Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку? (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна
Иногда даже Джуд, магесса из «пятёрки» Хью, напрашивалась в гости — не к нему, конечно, а к почтенной экономке, тётушке Джули. Благо та приходилась ей дальней родственницей, и маленькая боевая магиня могла, не нарушая приличий, отдохнуть в её комнатушке. Всё лучше, чем в шуме и гаме многодетного семейства, у которого девушка снимала мансарду.
Как правило, согревшись и разомлев, Хью любил поразмышлять о нынешнем и грядущем, чтобы не уснуть окончательно. Близился час обеда, что само по себе воодушевляло; но придётся расстаться с пледом и носками и нацепить образ мага-джентльмена. Мага-аристократа. Потому что — пример для подражания, потому что — младший брат когда-нибудь пробьётся в Академию, а там полным-полно снобов, как среди студентов, так и среди преподавателей. Хью учил Дикки давать отпор не только словами, но и кулаками, но при этом быть джентльменом. Пусть привыкает держать оборону. Захолустный Маргитт — не место для магов-универсалов их уровня, однажды Лоутеры вернутся в столицу, восстановив своё доброе имя. А там легко не будет.
Впрочем, впереди ещё несколько лет.
Дикки вот-вот исполнится четырнадцать: придётся пройти официальную проверку Дара и легализовать уникальные способности брата. С одной стороны, досадно: надзор усилят, приставив кураторов; с другой — универсалами не разбрасываются, и к восемнадцати годам парню будет открыта дорога в Академию. Или хотя бы намечена. Или не в Академию, свет клином не сошёлся на столице Альвиона, а в Сорбонну, например, либо в Венский Университет… Если понадобится покинуть родину — Лоутер пойдёт и на это, но образование и диплом его братишка получит. И точка.
… Четверть часа — и он восстанет из кресла и пойдёт переодеваться к обеду, дав понять, что можно накрывать на стол. Ведь гостиная в этом доме служила и столовой, и, обеспечивая Лоутеру-старшему полноценный отдых у камина, домочадцы отодвигали время трапезы. Впрочем, сегодня его подождут. Времена, когда они перебивались хлебом с молоком, миновали, тётушка Джули наверняка обнесла всех желающих сэндвичами, голодная смерть никому не грозит. Зато на крышке хьюмидора [1], обосновавшегося на каминной полке, светится ему одному видимая руна, а это означает, что в потайном отделении Хью поджидает письмо.
Ещё одна простая человеческая радость.
***
Хьюмидор для Хью — прекрасный каламбур.
Ящичек с мощной магической защитой, бережно хранящий тайные послания и сигары — тоже… забавно.
Казённым почтовым шкатулкам Министерства Связи Лоутер не доверял, и не без оснований. Сам он ещё в детстве, ожидая досрочного вызова в Академию, навострился обходить защиту на отцовском ларце для писем. Что, если кому-то из возможных соглядатаев удастся повторить подобное и проштудировать его переписку? Нет уж, такой возможности он им не доставит. Да и Конноров, единственных друзей, оставшихся во внешнем мире, подводить не хотелось. А ведь их репутации могла порядком навредить обнаруженная переписка со ссыльным.
Оттого-то обычная почтовая шкатулка прочно обосновалась в спальне тётушки Джули и исправно принимала записочки от местных кумушек и церковные брошюрки, присылаемые из столицы. А в ларчике для сигар, спасённом от описи в Парк-Роуз, появилось секретное отделение. Прикрыть его от местной полиции, время от времени проверяющей особым артефактом, не пользуются ли жители Маргитта нелегальными каналами связи, не ведут ли тайные переговоры с контрабандистами, особого труда не составило. Артефакт был стареньким, да и здешние «Бобби» не особо усердствовали — так, для отчётности; но на всякий случай Хью периодически обновлял маскировочное плетение. Просто из привычки делать любое дело хорошо, какого масштаба оно бы ни было.
Поэтому сейчас, прежде чем откинуть крышку хьюмидора, он зажёг ароматическую свечу — особую, собственного изготовления — и только тогда извлёк из тайничка два — два! — конверта. Удивлённо приподнял бровь. Глянул на подписи. И то, и другое послание было от Ричарда Коннора, друга детства, сокурсника, а заодно и крёстного Дикки. Вот только до сегодняшнего дня Ричард-старший не имел привычки писать крестнику лично, ограничиваясь передачей добрых пожеланий и подарками к Рождеству и именинам. Это что-то новое.
У брата завелись свои секреты? И он обсуждает их с целителем… Всё так серьёзно?
Машинально поправил щипчиками фитиль на свече, подумав, отложил послание для Дикки и распечатал адресованное себе. Вернулся в кресло. Пробежал глазами первые строчки.
Приветствия, новости из клиники, куда недавно пригласили Коннора, предложение, сделанное Саре… Жаль, не руки и сердца, а всего лишь места консультанта в женском отделении лечебницы для душевнобольных. Впрочем, за девочку можно порадоваться: недуги душевные всегда интересовали её больше телесных, практика обещает быть плодотворной. Если Сара согласится, стоит подумать над парочкой новых охранных амулетов. Всё же пациентки у неё ожидаются… своеобразные, хорошо, если не буйные. Так, что там дальше? Ковен опять занимается какой-то ерундой вроде обсуждения методов подрезки деревьев в столичных парках, да делит должности, а вопрос контакта с кракенами так и завис, с формулировкой «несущественно». Это он чуть позже перечитает подробно. Что ещё? Вот!
«Дорогой Хью! С некоторым смущением должен тебя уведомить о весьма щекотливом положении, в котором я оказался. Видишь ли, на днях мне написал Дикки…»
«Написал. Ага. Дружище, да я, собственно, не против общения крестника и крёстного, пусть даже и за моей спиной. В конце концов, у мальчишек в таком возрасте должны быть свои секреты! И я за ними, в смысле — мальчиками — это право охотно признаю. Но вот в чём дело, дорогой Ричард: написать мало, нужно отправить. Вскрыть защиту ларца и секретного отделения, правильно обозначить адресата, чтобы послание не улетело чёрт знает куда; отослать… и замести следы взлома, в конце концов! Чтобы я, тиран и деспот, ни о чём не догадался. А я не догадался, кстати. Молодец, Дикки».
'Он просил пока не ставить тебя в известность об обсуждаемом нами вопросе. И я сдержу слово, раз уж обещал. Уверяю: ничего плохого, или, тем паче, преступного Дикки не совершал; напротив, намерения его честны и благородны. Но… знаешь что? Поговори с ним. Меня встревожили некоторые симпто… (зачёркнуто) обстоятельства этого дела. Сдаётся, мальчику — и ещё кое-кому — понадобится помощь взрослых. Серьёзная помощь. Профессиональная.
Могу лишь намекнуть, чтобы ты не думал, будто твой брат якобы ввязался в какую-то скверную историю. Скорее уж, не повезло кому-то другому, за которого Дикки хлопочет. Но по какой-то причине он скрывает сведения о новом друге. Скажу тебе так, Хью: этот неизвестный мне человечек, его новый приятель, явно попал в беду. Во всяком случае, клиническая картина меня тревожит. Поговори с братом, ты можешь сделать это и тактично, и аккуратно. Это важно'.
Так.
«… его новый приятель…»
Это что-то непонятное.
Нравы в провинциальном Маргитте царили простые, что означало отнюдь не распущенность и дикость, а добросердечие и искреннее, без показушности, следование заповедям. Здесь жили по старинке, дружа большими семьями и дворами, верили в идеалы и в Старых Богов, и в Маленький Народец, потихоньку ругали Ковен и дурное правительство, жалея доброго, но слишком доверчивого короля. С самого приезда опальных Лоутеров никто их не чурался, не бросал подозрительных взглядов и не устраивал неприятностей. Это вам не столичный серпентарий, где от человека с ярлыком «родственник заговорщика» шарахаются, как от ядовитой жабы. Ну, ссыльные, ну, не угодили кому-то там, наверху… но люди-то хорошие, нормальные! Старший брат, например, отбил младшего из приюта, куда того запихнули крысы-опекуны, привёз в тихий благословенный городок и заботится, растит, как отец-мать растили бы; всё по-христиански… Когда сняли с него — со старшего-то, ссыльного — браслеты-блокираторы, сам явился в Дозор, сказал, что хочет город охранять. Куда с добром-то!
