошарашенно замираю, поражаясь такой наглости, и упрямо сжимаю губы, напрочь забывая о только недавно сковывающем меня стеснении.

— Я могу задать вам вопрос?

Его брови всего на мгновение взмывают вверх, на губах появляется едва заметная полуулыбка, и он кивает, откидываясь на спинку диванчика и ожидая моего вопроса. А он действительно хорош, хорош настолько, что кончики пальцев покалывает.

— Почему вы назвали меня “моей маленькой”? В будущем я учитель, учитель французского языка, — поясняю я, когда замечаю в его взгляде удивление. Он молчит, наверняка не считая нужным ответить — его право. В конце концов, за годы работы здесь, меня называли и похуже. И дело даже не в том, что он так странно обратился ко мне, а в том, что это обращение пропитано какой-то подозрительно теплой нежностью, словно перед ним стоит не незнакомая девушка, а старинный друг, который был для него чем-то большим, чем просто прохожий.

— Простите, если обидел вас. Глупо получилось, — у него абсолютно невозмутимый вид, даже придраться не к чему, и я пожимаю плечами, искренне радуясь, что он заказал только кофе и через парочку минут уйдет отсюда. По крайней мере, я смогу успокоиться и продолжить работу, вот только сложно сосредоточиться, зная, что он где-то в зале и, вполне возможно, наблюдает за мной. Его навязчиво пристальное внимание будто преследует меня.

— Трейси, эй, Трес, он так смотрит на тебя, — подтверждая мои догадки, заговорщически шепчет Латиф и все-таки вынуждает меня взглянуть в его сторону. Наверное, заказанный им кофе уже давно остыл, а он даже не прикоснулся к нему, зря потратив деньги. Хотя его вряд ли волнует этот аспект, ведь судя по его костюму, он в них нужды не знает. — Словно хочет съесть вместо десерта. Я серьезно, поверь, я…

— …Знаю толк в таких взглядах, — продолжаю за нее избитую фразу и передергиваю плечами, потому что от ее слов по спине проходит озноб. Не удивлюсь, если она окажется права, и наш таинственный посетитель какой-нибудь маньяк, выбирающий себе жертву, вернее, уже выбравший. — Наверное, стоит позвонить Этьену, не хочу возвращаться домой одна. Черт, — понимая, что выдала себя с головой, чертыхаюсь, а Латиф, конечно же, цепляется:

— Так значит, я права. Какой смысл скрываться?

— Не хочу, чтобы его мама смотрела на меня косо. Как только я получу диплом, сразу же уволюсь.

— Ты бы могла вообще не работать. Кажется, предки оставили тебе неплохой капитал.

— Который неумолимо заканчивается, помни, основные средства ушли на операцию и оплату учебы, — подытоживаю я, замечая в зале взметнувшуюся вверх руку. — Слава Богу, он уходит, — не могу скрыть радостную улыбку и, написав на листке стоимость заказа, нехотя подхожу к столику. Признаться, не обладай незнакомец такой гипнотической аурой, я бы была куда смелее, но, как только я оказываюсь в нескольких шагах от него, вновь теряю дар речи и превращаюсь в запуганную лань. — Будете расплачиваться наличными?

— Если можно, чеком.

У кого-то проблемы с наличными.

Киваю, молча наблюдая за тем, как он запускает руку во внутренний карман пиджака и достает чековую книжку с ручкой. Не могу ни обратить внимание на его пальцы, длинные, аристократически тонкие, с ухоженными ногтями и чистой кожей. На одном из них поблескивает изысканный перстень с черным прямоугольным камнем, наверняка дорогим, таким же, как и весь вид его обладателя. И пока я рассматриваю украшение, мужчина успевает написать сумму и поставить свою подпись. Он сгибает чек пополам и, протягивая мне, не отпускает, будто желая растянуть время. Кажется, даже мир останавливается, когда я, совершенно забывшись, заглядываю прямо в его глаза. Что-то далекое и неуловимое касается моего сердца, и я хмурюсь, ощущая нарастающее внутри волнение, этакий трепет, горячей лавой заполняющий душу. Лишь звонкий перелив колокольчика возвращают меня в действительность, и я забираю чек, на полном автомате кладя его в карман фартука и тут же разворачиваясь.

Нужно бежать, бежать как можно скорее, иначе я утону, сгину в его черных глазах и собьюсь с намеченного пути: колледж, семья, дети. Быстрым шагом достигаю стойки, прячась от изучающе пронзительного взгляда, и достаю чек, наконец разворачивая его и собираясь отдать Уиллу.

Вот только внутренности скручивает спазмом, и я будто ломаюсь, напоминая состоящую из деталей марионетку. Потому что эту подпись я ни с чем не спутаю.

— Трейси! Трейси! — сквозь плотный слой вакуума слышу встревоженный голос Латиф, она пытается остановить меня, когда я бросаюсь в подсобку и закрываю дверь, тут же подбегая к зеркалу. Дрожащими руками отгибаю ткань футболки, оголяя оставшийся после операции шрам, но не это сейчас интересует меня, и даже не мелкие шрамы по всему телу, наверняка оставшиеся после аварии, а выбитая на полукружии груди татуировка — отрывок прошлой жизни, который все это время не давал мне покоя и теперь ворвался в настоящее с приходом странного незнакомца. Это не может быть совпадением, но это может быть шансом — шансом узнать себя. — Трейси, открой дверь, что с тобой?

Слезы застилают глаза, и я сминаю чек, отбрасывая его в сторону и поправляя одежду. Дыхание срывается, и мне приходится зажмурить глаза, сосчитать до десяти и только потом рвануть к двери. Мне нужно успеть, успеть остановить его, пока он не ушел, мне нужно знать, кем я была четыре года назад.

— Где он? Где он, Латиф? — судорожно шепчу я, резко открывая дверь и почти впечатываюсь в нее. Скольжу по ее лицу безумным взглядом и хватаю за предплечья, с силой встряхивая. Ее лицо искажает болезненная гримаса, она пытается скинуть руки, но не может, сталкиваясь с моим решительным упрямством.

— Он ушел, только что, оставив вот это, — наконец, она, напуганная моим состоянием, отвечает и протягивает тетрадь, местами помятую, с истершейся зеленой обложкой. Но у меня нет времени смотреть ее, только не сейчас, когда он может исчезнуть, просто испариться, оставив после себя агонию неизвестности. Господи, я не прошу о многом, только бы он не успел далеко уйти. Прохладный сырой ветер остужает лицо, как только я выбегаю на улицу и смотрю по сторонам. Даже не знаю, куда бежать, и, следуя стойкому желанию докопаться до истины, бросаюсь направо. Добегаю до угла, но не вижу ни высокой фигуры, ни машины, на которой он мог бы приехать. Как такое возможно? Прошло всего несколько мгновений. Бегу назад, не чувствуя земли под ногами, но, по-видимому, опаздывая, потому что его нигде нет.