Чёрный вдовец (СИ) - Успенская Ирина (книга бесплатный формат TXT) 📗
«Неправда».
– Правда. Был раньше, а теперь – нет. Заболела, и голос пропал.
«А я тебя вылечу! Драконы – лучшие во всех мирах целители! Ты меня почеши… ага, и над хвостом почеши… вот, хорошая мама… а теперь пой. Все получится, я точно знаю!»
Недоверчиво хмыкнув, Ринка в самом деле попробовала спеть арию Барбарины, самую простенькую, для первокурсников. И у нее, о чудо, получилось! Никаких сипов, хрипов и срывающегося дыхания!
«Драконы никогда не врут, – гордо заявил Фаберже, восседающий на руках у восхищенной Магды. – Сказал, что будешь петь, значит, будешь. А потом еще почешешь!»
И она пела. Ночью, в освещенном луной и светлячками саду, кутаясь в теплую шаль, она пела маленькому дракончику сначала Сюзанну, потом Розину, и так увлеклась, что не услышала шагов и не заметила приближения зрителя.
– Браво, – раздался тихий голос Людвига. – Ты поешь лучше сегодняшней примадонны.
– Ой… – одновременно с ним шепотом вскрикнула Магда.
Ринка замерла, почему-то устыдившись. Ведь только сегодня она рассказала Людвигу, что потеряла голос, и вот – уже поет. Получается, что она соврала. Как некрасиво! А оправдываться – еще хуже…
Боже, о чем она думает?
«Мама красиво поет! Лучше всех!» – раздалось гордое.
Упс. Только бы Людвиг не услышал!
Но Упс ее молитвы проигнорировал.
– Мама? – переспросил супруг, выходя на полянку около заброшенного павильона и разглядывая свернувшегося на коленях у Магды дракончика. – Какие интересные новости…
Ринка не поняла, чего в его интонации было больше, недоумения, гнева или смеха. И не поняла, как можно одновременно злиться и смеяться. Или ей показалось? А, неважно. Хватит искать отмазки! Хотела знакомить – знакомь.
– Да, приемная мама, – твердо сказала она, становясь между Людвигом и дракончиком. – Это дракон, и его зовут Петер Фаберже. А еще сегодня меня чуть не убили. То есть меня и Тори. – На этом месте Людвиг издал нечто среднее между кашлем, хрипом и задушенным смехом. Или просто поперхнулся? Но Ринку это не остановило. – Я именно об этом хотела с тобой поговорить. Извини, до оперы не вышло, и в опере тоже…
– Хорошо, что ты не стала об этом говорить при посторонних, – кивнул Людвиг, справившийся с хрипом (или смехом). – Дай мне на него посмотреть.
– А ты не будешь?..
– Не буду, – сердито оборвал ее Людвиг. – Я, конечно, чудовище, но не до такой степени, чтобы обижать ребенка! Пусть и драконьего.
«Еще чего, – фыркнул Петюня. – Я сам кого хочешь обижу! Я грозный дракон! – и в доказательство чихнул искрами. А потом чихнул еще раз и жалобно сказал: – Я замерз и хочу к тебе на ручки! А еще ты обещала познакомить меня с твоим мужем, а сама! А-а-пчхи!»
Пришлось срочно укутывать малыша в шаль и прижимать к себе.
Людвиг тем временем велел Магде принести в Ринкину спальню горячего молока с медом и имбирем, и пирожков, и еще чего-нибудь…
– Питхен котлетки любит, ваша светлость, – осмелела Магда.
– И котлеток неси. На всех.
Магда унеслась, Ринка укутала дракончика в шаль, и повисло неловкое молчание. Людвиг разглядывал малыша, малыш – Людвига, и Ринке казалось, что сейчас они друг на друга зашипят, как разозленные гуси. Но Людвиг вдруг хмыкнул и протянул руки:
– Пойдешь ко мне? Заодно и познакомимся ближе.
«Ладно, – милостиво согласился Петюня. – Я знаю, тебя зовут Людвиг, и мама тебя очень любит. Ты будешь моим вторым папой?»
Ринку бросило в жар. Она, может быть, ни разу не говорила Людвигу, что его любит! Она, может быть, собиралась выбрать для этого признания подходящий момент… ну, например, когда Людвиг первый это скажет! А этот маленький поганец…
«Какие вы, люди, странные, – фыркнул поганец. – Ты любишь, он любит, и оба чего-то боитесь. Глупые люди».
«Глупые люди», – в тон ему чихнула кошка по имени Собака, спрыгивая с лавки, где лежала до того момента.
– Кошка разговаривает? – Людвиг от неожиданности замер, так и не взяв дракончика на руки. – Тоже?!
«Человек разговаривает?» – передразнила Собака и уставилась на него светящимися глазищами.
И только тут до Ринки дошло, что Людвиг слышит их обоих. Так же, как и сама Ринка.
Упс. Кто-то сегодня редкостный тормоз. Ведь доктор Курт говорил, что в семье Бастельеро были драконьи всадники! Что у них архив! Ринке показалось, что она только что поняла что-то очень, очень важное, объясняющее все странности – вплоть до ее попадания в этот мир… и тут Петюня снова чихнул.
Людвиг отмер и взял его на руки. А ценная мысль сбежала. Ну и ладно. Все равно Ринка во всем разберется! Вот прямо сейчас они поговорят с супругом, и вместе все поймут. Обязательно!
Уже в теплой спальне, умостившись на кровати рядом с Людвигом, позевывающим дракончиком и Собакой, Ринка под чай и бутерброды с котлетками рассказала все и по порядку. Ну, почти все. Умолчала лишь об анонимном письме, полученном в салоне мадам Шанталь, уж очень оно было странным. Ну и о матримониальных планах Тори – потому что не была уверена, что для Тори это всерьез, а не очередное задание франкской разведки.
– А с голосом я сама не понимаю, как получилось, – растерянно закончила она. – Наверное, это какая-то магия.
«Обыкновенное очищение ауры при переходе из мира в мир, – проворчала кошка по имени Собака. – Не тащить же было тебя вместе с паразитами!»
Ринке на миг стало обидно. Какие еще паразиты? Она – не собака блохастая, чтобы вот так… А потом обида прошла, как будто ее и не было. Ведь голос-то вернулся! И не только голос. Она сама как будто вернулась в то чудесное время до окончания школы, когда все было впереди, мир казался ярким и прекрасным, и собственное мнение значило намного больше, чем любое чужое.
Вспомнив Петечку, за которого она чуть было не вышла замуж, Ринка вздрогнула. Как она могла быть настолько слепа, чтобы не видеть – с ним она никогда не будет сама собой! Она была словно под гипнозом, всерьез верила, что больше никому не нужна, и никто на нее не польстится, и что она должна чему-то там соответствовать… ужас. Тихий ужас.
На фоне воспоминаний вопрос Людвига прозвучал чем-то очень странным.
– Почему ты назвала его Петером? В честь доктора Курта?
– Нет, так звали моего бывшего, – Ринка прижалась теснее к Людвигу. – Петюня чем-то на него похож.
На него… ну да, дракончик чем-то похож на Петюню после бани, а Петюня чем-то похож на доктора Курта в молодости и недоделанности, что ли. Как пробная версия. Забавная ассоциация, однако!
– Ты же говорила, Влад?
Ринка вздохнула.
– Влад – это в школе, ну…
– Из-за него ты не могла петь, я помню, – Людвиг поцеловал ее в макушку.
– Да. А потом был Петюня, за которого я так и не вышла замуж.
– Выходить замуж за мужчину, которого зовут Пе-тью-ня, это полный моветон.
Ринка от всей души согласилась. То ли дело Людвиг Пауль Бастельеро, герцог, некромант и настоящий полковник. Почувствуйте разницу! А настоящий полковник продолжил:
– Ты сказала про лабораторию, где жил… Фаби.
– Фаби? – переспросила Ринка.
– Фаби, – подтвердил Людвиг таким тоном, что Ринке мгновенно перехотелось с ним спорить или выяснять подробности. – Так что за лаборатория?
Упс. Кажется, кто-то проболтался о том, о чем нельзя было пробалтываться. Рихард ее покрывал, а теперь ему попадет. Если только…
– Обещай, что не будешь сердиться!
Людвиг забавно выгнул бровь, потер нос, вздохнул, вкладывая в этот вздох все сдерживаемые эмоции, и предположил:
– Рихард или фрау Шлиммахер?
– Сперва поклянись!
– Обещаю, что никого не убью и даже не покалечу, – с серьезным видом сказал Людвиг.
Ринка улыбнулась, поняв, что гроза миновала, не начавшись.
– В общем, это старая лаборатория твоего двоюродного деда. Подвал между домом и заброшенным павильоном, там есть тайный ход. Она была закрыта, но Рихард мне показал. Ты обещал!
– Можешь не волноваться, Рихард останется в целости и сохранности, – Людвиг хмыкнул, и Ринка задумалась: что-то она упустила! Что-то о Рихарде. Похоже, важное.
