Пограничье (СИ) - Ли Марина (читать книги онлайн txt) 📗

   — Не убивай, прошу, — прохрипел Эйалгин, пытаясь разодрать ворот рубахи непослушными пальцами. — Я все исправлю!..

   — Исправит он… Воистину, хочешь сделать хорошо — сделай это сам… Да не хрипи ты!

   Эльф всхлипнул, вытянувшись в струну под злобным взглядом.

   — Не стану я тебя убивать. По крайней мере, сейчас. Я сам займусь девчонкой. А ты, уж будь так добр, не просри переговоры. Потому что если ты не справишься, и там…

   В глазах многоцветными огнями вспыхнула ужасающая боль, а затем теплая темнота толкнула эльфа в спину неожиданно мягкой лапой, и правитель Зачарованного леса завалился вперед, глухо ударившись лбом о розовый паркет детской. В том же положении его и нашли слуги спустя какое-то время, перенесли его в спальню, уложили на кровать, долго споря о том, стоит ли позвать целителя благородному хозяину или все-таки понадеяться на то, что Светлые боги — а может быть и Темные, кто его знает, этого странного регента — призовут его в чертоги предков, или в зеленые луга, или в глубоководные реки, все равно куда, лишь бы подальше от Зачарованного леса.

   — Проснись! — шептали негромко, но настойчиво. — Проснись, счастье мое!

   — М-м-м, — я промычала что-то в ответ, что-то среднее между «Уже встаю», «Идите к черту!» и «Хочу спать!»

   — Сонюш! — я все-таки открыла один глаз, чтобы увидеть Павлика. Он был умыт, причесан, полностью одет и до безобразия серьезен.

   Я лениво потянулась, покосившись на маленькую кроватку, стоявшую у окна, чтобы определить, по какой причине мой сыщик общается со мной, мягко говоря, на пониженных тонах.

   Оливка спала. Пижамка на ней была голубая, Дуная сказала, что в ее доме нет ни одной вульгарной розовой детской, никаких розовых платьиц, а розовые чепчики в Речном городе вообще запрещены законом. И если я не верю, я могу уточнить у сиги Мори. Поэтому, да, пижамка на Оливке была голубенькая, но девочка все равно каким-то непостижимым образом была похожа на маленькое пирожное со взбитыми сливками.

   — Что случилось? — попыталась произнести я, а вместо этого выдавила из себя:

   — О-у-ы-а? — раздирая рот в жутком зевке.

   — Зевушки-позевушки! — Павлик улыбнулся и, склонившись ко мне, поцеловал. — Как спалось?

   — Ты разбудил меня, чтобы спросить, как мне спалось? — ворчливо спросила я, а Павлик вместо ответа улыбнулся. Всегда преклонялась перед людьми, которые умеют просыпаться в хорошем настроении.

   — Ты такая забавная по утрам! — хмыкнул он. — Я еще во время нашего путешествия в Зачарованный лес заметил. Ты сразу после того, как проснешься, на маленького воинственного хомячка похожа.

   Мне подумалось, что хорошо, что этих слов никто кроме меня не слышит. Потому что за такое от любого волка Эро мог очень сильно схлопотать по своим совсем не эльфийским ушам.

   — Мне надо решить кое-какие вопросы, а потом мы можем ехать домой.

   Я вдруг погрустнела, потому что после его слов реальность как-то вдруг снова обрушилась на меня, я поняла, что волшебная ночь закончилась, что со всем случившимся со мной вчера надо как-то жить дальше. И это только на словах легко, а на деле мне надо было осознать себя женой и… И дом. Где теперь мой дом? В Призрачном замке? В казарменной квартире Эро? Куда мне отвезти Оливку? Где мы с ней будем в безопасности? Какое место я, наконец, по праву смогу назвать своим домом? В общем, настроение и без того привычно дрянное по утрам, в мгновение ока стало совсем омерзительным.

   Павлик же, словно прочитав мои мысли, потянул простыню, в которую я нервно закуталась, и прижался губами к татуировке на моем плече.

   — Пожалуйста, — посмотрел на меня просительным взглядом. — Пожалуйста, Сонюш!

   Я вздохнула и поджала губы, мол, что уж теперь.

   — Все будет хорошо, вот увидишь, — заверил меня мой сыщик, мой личный домовой, мой полуэльф и мой муж. — Просто дай нам шанс, ладно?

   — Ладно, — неожиданно хрипло просипела я.

   — Я вернусь к обеду, — Павлик улыбнулся. — Никуда не выходи из дома Дунаи, хорошо?

   — Хорошо.

   — И если вдруг явится Истров… Хотя нет. Не явится, я его раньше перехвачу в эфорате…

   Вздохнул грустно и снова посмотрел на меня просительно и выжидательно, словно я должна была что-то сделать, словно он маленький мальчик, а я пообещала взять его с собой на рыбалку, но забыла o своем обещании в последний момент. Я удивленно нахмурилась, а Павлик только тряхнул головой, растрепав идеально уложенные волосы, и быстрым шагом вышел из комнаты

   Что же касается меня, то я рухнула обратно в измятые простыни и развороченные подушки, но тут в кроватке заворочалась Оливка и, одновременно с этим, раздался насмешливый мужской голос:

   — Значит, тебя можно поздравить?

   Я наткнулась взглядом на веселые Генкины глаза и вдруг почувствовала, как алым цветом загораются уши, щеки и, кажется, даже лоб.

   — Ты, ты…

   Вот что сказать и как? От одной мысли, что эту ночь он провел рядом со своей подопечной и был свидетелем… всего, что происходило в спальне, стало, мягко говоря, нехорошо.

   Хранитель только рассмеялся, запрокинув голову, а вволю нахохотавшись, уперся руками в собственные колени и потряс темной гривой волос из стороны в сторону.

   — Прекрати, — хмыкнул, глядя на мое пылающее лицо. — Ты сейчас тут пожар устроишь, честное слово. Не паникуй. Я, может, не самый приличный в мире ангел, но я не подсматривал, правда. Мое физическое присутствие Оливке ни к чему, достаточно было накрыть комнату своим полем… Так поздравлять тебя или нет?

   — Я пока не определилась, — честно ответила я и поднялась с постели, закономерно решив, что поспать мне сегодня все равно не дадут, стремительно упаковала себя в халат, который Дуная выдала Павлику, и только после этого смогла, наконец, нормально и без смущения посмотреть Афиногену в глаза.

   — Что ты здесь делаешь?

   — Как что? — Афиноген по-клоунски развел руками, — а как же моя дипломная работа? Интересы моей подопечной…

   Я небрежно махнула рукой, пробормотав:

   — Теперь это моя подопечная… — и в тот же миг зеленая бабочка щекотно взлетела с моего запястья, заставив Афиногена побледнеть.

   — Что ж ты такая балда?! — выругался ангел-хранитель и даже зубами скрипнул, а потом просто исчез. Растворился в воздухе, не прощаясь и не объясняя причин своего нелицеприятного высказывания в мой адрес.

   Наверное, я бы заострила на этом больше внимания. Или возмутилась. Или опешила. Или хотя бы сделала себе зарубку подумать об этом, потому что оставлять такие вещи без внимания было не в моих правилах, но как раз этот момент Оливка выбрала для того, чтобы окончательно проснуться, и залитую солнцем спальню огласил басовитый недовольный рев. Моя девочка. Она тоже всегда просыпается в дурном настроении. Повезло Павлику. Две таких красавицы-привереды, и обе его. Тут я прямо подавилась своей мыслью и даже рот рукой прикрыла, пораженная и растерявшаяся даже не от того, что сама об этом подумала, не от того, что такая идея вообще могла прийти мне в голову, а, скорее, от того, что мысль о том, что я — ну, и Оливка, конечно, тоже, — что мы обе теперь принадлежим кому-то, вместо привычного отторжения, чувства тошноты и головокружения, вместо ярости и красной пелены перед глазами, вместо желания рвать зубами трепещущую теплую плоть, упиваясь солоноватым вкусом крови… Эта мысль вызвала томление в членах и глупую улыбку.

   Мать-хозяйка! Я, кажется, Все-таки сошла с ума…

   Оливка тем временем надрывалась, пугая своим совершенно не детским голосом обывателей Дунькиного дома. И судя по тону, она требовала. И требовала странного:

   — Ока! — кричала она, размазывая крупные, как прозрачные фасолины, слезы по красному от натуги кукольному личику. — Ока!

   — Зайка, — я взяла девочку на руки. — Булочка моя сладкая, что случилось?

   — Ока! — проревела сладкая булочка и изо всех сил врезала мне по носу.