Режим черной магии (Санкция на черную магию) (ЛП) - Харрисон Ким (читать книги онлайн полные версии TXT, FB2) 📗
Я была уверена, что они разлетелись из-за душевной боли, а не для того, чтобы избежать межродственного скрещивания, но, кивнув, я сказала:
— Но это даже не борьба, если только другой клан фэйри не утвердит свои права на землю, — Сидерал потянулся через свое плечо вывихнутой рукой, чтобы поправить одежду, и потер обрубки своих крыльев. — То, что пикси приказал своему старшему сыну охранять сад, было необычно. Отвратительно, если подумать об этом.
— Это не отвратительно, — сказала я оскорблено. — Дженкс сказал Джаксу оберегать сад, потому что считает, что мне нужна поддержка пикси.
Но Джакс снова улетел, отказавшись от грез своего отца, чтобы следовать собственным. Однако это трудно было поставить ему в вину.
Сидерал помолчал некоторое время.
— Твоя магия может сделать тебя такой же маленькой? — спросил он с сомнением, глядя на свою белую, похожую на робу одежду.
Мне было больно говорить о Дженксе, но я сказала:
— Однажды я сделала Дженкса большим.
Фэйри издал сухое шипение, которое я начала определять как недоверие.
— Он бы не смог летать, будучи такого роста. Вес был бы слишком большим.
— У него не было крыльев, — я посмотрела на крыльцо, потом обратно на пень Дженкса. — Когда он стал таким большим, они ему оказались не нужны.
Меня поразила внезапная мысль, и мои глаза метнулись к Сидералу. Я могла бы сделать их большими, а потом — снова маленькими, чтобы вернуть им их крылья.
«А дальше что?», — подумала я.
Погладить их по головке и сказать, чтобы вели себя хорошо? Если я верну им крылья, они обретут новую жизнь, и нет уверенности в том, что они не вернутся и не убьют меня во сне. Они уже пытались убить меня своим дротиком. Айви тоже. Нет, я не буду делать их большими даже на секунду.
Губы Сидерала разошлись в длиннозубой гримасе, и его лицо стало злым. Я гадала, посетили ли его те же мысли, когда он отвернулся, прошипев:
— Шшшшшсссс. Ковен был прав. Ты действительно черная ведьма. Проклинаешь себя, чтобы спасти пикси.
— Ковен — это сборище ревнивых кляч, — сказала я, не веря в это, но наслаждаясь звучанием слов, вылетающих из моего рта. — Какой смысл иметь такие возможности, если ты ничего не делаешь, чтобы помочь своим друзьям? Уменьшившись, я никому, кроме себя, не причиню вреда. Его жена только что умерла, поэтому кто-то должен его поддержать. И как ты можешь называть их животными, если они чахнут и погибают, когда любимый умирает.
«О, Боже. Дженкс, ты нужен нам. Не уходи сразу же за Маталиной. Она хотела, чтобы ты жил».
— Твоя доброта идет во зло, ведьма, — горько сказал Сидерал, потянувшись рукой себе за спину, чтобы сдержать новую боль. — Она навредила моим людям, когда ты спасла нас от смерти, и причинит боль пикси. Ты настоящий демон.
Мое лицо покраснело, и я рявкнула:
— А тебя кто спрашивает?
Я же не причиняла вреда Дженксу, не так ли? Может, мне стоит просто позволить ему умереть рядом с Маталиной? Правда ли я эгоистична? Может… может, пикси любят так глубоко, что будущая жизнь станет для них адом?
Черные глаза Сидерала сощурились на мне, когда мое лицо похолодело, но скрип задней двери заставил меня повернуться. Адреналин забился быстрее, когда оттуда вышел Пирс. За ним Айви, потом Кери. Обеспокоенная, я встала и вытерла свои ладони о джинсы.
— Где еще одно? — спросила я, видя только два флакона с зельем в руках Пирса. Айви поморщилась, и я поняла.
— Ты не идешь?
Айви взяла у Пирса пузырек и протянула его мне.
— Я видела, что входит в него, — сказала она, обняв меня. Мои глаза закрылись, и я почувствовала, как у меня снова выступили слезы. В ее прикосновении чувствовалось беспокойство обо мне.
— Я не могу сделать этого, — прошептала она пристыжено. — Ты сможешь.
Почему я не была удивлена?
— Я совершаю ошибку? — спросила я ее, страдая из-за Маталины, но желая, чтобы Дженкс остался в живых.
Айви покачала головой. Увидев это, Кери кашлянула, привлекая мое внимание.
— Проклятия нужно активировать, — сказала она, и я взяла иглу, которую она протягивала мне.
Поскольку это было проклятие, его нужно активировать демонской кровью. Неподвижная, я накрыла вершину иголки большим пальцем и одним плавным движением проколола его, практика сделала этот процесс проще. Ветер растрепал мои волосы, когда я помассировала палец, и три капли шлепнулись — сперва в мой флакон, потом в склянку Пирса. Вокруг нас разошелся аромат красного дерева, и мое лицо похолодело под слабым ветерком, когда мне показалось, что я почувствовала слабый запах жженого янтаря. Никто другой, казалось, не заметил этого.
«Черт побери, сколько еще доказательств мне нужно?»
Дрожа, я посмотрела на Пирса. Его лицо было пустым, и он выпил зелье без колебаний.
— По вкусу похоже на осень, — сказал он, проведя языком по внутренней стороне рта.
— На сухие листья, — прошептала я, вспоминая, что Дженкс говорил о том же.
Все фэйри на краю стола наблюдали за нами, и я задалась вопросом: если бы я освободила их, вернулись бы они в Ковен и рассказали бы им о том, чему стали свидетелями? Волновало ли это меня?
Собравшись с духом, я подняла флакон… потом остановилась.
— Одежда, — выпалила я. — Я не могу идти в дом Дженкса голой.
— Джи принесет ее, — сказала Кери терпеливо. — Для тебя и для Пирса.
Удовлетворенная, я выпила флакон, ожидая ехидного замечания Дженкса о голых ведьмах в его Райском саду, но, естественно, его не последовало. Мое сердце сжалось. Мерзкий вкус зелья, казалось, высушил мой рот, и я сглотнула, языком пройдясь над своими зубами, стараясь избавиться от него.
— Оно отвратительно, — проворчала я, скорчив гримасу и вставая в линию. Теперь оставались лишь магические слова.
— Какое слово отвечает за то, чтобы вернуться назад? — спросила я.
Кери пожала плечами.
— То же, что активирует его.
Я вспомнила слова заклинания, которое использовала для Дженкса прошлым летом.
— Non sum qualis eram?
Глаза женщины расширились, и я успела сделать один глоток воздуха, прежде чем его вытолкнуло из меня.
Вот так быстро оно начало действовать. Боли не было, но я чувствовала напор лей-линии, вливающейся в меня, вибрирующей в каждой клетке, пока я не ощутила себя переполненной. Слой грязного безвременья охватил меня, спутывая слух, издавая щелчки триллионов счет. Мои клетки готовились меняться, подключая одни каналы, отключая другие. Потом поток энергии замедлился.
Я сделала еще один вздох до того, как воздух снова вытолкнуло. Мне казалось, что меня выжимают, как тюбик зубной пасты. Энергия потекла из меня, и я уменьшилась. Глаза перестали работать, и я запаниковала. Раздался звук дробления: громкий треск, за которым последовал звон осколков. Мне показалось, что это могла быть моя душа.
С заключительным ударом, отразившимся из линии, проклятие выдохлось. У меня заложило уши, ничего не было слышно. Я открыла глаза, оказавшись в отливающем черным хлопком мире, пахнущим мылом. Моя рубашка. Я сделала это. Я пощупала спину, выдохнув, когда не обнаружила никаких крыльев.
— Я принимаю копоть, — сказала я, почувствовав первый свист возвращающегося ощущения из Безвременья. Растущая волна боли вздыбилась, а затем разбилась об меня, чтобы свернуться надо мной новым пластом черного дисбаланса. Я попробовала ее, схватив изгиб рубашки и попытавшись прикрыться, думая, что новый покров имеет почти металлический привкус. Ноги стали волосатыми, с волосами «я не могу найти свою бритву». Я не стала смотреть на свои подмышки, зная, что я там найду. Неожиданно я поняла, что снова сбросила свои биологические часы. Неудивительно, что демоны живут вечно.
— Мило, — прошептала я, и посмотрела вверх, когда услышала шум крыльев пикси и резко возникшую вспышку света. Это была Джи, она выглядела, словно ангел, пробираясь в мою рубашку, в дымке голубых искр, рассыпающихся вокруг нее. На ее руке висело зеленое платье с золотыми и серебряными кружевами. Под ним лежали зеленые брюки и рубашка для Пирса, я уверена. Молодая женщина пикси раздвинула складки одежды и встала. Она была на десять дюймов ниже, как если бы мы были человеческого роста. Ее лицо было окрашено блестящими полосками высохших слез, и она выглядела несчастной. Я знала, что она считается совершенно взрослой с мужем и садом в своем владении, но для меня она выглядела на десять лет, и мое сердце потянулось к ней. Не одна я горевала.
