Записки средневековой домохозяйки - Ковалевская Елена (е книги .txt) 📗
Смущение и безрассудство бурлят в крови и пьянят сильнее самого крепкого вина. Смущение все усиливается, когда длинный шнур запутывается и корсет становится преградой меж нами, но тут же исчезает, растворяется, едва препятствие преодолено. Остались чулки и…
А Себастьян…
— Себ, нет! — выдыхаю я, а потом начинаю хихикать. — Щекотно же!..
— Правда? — промурлыкал он; а голос такой соблазнительный.
Едва заметная щетина на его щеках касается ставшей в раз чувствительной… О боже! Я не ожидала, что будет так… остро и так упоительно!..
Глаза в глаза, прохлада простыней и страстный шепот в тишине…
— Себ, я…
— Ш-ш-ш… — он нежно прижимает палец к моим губам. Движение такое призывное, что я понимаю — мне ничего не остается, только как потянутся к нему и поцеловать.
Страстное дыхание опаляет кожу, все сжимается в восторге от обладания, и хочется продлить наслаждение до бесконечности…
— Жарко, — шепчу ему и тут же пытаюсь сдуть так некстати прилипший к разгоряченному лбу локон. А он лишь усмехается и, едва касаясь кожи, убирает его, чтобы после поцеловать то место, потом висок, ушко, шею… плечико…
Блаженная усталость и приятная тяжесть объятий…
— Аннель…
Но теперь уже у меня не осталось сил говорить. Я прервала его, закрыв губы поцелуем, а после довольно вытянулась и, положив голову на грудь, покрепче прижавшись к боку.
Себастьян одной рукой обнял меня и начал перебирать пряди моих волос, порой едва ощутимой лаской касаясь шеи. Впервые за много дней, мне было настолько хорошо и спокойно, что я расслабилась, и незаметно для себя, уснула.
Уже под утро, меня разбудил поцелуй, а я, улыбнувшись, пылко ответила.
Лишь когда забрезжил рассвет, и зимнее солнце нехотя всплыло над горизонтом, я утомленная смежила веки, а Себастьян, нежно поцеловав в висок, поспешил исчезнуть в тиши дворцовых коридоров.
Не знаю, удалось ли мне скрыть следы бурно проведенной ночи от Меган и Агны, хотя я старалась, как могла, однако стереть с лица мечтательную улыбку, была уже не в силах. Поняв, что влюбилась до безрассудства, я не жалела о произошедшем, и не задумывалась о будущем. Мне не хотелось разрушать то хрупкое счастье, что поселилось в сердце.
Сидя перед французским окном в гостиной, я завтракала. Солнечный свет превращал снежинки в бриллианты, а по-зимнему высокое небо уже начало приобретать синеву дня. Но я мало обращала внимание на природное великолепие, окидывая рассеянным взором просторы заснеженного парка. Пока было утро, я позволила себе еще немножко повитать в облаках, и ни о чем не думать. То что произошло сегодня… Этого уже никто не сможет у меня отнять. Нет такой силы, чтобы разрушила и забрала, чтобы я перестала чувствовать то, что испытывала сейчас.
— Миледи, — раздался от дверей голос леди Норис.
Я нехотя обернулась.
Несмотря на спокойный внешний вид и сдержанность движений, что всегда были присущи вдовствующей графине, мне показалось, что она встревожена.
— Миледи, вы знаете, что уже четыре дня как, в столицу вернулась леди Мейнмор? — спросила она с порога.
— Правда? — протянула я, еще не совсем понимая, что меня так смутило в ее словах.
— Истинная! — с готовностью подтвердила. — Леди Мейнмор та еще женщина! Если бы вы с ней встретились, то тоже бы взволновались.
— Встретилась? — растерянно переспросила я. — С леди Мейнмор?!
— Ну да, — энергично кивнула вдовствующая графиня. — С вашей свекровью.
Часть 5. Судьба
Леди Норис удалилась, оставив меня одну. А я… я замерев невидящим взором уставилась в окно. Меня колотило и волнами накатывала паника.
'Господи, за что?!' — лишь один вопрос бился в мыслях, и на него не находилось ответа. Еще несколько часов назад мне казалось, что все прекрасно, что проблемы уже позади. Я отбросила условности этого мира, отринула собственные страхи, чтобы обрести подобие свободы и хотя бы на время стать счастливой, но… Но этот мир вновь настиг меня, поймав в цепкие объятья.
Я напрочь забыла, что у меня есть свекровь! И теперь не знала, что меня ждет, что будет со мной… с нами. Я чувствовала себя как приговоренный к казни, которому еще не объявили сроки исполнения.
К обеду мне кое-как удалось взять себя в руки, а к пятичасовому чаю, я уже было определилась, что первым делом должна предпринять по поводу появления в городе свекрови, как в гостиную чуть прихрамывая, ворвалась женщина, сама росточка невысокого, но зато вширь такая, что проще перепрыгнуть, чем обойти. Она была облачена во все черное, лишь на шее длинная в три ряда нитка темного жемчуга разбавляла монотонность одежд и волосы видно уже седые, окрашены хной, да так густо, что пылают, словно цветки рыжей эшшольции в пору цветения.
Она влетела как эсминец в небольшую бухту и замерла, пристально разглядывая меня. В полной растерянности я поднялась и поприветствовала незнакомку.
— Словно чистокровная аристократка в десятом поколении, — лишь в ответ покачала головой она. — И малохольная такая же.
— С кем имею честь? — холодно поинтересовалась я, хотя меня уже посетила нехорошая догадка.
У дверей уже маячила лени Норис с извиняющимся взглядом, так что понять, кто ворвался, было не трудно.
— Ну, ну милочка! Не стоит так официально, тем более между родственниками, — покачала головой женщина, не спуская с меня пронзительного взгляда. — Вижу что характер у тебя есть и кровь не жидкая водица… Но в ногах правды нет. Садись. И я тоже сяду, чай мои ноги не чужие, чтобы их оттаптывать. Да и побаливают к тому же.
Я вынужденно села.
— Вот и ладненько, — ободряюще улыбнулась леди Мейнмор. — Прикажи слугам подать второй прибор, и пусть к чаю что-нибудь посущественнее добавят. А то ты уж больно худа. А где худоба, там нет здоровья.
Леди Норис просигналила мне, что все сделает, и удалилась, а я осталась наедине со свекровью.
— Думаю представляться уже нет необходимости, — сказала женщина, устраиваясь в кресле и подкладывая себе под спину узорчатую кресельную подушку так, чтобы в сидячем положении одна нога осталась выпрямленной. И перехватив мой вопросительный взгляд, пояснила: — Колено чтоб его! И чего только не делала, чтобы не болело. И по дохтурам ездила, и на воды, ан все нет. Как упала однажды, так и беспокоит.
Влетела Меган с подносом, быстро расставила чайные приборы, дополнительную вазочку с печеньем, медом и тарелку с оладьями (дворцовый повар решил вновь меня побаловать, за то, что поведала ему на днях рецепт холодца и хреновины). И бросив предупреждающий взгляд, мол, если что я за дверью, удалилась.
— Наша же, из дома, — не то уточнила, не то подтвердила свекровь. — И служит верно. Это похвально.
Я как хозяйка молча налила чая, жестами спросила чего добавить меда или молока и протянула женщине. Та с благодарностью приняла.
— Так на чем мы бишь остановились? — спросила она, пристраивая блюдце поудобнее на ладони, чтобы не дотягиваясь до стола, пить чай. И тут же сама себе ответила: — Представляться не буду, ты девочка и так уже все поняла. Опять-таки по глазам вижу.
Я все еще молчала, предпочитая слушать женщину. Ничего вразумительного сейчас я сказать бы все равно не смогла, разве что выругаться или сорваться в слезы. Ее появление по-прежнему оставалось для меня большим шоком.
А женщина, словно не замечая моей холодной сдержанности, продолжала:
— Я как узнала, что Кларенс женился, сначала ушам не поверила, а как расспросила поподробнее — поняла, мы с тобой сойдемся. Я ведь тоже не высокородная, из купцов, крупных негоциантов. И хотя всем политесам с детства обучена, предпочитаю вот так по простому и на прямик, а не вытанцовытать вокруг да около. И еще я не удивлена, что ты с моим бездельником не живешь. Я, будучи молодой тоже не особо охотно за его папашу шла, но уж больно мой на том настаивал. Говорил — Терциана, такой шанс дается один раз в жизни, маркизы к купцам не каждый день сватаются. И пусть он обнищавший, зато ты высокородной станешь. Вот я и согласилась на свою голову. И лет пять жалела, что отца послушалась, пока вот он у меня где не стал! — она продемонстрировала пухлую ручку, сжатую в кулак. — И хоть для всех он был маркизом, мужчиной, а без моего согласия грошика медного потратить не мог. А все потому, что порода у них гнилая. И как бы мой супружник не старался ее побороть, а все одно та из него лезла, а уж на сыночке — и вовсе разгулялась. Так что своим нежеланием ты меня не удивила. Даже более скажу, — порадовала, поскольку показала, что сила воли в тебе есть, и стержень внутренний имеется.
