Чудовище для красавца (СИ) - Троицкая Елена Игоревна "Sariko" (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Секрет тихих шагов открылся после одной из остановок, когда Химемия поднималась обратно в карету: вместо подбитых подковками сапог она носила меховые мокасины – обувь охотников, чем порадовала извозчика. Бывалый охотник быстро нашёл общий язык с лекарем, и даже немного поговорил с возможной будущей госпожой через него. О чем был тот разговор, Леонар не слышал, но видел, как извозчик снимает перед графиней шляпу и широко ей улыбается. Ещё долго лорд мучил себя желанием спросить Пай, о чем он говорил с графиней, и улучил для этого момент на следующей остановке. Вначале сын виконта посмотрел, чем заняты невеста и её слуга.
Лекарь Хест, временно исполняющий обязанности извозчика, встал с луки и налил воды белой кобылке, а его госпожа протянула торбу с овсом. Сын виконта заметил: графиня Химемия неравнодушно относилась к белому. Белая кобыла, белая накидка, белые бинты, белые кружева, белая маска. В ночи всё это выглядело выделяющимся пятном света неуспокоенного духа.
— О чём вы говорили? — спросил Леонар извозчика.
— О, простите, милорд. Мы просто у одного мастера обувку купили. Ваша невеста, оказалось, хорошо разбирается и уважает разных лесных зверей. Как такому не удивиться и не поклониться.
От услышанного Леонар начал коситься на невесту чаще, чем вызвал недовольные взгляды лекаря и недоуменные извозчика. Один не позволял себе воли высказывать недовольства, а бывший охотник никогда не вмешивался в дела знатной семьи. А Химемия продолжала жечь спину жениха любопытными взглядами, ничуть не прячась и ничуть не стыдясь своего интереса.
Как ни старался, а неприятный момент настал. Благо, не семья Ременсон приютила их в последнюю ночь пути, чьё высокомерие могло плохо сказаться на и без того скверном настроении лорда. Сделав крюк и скользнув по пахотным землям семьи Мастрайз, карета остановилась у поместья давнего друга Леонара – Тённера Уль Тамира. Сын виконта решил, что легче будет объясниться с другом, а заодно напиться, скидывая накопившееся напряжение.
Тённер не удивился другу. Они часто, ещё будучи мальчишками, сбегали из своих домов в гости друг другу, но вот привезенной Леонаром девушке Тённер поразился до глубины души. Впрочем, воспитанный в благородном обществе он не позволил себе ни словом, ни жестом обидеть даму – помогла многолетняя практика общения с прекрасным (и не очень) полом.
— Друг мой, что это? — спросил он, когда гостью разместили в западной спальне, а её лекаря в соседней каморке.
— Говорю же, моя невеста.
Тённер Уль Тамир выпил из горла. Исходя из жестов, которыми он пытался передать весь ужас, Леонар сделал вывод: в кои-то веки у друга не хватало слов. Вместо оды красоте, спросил с затаенною надеждой:
— И как оно там, под маской? — вдруг за ней не следы страшных ожогов, а красота, недостойная взору смертных.
— После пожара? А сам как думаешь? — горько произнес Леонар и с готовностью отпил из второй открытой бутылки. На этикетке этих тар два селянина с красными лицами и носами чокались деревянными кубками.
В отличие от балов, юноши в компании друг друга пили плебейское пиво. Оно не нуждалось в годах выдержки и имело горький привкус будущего с легкой ироничной сладостью послевкусия настоящего, и долго щипало язык напоминанием неотвратимости последствий принятых решений.
— Я не думаю, Леонар, я предаюсь неге и мечтам.
— Удиви, какое место в твоих мечтах занимаю я, — хохотнул лорд, чем заставил Тённера подавиться глотком напитка.
— Стороннее. Не уводящее от меня прекрасных женщин. Правда, в тех мечтах такого странного поступка, как женитьба на заведомо ужасной незнакомке, не стояло. Это же кошмар.
— Кошмар будет, если отец одобрит.
— А он может, — передернул плечами Тённер. — Мой бы точно не отказал. Она же графиня. И пятнадцать тысяч. Плюс привилегии. А в довесок – компания Хичтон, которая дороже всего из перечисленного. Что же ты делать будешь?
Лорд задумался. Прислушался к деловой хватке, с отвращением замечая, как крепко обняла она возможность заполучить всё перечисленное. Прикинул мысли отца на этот счёт и, закрыв глаза, вымученно застонал. И пал на диван, выплескивая на пол недопитое пиво.
— Умирать. В жутких муках.
Ещё до того, как карета въехала на земли поместья Фаилхаит, виконт уже знал о возвращении сына и наказал накрыть стол для семейного ужина. Семья подготовилась ко встрече с невесткой. Отец, как и обычно, хранил величественное молчание, а мать не могла сдержать волнения. А ещё триумфа. Она уже больше десятка раз вызывала к себе Пай Онёр и с воодушевлением предлагала ей перейти в служение соседям, которые как раз ищут расторопного слугу, и всё напоминала о скорой свадьбе сына.
Онёр не выдавала своих чувств, и в поклонах утверждала, что лучше этого дома ещё не видела, и нигде так хорошо не служится, как здесь. Лишь раз намекнула, что если господин Леонар откажется от её услуг, она, так и быть, во слезах и с горем покинет столь чудесный дом.
Мадам Левизия поджимала губки, но сама выгнать служанку не смела, боясь спугнуть покорность сына. А карета с гербом Фаилхаита уже подъехала к поместью в сопровождении второй, без опознавательных клейм и флагов. Обе кареты остановились, и из них начали выбираться люди. Слуги поспешили помочь лорду с чемоданами, а извозчику с лошадьми. Пара служанок и шустрый мальчонка с готовностью шагнули к гостям, но отшатнулись и застыли в нерешительности, поглядывая на хозяина дома.
Виконт Манс Фаилхаит не видел причин сумятицы, но нахмурился, заранее подозревая сына. Мадам Левизия вытянула тонкую шею в попытке рассмотреть происходящее и не потерять достоинства, уподобляясь Пай, вскочившим с мест и подорвавшимся к окну.
Леонар вёл невесту за руку, хотя перебороть отвращение смог не сразу. Всё думал нащупать под тканью перчатки ожоги, волдыри, или того хуже – ощутить холодную слизь болезни. Но Бог миловал, его руки коснулось сухое тепло живого человека и мягкий ворс одежды. Как и подобает будущему мужу, юный лорд шёл с гордостью за свой выбор.
Выбор поразил семью до глубины души. Даже отец не сдержал удивления, переходящего в откровенное изумление. Не говоря уже о матери, которая ловила ртом воздух, не в силах произнести и слова. Слуги старательно делали вид принадлежности к предметам быта. Но удержаться от оханий и аханий не могли.
Одна Онёр улыбалась из дальнего угла, теряясь на фоне цветастого ковра и общего удивления. Сын виконта не заметил любимую служанку, и не мог сравнить их довольно улыбающиеся лица, а то удивился бы, как те похожи. Пока всё шло по плану.
— Графиня Химемия Сеа Хичтон. Дочь покойного графа Коллума Хичтон, — представил Леонар избранницу семье и, дождавшись, когда графиня изобразит приличествующий поклон, поклонился следом.
Усугубляя и без того специфический вид, Химемия была одета неподобающим образом. Для представления семье жениха на ней должны были быть одеты лучшие украшения и платья, а не домашний контуш7 без вышивки. Его единственное очарование – складки на спине и шлейф – скрылись всё под тем же белым бурнусом. Одежда не выделялась ни блеском драгоценных пуговиц, ни золотом лент, не имела даже драгоценной броши. Леонар мог с уверенностью сказать, что, не представь он её по титулу, и родители приняли бы графиню за дочь зажиточного селянина. На этом юный лорд не остановился, представил сопровождающего графиню человека:
— Остин Хест, лекарь миледи Химемии, — поясняя: — по некоторым печальным обстоятельствам леди Химемия не может обходиться без ежедневного лечения.
Мать схватилась за сердце и, не сиди она, осела бы на пол. В отличие от неё, выдержке виконта мог позавидовать сам король. Манс Фаилхаит с непроницаемым лицом высидел ужин, во время которого никто ничего не съел. Затем встал, распорядился приготовить гостевые комнаты, обязал супругу позаботиться о благосостоянии гостьи лично, и попросил сына пройти к нему в кабинет.
Все указания были розданы нарочито тихим голосом, внезапно наэлектризовавшим атмосферу сильнее разряда молнии. Ослушаться главу дома никто не посмел.
