Государство Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда (читать полную версию книги .TXT) 📗
— Отец очень хотел быть сегодня с вами, — соврала она, голос звучал мертво от бесконечного ряда занавесок. — Но эти ночи сложны для него. Помнить, что восемнадцать лет назад Мэл ходил среди нас, невыносимо для него. Для всех нас. Эта земля много потеряла, обеднела. Давайте помолимся вместе.
Она сделала паузу, чтобы они встали из-за столов, чтобы опустились на колени, склонили головы и сцепили ладони перед собой.
— Наша любимая богиня смерти и возрождения, мы просим тебя позаботиться о Мэле, нашем дорогом сыне.
Речь была сокращенной версией слов ее отца, а потом и бабушки. Она говорила их и видела, как все в зале повторяют за ней без звука. Женщина сидела у стола совета, скрыв лицо руками, ее подбородок был у груди, она молилась.
— …и мы молимся, чтобы однажды встретиться с ним в королевстве…
Печаль не успела закончить, крик пронзил воздухе, и все повернулись на звук.
Голова молящейся женщины все еще была опущена, она сжимала бусы из гематита на шее, словно они были причиной ее расстройства.
Все вокруг женщины отпрянули, постарались убраться от нее. Она повернулась к Печали, вытянула руки, словно молила. Ее ладони были в крови. А глаза… глаза…
Глаза женщины стекали с ее лица, как белок яйца, кровь и розоватая жидкость покрывала ее щеки. Ее крики утихли, рот раскрылся, она продолжала терзать ожерелье.
Страх ледяными пальцами сжал сердце Печали, она бросилась к женщине. Что это? Болезнь?
Но нет, Печаль увидела вблизи, что вокруг носа у женщины кожа была красной, как у ее отца. Она увидела флакончик, который женщина выронила. Она не молилась. Она принимала Ламентию. Вдыхала, как Харун. И получилось это…
Ожерелье порвалось, и десятки темных сияющих бусинок полетели на землю, звук града по черепице.
— Зовите врача, — голос Печали был пронзительным от страха. — Делайте что-то! — мгновение никто не двигался, а потом два стража шагнули к ней с серыми лицами.
Женщина не дала им помочь ей. Она охнула, и все вокруг разбежались дальше, а потом она рухнула на пол, содрогнулась и замерла в неестественной позе.
Все в комнате тут же застыли, глядя на тело. Иррис шагнула вперед, сняла с себя плащ и нежно накрыла им голову женщины. Ее движение разрушило транс, кто-то начал всхлипывать.
— Вернитесь в свои комнаты, — Шарон руководил, пока Печаль смотрела на прикрытое тело. — Помолитесь и за… — Шарон искал имя женщины, — душу Алиссы. И за Мэла. За обоих.
Алисса. Слова Шарона пронзили ужас Печали. Жена Бальтазара. Он подсадил и ее, и теперь она была мертва.
Двор начал расходиться, но Печаль смотрела на прикрытую гору на полу. Она еще видела пустые глазницы Алиссы, останки глаз, блестящие на ее щеках, и как она рухнула. Иррис подошла к ней, пока комната пустела, оставались только они вдвоем и Шарон. Когда Иррис обвила рукой ее плечи, Печаль прильнула к подруге.
Шарон за ней отдавал приказы страже.
— Уберите тело в лазарет. Найдите ее мужа.
— Он в тюрьме, — тихо сказала Печаль, Шарон резко повернулся к ней. — Я нашла его, когда ходила к отцу, — она замолчала, смотрела, как стражи поднимают тело Алиссы и уходят с ним, ожидая, пока они отойдут, а потом продолжила. — Он… был под влиянием Ламентии.
— Бальтазар? Или канцлер?
— Оба. Я отправила Бальтазара в камеру. Я не знала, что делать с отцом, — она тут же представила, как Харун так терзает себя, пустые глазницы, и он умирает перед картинами.
Шарон глубоко вдохнул и заговорил тихо, ведь люди еще были у двери:
— Печаль, этот наркотик — болезнь, и мы теряем контроль над ним. Мы не можем его сдерживать, если его используют такие как Бальтазар и Алисса. Кто знает, кто еще может быть в тайне под его влиянием.
— Знаю…
— Да? Печаль, если люди узнают об этом, если узнают, что твой отец — наш канцлер — был в его хватке… Если соседи узнают, как мы слабы… Астрия и Нирссея могут этим воспользоваться. Ты это знаешь. Мы не можем и дальше пользоваться репутацией твоего деда. Харун — не Робен Ветромеч, и нам повезло, что мы так долго это скрывали. Боюсь, эти дни сочтены. Мы должны действовать.
Печаль не могла говорить, лишь кивнула. Она все видела Алиссу… Ее ладони терзали грудь, пытаясь сорвать одежду… Ее глаза…
— Отец, не думаю, что сейчас… — начала Иррис, но Шарон остановил ее взглядом.
— Должно быть сейчас.
— Что должно быть? — спросила Печаль, ее голос был бесцветным как стекло.
— Пора признать канцлера неподходящим для правления, а тебе стать его заменой официально, пока не пройдут выборы.
Этого хватило, чтобы вывести ее из ступора.
— Я не могу. Я не могу быть канцлером.
— Совет может провести срочное собрание и в экстренной ситуации выбрать тебя, как единственную наследницу. Мы скажем, что ты будешь править вместе с Йеденватом, пока тебе не исполнится двадцать один. Через три дня тебе восемнадцать, так что регент не нужен.
— Я не о том. Я не про закон. Я про… Я не могу… — взмолилась Печаль. — Шарон, я не могу…
— Ты должна. Печаль, ты должна была знать, что так будет.
Она покачала головой. Несмотря на слова Расмуса, она не верила. Не хотела.
Шарон продолжил мягким тоном:
— Если бы сегодня умер твой отец, ты бы заняла его место. Рано или поздно, так будет. У нас есть шанс помочь ему. Мы можем найти для него врачей, может, еще не поздно спасти его жизнь. Если действовать сейчас, у нас будет преимущество. Это лучше, чем ждать, пока все развалится, а потом собирать куски.
Рука Иррис крепче сжала талию Печали.
— Я не хочу этого, — пробормотала Печаль.
— Не важно, хочешь ли ты. Никого нет, — рявкнул Шарон и вдохнул. — Женщина умерла у тебя на глазах сегодня. Это видели два представителя Риллы и Мирен Лоза. И если что-то не сделано, то оно не свершится, а уязвимой будет вся страна. Я созову совет. Завтра утром, а потом пойдем к мосту. Устроим там голосование.
Рука Иррис сжала Печаль, и та была благодарна. Кости ее ног стали жидкими, желудок болел от страха. Это происходило слишком быстро… ей нужно было подумать, спланировать. Дышать.
— Это должны быть вы, — Печаль посмотрела на Шарона. — Вы должны быть канцлером.
— Печаль, ты знаешь законы. Только член семьи Вентаксис может быть канцлером
— Я не готова, — сказала она. — Я не готова к этому.
— Печаль, — голос Шарона был нежным, темные глаза были полны жалости. — Не важно. Важен только Раннон, никого больше нет. Ты, и больше никого.
5
Плохая кровь
Иррис следовала за Печалью, пока они шли к комнатам Печали, никто не говорил. Дворец был всегда тихим, а теперь казался зловещим из-за смерти Алиссы. Из звуков был только трепет штор, когда девушки проходили мимо, масляные лампы дымили от ветерка, который они поднимали. Печаль с трудом удерживалась от бега, чтобы не убежать из дворца, из Раннона. Из этого места, от власти, которую она не хотела. Она не хотела ни сейчас. Ни когда-либо еще.
Но разве у нее был выбор? Шарон был прав, никого не было. Ее семья отвечала за это веками. Ее предки были умными. Хитрыми. Они платили аристократам, что выжили во время чистки королевских семей — Мизилам, Блу, Маршанам и другим — покупая их поддержку землями и титулами, и они вместе избавлялись от тех, кто не присоединялся к ним.
То было время революции, народ голодал, королевичи пировали. Когда семья Вентаксис и ее поддержка восстали и свергли короля, они стали героями. И они настояли, что не будут править без законных выборов, они не хотели повторять ошибки монархии.
Они говорили людям, что они будут выбирать своего нового лидера. Почти как короли, избранная семья будет править все время, свободная от неуверенности других стран, где лидеры менялись каждые пять лет. Но семья Вентаксис настаивала, что это важная разница — их присутствие было демократичным. Люди сами выбирали, когда канцлер умирал.
