Реквием опадающих листьев - Молчанова Ирина Алексеевна (бесплатные версии книг txt) 📗
— «Я сделаю все от меня зависящее, чтобы мучения закончились как можно быстрее!»
Анжелика через силу улыбнулась. Она верила ему. За ее бессмертие в череде бессмысленных связей у нее было только двое особенных мужчин. Одному без раздумий она могла доверить свою жизнь, другому — сердце. И оба находились рядом.
Красавица с благоговением прикоснулась к своему колье на груди. Кажется, Ягуар его не заметил.
Один за другим вампиры исчезали за незримым порогом зеленого мирка. Йоро сидел у самой черты под диковинным деревом, с тоской глядя на белоснежное лицо подруги. Кира, сложив руки на нежно-розовом подоле платья, отрешенно смотрела в одну точку — туда, где за горы садилось солнце. И ее фиалковые глаза оживали лишь в тот миг, когда возвращался Ягуар. Тогда они вспыхивали словно от счастья и пальцы ее сжимались.
Йоро мучительно подавил вздох и убрал руку от сумки, боясь достать свое письмо.
Проходил час за часом, а он все никак не мог решиться.
Доносились голоса, женские, мужские:
— «Вы слышали? Когда Тьеполо прошла по мосту, ее колье упало с шеи и теперь валяется прямо на снегу!»
— «А как вам эта история с Наркиссом? Говорят, когда тот взошел на мост, превратился в прекраснейшего юношу! Ну не чудо ли?»
Подобным разговорам не было конца.
И вот, когда в очередной раз появился Ягуар и Бриан Джонсон с Анчиком взялись за руки, мальчик услышал, как Лайонел сказал Кире: «Готовься. Ты следующая».
Медлить больше было нельзя.
Спустя пару минут Йоро тронул девочку за плечо и попросил:
— Пойдем со мной.
Она послушно поднялась. Орми сорвалась с его плеча и, фыркнув: «Ненавижу долгих прощаний!», улетела.
Мальчик потянул подругу за собой и, прежде чем та успела испугаться боли, вытащил ее из межмирья на дневной свет белоснежных просторов Антарктиды.
Кира медленно открыла глаза и улыбнулась, сперва оглядывалась по сторонам, а потом шепотом призналась:
— Как же чудесно.
И тогда он решительно вынул из сумки конверт и протянул девочке со словами:
— Я написал письмо.
Она перестала улыбаться, взяла белый конверт, с минуту рассматривала его, как будто боялась вскрыть.
— Если не стоило, я… — начал он, она мягко прервала:
— Оно уже мне дорого.
Кира прижала конверт к груди и обняла мальчика.
— Мне так повезло с тобой.
Он несмело дотронулся носом до ее белоснежных волос. Они приятно щекотали его лицо и шею, но вот Кира отстранилась и вложила ему в руку камень.
— Возьми, он твой.
Это был глаз волка, подаренный ей оборотнями.
— Последние дни я постоянно думала о Луне и Солнце, звала их…
— Зачем?
— Чтобы они пришли за тобой. — Она закусила нижнюю губу, глаза ее стали блестящими от слез. — Мне больно, когда я думаю, что ты останешься один.
— Нет же, — тряхнул, он головой, стараясь придать своему голосу беспечности, — с Орми, с Микой и… — он замолк, — но без тебя, правда что.
Кира опустилась на снег возле моста, дрожащими руками раскрыла конверт и достала сложенный вдвое темный помятый листок.
Йоро смущенно потупился, он так долго писал, что лист приходилось носить с собой повсюду. Где тот только не успел побывать.
Девочка раскрыла его.
— Мне уйти? — спросил Йоро.
Нет. — она похлопала рядом с собой. Он опустился на колени и, положив под себя ноги, уставился в свое письмо. Мальчик знал его наизусть, каждое словечко, каждую буковку. И начиналось оно так:
Мое письмо тебе
Я долго не знал, с чего нужно начинать. Вильям говорит — с главного! А Катя уверяет, главное начать. А Аайонел сказал, что если я выложу все в первом же предложении, то ты умрешь со скуки, пока будешь вынуждена из вежливости продолжать читать мое письмо, уже зная его суть. Орми уверена, для таких, как я, неграмотных и блохастых, лучше спеть. Но ты хотела письмо…
Мне очень трудно не путать буквы. Ну, помнишь эти: «У» с «Ю», «Ы» с «И». Сколько раз ты исправляла меня. Наверное, теперь я почти запомнил.
Катя упоминала как-то, что в письмах к родителям обязательно вспоминает что-нибудь замечательное из прошлого.
Мне тоже хочется вспомнить, рассказать, как впервые увидел тебя.
Это случилось в Мраморном дворце, помнишь? Когда ты вошла в зал с тележкой, на которой стояли бокалы с клонированной кровью, я не мог оторвать от тебя глаз. Таких красивых девочек я никогда прежде не видел. Ты прошла мимо, а мне показалось, словно сам ангел коснулся меня крылом. Внутри стало тепло и даже горячо, как будто сердце загорелось.
Все время, пока ты находилась в зале, я дышал через раз и сердце у меня колотилось сильно-сильно. А когда ты заплакала, мне стало больно вместе с тобой. Я вцепился в подлокотники кресла, чтобы не подбежать к тебе и не заключить в объятия. С самых первых секунд рядом с тобой я понял, что ты мне очень дорога. Так, словно знал тебя всю жизнь. А на самом деле я не знал о тебе совсем ничего. Но ты точно сияла изнутри. Этот свет проник в меня и сделал очень счастливым. Я улыбался перед сном, думая тебе. И улыбался, просыпаясь с мыслью, что мы увидимся. Я улыбался днями и ночами, зная, что ты рядом.
Ты всегда выглядела такой белой и чистой, что мне даже было страшно притронуться к тебе. Я ведь черный и не очень-то люблю мыться. Разве что в лужах. Но ты никогда не упрекала меня, ни разу не дала понять, что я грязный и неприятен тебе. Напротив, ты всегда была очень добра ко мне. Добра ко всем. Только мне хотелось верить, что я для тебя значу чуть больше.
Я надеялся — мы вместе навсегда. Но ты должна уйти…
Однажды, давно, еще задолго до нашей встречи с Катей, Лайонел рассказывал мне про зеркальный лабиринт. После Великого Суда все вы обретете души и новые земные жизни.
Ты уйдешь с другими.
А я останусь.
Но я обязательно тебя найду! В той — твоей новой жизни. И всегда буду рядом. Если ты мне позволишь.
Твой Йоро
Кира подняла глаза от письма, по ее щекам струились слезы.
— Ах Йоро, — прошептала она, — если бы только знал… знал, какая я.
Он накрыл ее ледяную руку своей горячей.
— Ты чудесная. Ты — это свет.
Девочка покачала головой.
— Мой свет канул во тьму. И сам дьявол посмеялся мне в лицо.
Мальчик внимательно на нее посмотрел. Он знал, о чем она говорит. Знал уже давно и безнадежно.
Конечно, он не блистательный мужчина и даже не прекрасный юноша. Он просто давно взрослый человек в теле восьмилетнего чернокожего мальчика. А еще он волк, оборотень — один из Стражей.
А Кира, его Кира, как он втайне ее называл, ангел без крыльев, свет небесный, любила другого.
Мальчик погладил ее тонкие белые пальцы.
— Не плачь, пожалуйста.
— Я не могу, — призналась она, ниже опуская голову, — не могу позволить тебе заблуждаться.
Йоро мягко улыбнулся.
— Я не заблуждаюсь.
Она посмотрела на него, в ее испуганных глазах дрожали слезы и замер немой вопрос. Мальчик смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова. Должен ли он сказать, что знает о том, чего она говорить ему не хочет? Разве мог заставить ее мучиться и стыдиться?
— Кира, — выдохнул он, — иногда говорить о чем-то совсем не обязательно. Когда кого-то сильно-сильно любишь, то знаешь о его чувствах даже больше, чем о своих собственных.
— Прости, — всхлипнула она.
— За что? — засмеялся он. — Разве ты не прочитала мое письмо? Разве там не написано, каким счастливым ты меня сделала? Это я должен просить прощения, ведь я не смог сделать счастливой тебя.
Йоро вздохнул.
Сперва было очень больно. Впервые беспокойство шевельнулось в нем в начале весны, когда Кира, никого не известив, пошла искать Тартарус. Девочка сказала тогда: «Лайонелу нужна наша помощь». Лайонелу. Ни Кате, ни Вильяму, а тому, кто сам способен оказать любому помощь в сложнейшей ситуации. И все-таки Кира сказала: «Лайонелу».
С тех самых пор мальчик буквально вслушивался в то, как она говорила о Лайонеле. Нечасто, почти никогда. Но в те редкие случаи его имя в ее устах звучало точно любимая музыка.
