В лабиринте тайн - Соловьева Алла Александровна (прочитать книгу .TXT) 📗
«Марк!» – резким толчком отдалось в сознании. Я рванулась. В данный момент я ненавидела весь род мракауров всем своим существом. Безжалостные звери! Убийцы, для которых в этом мире не существует ничего святого, теплого, светлого! Жестокость, ярость, злость заполнили меня до отказа и мощным потопляющим шквалом выплеснулись наружу. Очень знакомое чувство! «Елизар ошибался!» – внезапно поняла я. Тогда на поляне во мне полыхала не ярость – нечто более страшное и затаившееся внутри, как неуправляемый монстр. Но в данный момент мне хотелось, чтобы это чудовище наконец вырвалось на свободу. И тело послушалось… Где-то внутри меня, подобно всплеску лавы внезапно проснувшегося вулкана, прорывалась темная, неуправляемая сущность. Она словно вспарывала клетки, перестраивала их, прорывала мышцы, выцарапывалась вовне. Хрип Ланбина отдался в ушах. Голубоватая вспышка света ударила по глазам, ослепила. Ионы серебра будто взбунтовались. Жарко… Очень жарко! Пол под ногами качнулся. Где-то наверху черными клубами взорвались расщепленные на песчинки колонны. От пола вверх по стенам поползли глубокие, извилистые, как быстрорастущие лианы, трещины. Замок вздрогнул. Громкий, утробный рык вырвался из горла…
Глава 26
Пробуждение
Охотников отбросило от меня, будто они попали в зону действия мощнейшей ударной волны. Треск и грохот вокруг не прекращались. Сознание прояснилось, но времени задумываться о том, кем я стала и как выгляжу, не было. Подпрыгнув высоко вверх, я кувыркнулась и приземлилась рядом с Черновым. Толкнув Марка в сторону, тот застыл на месте, а смотрит так, словно не доверяет собственному зрению. Сжатый до боли в костяшках кулак врезался в квадратную челюсть. Такой силы удара я не ожидала, как и того, что бью не лапой монстра, а всего лишь рукой. Чернова отбросило на колонны первого этажа, разваливающиеся на куски. Засыпало осколками.
– Ты как? Идти сможешь? – Наклонившись к лежащему на полу Ланбину, я хотела помочь встать, но лицо парня исказилось от испуга.
– Не прикасайся, Злата! – выдохнул он. – Я в норме. Вернее, почти. Но ты ведь не хочешь меня покалечить?! Мать твою! – внезапно выругался он. – Какого черта происходит? – беспорядочно лилось из него. – Вопросов у меня к тебе много, но самое лучшее, что мы можем сделать, – это свалить отсюда. Сам себе не верю! – поднимаясь, добавил он. – Ты себя в зеркало видела? Конечно нет! – сам с собой заспорил он.
Успев пририсовать себе морду чудовища, я сглотнула слюну. Реакция Марка напугала, но, как бы я ни выглядела, брат Елизара прав. Нужно уходить, а ключ все еще у Чернова. Я оглянулась и только теперь поняла, что грохот стих, а вокруг зависла давящая тишина. Охотники застыли, будто под воздействием гипноза. Смотрят со страхом, как на внезапно появившуюся шаровую молнию. Внезапно взгляд выхватил медленно поднимающегося с пола Виктора. В блестящих красноватых глазах читалось потрясение.
– Ген мрака! – скорее прочла по губам, чем услышала я.
На секунду я замешкалась, но причиной стали не непонятные слова. Дыхание перехватило. Вероятно, свалив главу клана, Марк сорвал пластину, прикрывающую шрам, которого у вампира быть не может: тонкий, похожий на клеймо. На правой стороне лица от уголка верхней губы и почти до уха тонкой вязью тянулись всего пять букв, складывающихся в одно слово – Атрэм.
Надпись на клинке и картина с изображением мифической девушки с подобным шрамом на запястье быстро пронеслись в сознании, но не объяснили ничего. Надписи идентичные, но как их связать или объяснить? Как понять, откуда у вампира может быть этот шрам? Не знаю, что отразилось на моем лице, но в глазах Коншина мелькнула догадка. Он словно проследил логическую цепочку моих мыслей.
– Ты уже видела такую надпись, – не спросил, а констатировал он. – И видела на запястье девушки, не так ли?! Где она? Она жива? – Не сводя с меня глаз, Виктор неторопливо прошелся вправо и снова остановился.
Я напряженно следила за ним, при этом стараясь не выпускать из поля зрения Охотников. Заключив нас в плотное кольцо, они подобрались, но без приказа не нападают. Позади меня раздался хруст стекла, но я не повернулась. Знаю, что со спины меня прикрывает Марк.
– Надпись или девушка? – ответив вопросом на вопрос, прикинулась я идиоткой.
«Виктор не спросил ни о клинке, ни о защите верлафов», – отметил рассудок. А о девушке-верлафе из мифа спрашивает так, словно она существовала или существует на самом деле.
– Не зли меня, Злата! – зашипел Коншин. – Тебя ведь так зовут? Или имя такое же фальшивое, как и родство с Николаем Вязиным? Ты знаешь, о ком я спрашиваю! – разозлился он. – Девушка, которую называли Атрэм, с таким же ожогом, как у меня, но только на запястье!
– Значит, Атрэм – это имя? – с опаской уточнила я, вспомнив, что девушку из легенды звали не Атрэм, а Лилия. А вот Виктор, похоже, этого не знает.
– Возможно, – быстро ответил он.
«Очень лаконичный ответ», – хмыкнула я. Возникло ощущение, что, задавая вопросы, Виктор, как и я, двигается на ощупь и многого не знает. А спрашивать его нельзя, ведь непонятно, что ему известно и где я могу наговорить лишнего. Интересно, в сказании о крепости Ветров тоже шла речь о девушке? Может, разыскивали именно ее, а учитывая бессмертие Виктора, вполне можно предположить, что мракауры, напавшие на крепость, были именно Охотниками, посланными самим Коншиным. Внезапно память вытолкнула образ прекрасной незнакомки из моих видений, изящные руки в перчатках. Что она скрывает под ними? Надпись на запястье? «Не может быть», – думала я. Лилия из мифа – верлаф, а таинственная незнакомка не подходит ни под одно определение вампира. Хотя удивляться теперь нечему: увидела я сегодня столько, что поверишь во что угодно.
– Где. Ты. Ее. Видела? – чеканя каждое слово, прорычал Виктор.
Я вздрогнула. Совсем не заметила, что молчание затянулось.
– Нигде! Даже не знаю, о чем ты говоришь, – сухо ответила я.
Для полной убедительности пожала плечами. И, кажется, мой ответ Коншину сильно не понравился. Скулы вампира побагровели от гнева, отчего шрам стал казаться белым. Словно желая напасть, вампир дернулся вперед, но, сделав два шага, вновь остановился.
– Ты лжешь, полукровка! – зло выплюнул он.
От неожиданности я застыла на месте. Брови поползли вверх самостоятельно. Он назвал меня полукровкой? На секунду я растерялась.
– По-моему, способности в ней только раскрылись и она не осознает, кто она и что с ней происходит. А ты говорил, Тагашев – единственный в своем роде, – обращаясь к Коншину, подал голос Чернов.
Я машинально повернулась к нему, как и заключившие нас в кольцо Охотники. По-видимому, они удивлены и не понимают, о чем речь, как и я. А вот на лице ведущего Охотника совсем иное выражение: смесь легкой иронии и удовлетворения. Выбраться из-под обломков он уже успел. Теперь шел вдоль уцелевших колонн справа от меня. Стараясь не выпускать его из виду, я развернулась в его сторону.
– Действительно не знаешь, что один из твоих родителей был мракауром? – вновь привлекая внимание, спросил Виктор. Теперь в тоне слышалось удивление. Он словно забыл о предыдущей теме разговора. – Интересно, мать или отец? – В интонации главы появилось нескрываемое любопытство.
– Мой отец был верлафом! – процедила я, не заботясь о том, что неосознанно отвечаю на вопрос Коншина.
– Ну конечно! Колонны тебя просто испугались и решили рассыпаться от страха, – Кирилл с усмешкой оглядел глубокие трещины на стенах, – а твой телекинетический щит – аура ангела! В тебе кровь мракаура, крошка! – уже серьезно сказал он.
Для моего рассудка это было слишком. Зрачки расширились. Сдерживая рвущийся из горла крик, я хотела зажать рот ладонями, но… остановилась. Рука машинально поднялась, перевернулась ладонью вверх. Я посмотрела на окутанные яркой, светящейся, голубовато-серебристой дымкой пальцы, сжала их в кулак. Похоже на толстый энергетический костюм, покрывающий все тело. «Телекинетический щит», – безжалостно отметило сознание. Напряженно взглянув на руку, я облизнула мгновенно пересохшие губы. Не просто щит – мощная защита, мигающая тысячами беззвучных молний, почти такая же, как у Елизара, разве что немного светлее. Только теперь я прислушалась к собственным ощущениям. Апперцепция изменилась. Окружающий мир выглядел по-другому. Легкое покалывающее тепло разлилось по телу, словно кто-то, не касаясь кожи, задевает тончайшие волоски. Не будь так страшно, это показалось бы приятным. Как выяснилось, изменилось и зрение. Начав считать себя монстром, я просто не придала этому значения. Та же острота, четкость, яркость, но возникло ощущение, что смотрю сквозь голубовато-прозрачный кристалл. Значит, именно так мракауры воспринимают обстановку, когда создают защиту? Мысли путались, но затем прояснились. Быстроменяющиеся воспоминания понеслись…
