Шиповник и Ворон (СИ) - Саверен Рэйв (серия книг txt) 📗
Что-то льется в горло, но я не успеваю глотать и содрогаюсь от кашля.
Секунда, вторая…
Тихий шепот Ши прорезает бесконечный сумрак белоснежной вспышкой, вырывает меня из беспамятства, помогает открыть глаза. Я будто поднимаюсь с глубины, чтобы вдохнуть полной грудью. Даже не понимаю вначале, что она делает, а когда мысли сбиваются в плотную кучу и вижу ее лицо в опасной близости от моего — как осознание катится по телу горячей волной, но я и пальцем пошевелить не могу. Ворон крошит мне ребра, бесится и вырывается, льнет к девочке, бросается под руки, оплетает собой, гладит угольными перьями смуглую кожу.
— Прости…
Она только поднимает руку и спрашивает, хочу ли я еще.
Что «еще»? О чем она? О себе?
Да! Я хочу ее еще.
Что ты творишь? Ты же собирался ее отпустить!
Я? Собирался? И правда, я же хотел… Сопротивляйся! Ты сам себе хозяин, ты можешь контролировать своего ворона. Ты им повелеваешь, а не он тобой! Вспомни Анну! Ши закончит так же, как она. Ты не стоишь того, чтобы погибнуть за тебя! Хочешь еще одну жизнь загубить? Мало тебе было?
Вольный стрелок должен…
А потом снова ее губы накрывают мои, и мне отчего-то кажется, что есть в этом прикосновении какая-то щемящая нежность.
Совсем свихнулся, двоедушник?! Это все дурман и лихорадка. Планета мысли путает, играет с моим разумом.
Совершенно себя не контролирую, чувствую, как вода медленно течет в горло, а сам толкаюсь языком ей в рот — осторожно, почти робко: спрашиваю разрешения и хочу проверить, как она отреагирует.
Ши резко отстраняется, на губах застывает несколько прозрачных капель, а во взгляде стынут серебристые грозовые тучи.
Пошло оно все нахрен!
Хватаю ее рукой за затылок и тяну на себя, прикусываю острый подборок и слизываю воду, скольжу вниз по влажной дорожке на шее. Путаюсь пальцами в тяжелых медных прядях, и меня колотит от каждого прикосновения. Тону, захлебываюсь собственным стоном, когда в нос врывается запах шалфея.
Упираюсь лбом в ее. Горячая, почти раскаленная кожа, будто она приняла часть моего жара, а из груди вылетает судорожный всхлип.
И он точно не имеет ничего общего с возбуждением.
— Отпусти, — говорит она холодно, а я не смею воспротивиться.
Взгляд у девчонки мрачный и злой, он дырявит мне внутренности не хуже пули.
— Нужно убираться отсюда, — хриплю и пытаюсь сгладить ситуацию, но чувствую, что воздух все больше густеет от напряжения, — весь этот мир против меня, чуть на части не разорвал.
— Ты что-нибудь увидел? — Ши держится на расстоянии в два шага и пытается прикрепить клинок к держателю на поясе.
— Шесть человек, двое связаны одной веревкой, движутся в сторону озера. Один из связанных — ребенок.
Девчонка заметно напряглась.
— Ребенок? Зачем они туда идут?
— Может какой-нибудь местный ритуал, — поднимаюсь на ноги и стряхиваю с одежды травинки и листья, — я просто не успел рассмотреть подробности.
— Предлагаю вызволить пленников.
— Зачем?
Ши опускает взгляд и о чем-то крепко задумывается.
— Прикинь сам, — она расхаживает из стороны в сторону и кажется уже и думать забыла о произошедшем, но напряженная линия спины и мелкая дрожь, бегущая по запястьям каждый раз, как наши взгляды сталкиваются, говорят куда больше, — какова вероятность, что за тридцать лет никто не добрался до склада топлива? Если мы освободим пленников, то сможем выпытать у них, есть ли здесь что-то полезное. Враг моего врага…
— Это не делает их друзьями. Они могут не знать всеобщего, оказаться мутантами, напасть сразу же, как только освободятся.
— Не проверим — не узнаем.
— А если зря потратим время?
— Мы в любом случае потратим его зря, если пройдем полсотни миль и не найдем нихрена, — парирует Ши, — а так мы хотя бы попробуем узнать, есть ли там что-то на самом деле.
— Только я тебя прошу, — подаюсь вперед, но девушка неуловимо отступает, сохраняет дистанцию, — не лезь под руку. И без геройства.
— Следи за собой, двоедушник, — она гордо вскидывает подбородок и расправляет плечи. — И не стой на линии огня.
Шиповник
Я не могу на него смотреть. Мне неловко и страшно, наверное, впервые в жизни. Дома все было проще и понятнее. Мне не приходилось волноваться рядом с Севером, не нужно было думать о чем-то кроме работы с его людьми.
Никто не относился ко мне, как к женщине, только как к правой руке Главы. Выполняли приказы, слушались, хоть иногда и позволяли себе колкие шутки и насмешки, но быстро затыкались, когда сталкивались со мной лицом к лицу во время тренировочного боя. Пара-тройка переломов укоротить язык кому угодно.
И тут в жизнь, которая и так потеряла любые намеки на упорядоченность, ураганом врывается двоедушник.
Справедливая Саджа, как же просто все было тогда, вечность назад! Единственной заботой были камкери и их бесконечные попытки вонзить зубы в нашу планету.
Быстрые, смертоносные и безжалостные, они принесли в наш мир болезнь и забирали жизни тысяч воинов из самых разных Домов. Проснувшись утром, ты точно знал, что ждет впереди: чем ты будешь заниматься, как проживешь следующий день, а за ним еще и еще.
Но сейчас мир изогнулся, искривился, как картинка в калейдоскопе. Все стало чужим и непонятным, а я — ребенок, впервые попавший в дикий лес, сбившийся с тропы без всякой возможности вернуться домой.
Я украдкой смотрю на Геранта и мне кажется, что мужчина вот-вот рассмеется и скажет, что шутки шутит.
Плевать на чистоту крови, сказал он.
Но разве не все люди говорят так, чтобы втереться в доверие? Разве может быть не противна сама мысль о прикосновениях в этому изувеченному телу? К чудовищу, рожденному от врага.
Мне страшно, и я отталкиваю непрошенные мысли. Закрываюсь, сворачиваюсь в колючий клубок и ничего не говорю.
Намеренно выбираю молчание и не могу дождаться, когда мы вернемся на корабль и улетим с этой проклятой планеты. Отчего-то в голове сложилась четкая картина, что уж на Заграйте-то жизнь будет простой и понятной. Как дома.
По полочкам разложатся спутанные мысли, по закуткам разбредутся сомнения и неуверенность. Все вернется на круги своя. Я буду служить Буре, как служила его отцу. Герант навсегда исчезнет, потому что вольные стрелки такие и есть — нигде надолго не могут осесть, летят туда, где нужны их услуги.
Кочевники, наемники, бесконечные странники. Разве можно думать, что этот человек способен на что-то серьезнее банальной интрижки?
Что за глупости?!
Почему меня это волнует?
Мы передвигаемся перебежками, а Герант ничего не говорит, только подает знаки, когда остановиться и когда идти вперед или спрятаться. Мы медленно приближаемся к краю озера, двигаясь параллельно группе местных жителей. Они не смотрят в нашу сторону, кажется, их вообще не интересует происходящее вокруг.
Редкие островки деревьев укрывают нас от чужих взглядов, листья под ногами медленно сменяются белой галькой.
Она странно глушит шаги, будто под подошвами сапог не камень, а поролон. От озера веет сладкой прохладой, и я невольно вдыхаю поглубже.
С каждым пройденным футом я различаю все больше. Четверо из шестерых участников процессии были укутаны в серые балахоны, а скованные цепями пленники — напрочь лишены одежды, если не считать пару кусков ткани, стянутых на бедрах и груди.
Еще одна перебежка, мягкое прикосновение к плечу. Герант прикладывает палец к губам и указывает вперед, где галька идет волнами, превращается в настоящие барханы не меньше двух-трех футов высотой. Через них нужно перебираться осторожно, чтобы не привлечь внимание. На минуту теряем людей из виду, но быстро находим удобную точку, откуда открывается вид на все озеро и серп берега.
— Работаем быстро. Одна пуля — один труп. Ясно?
Киваю, и мы перебираемся к первому небольшому бугру из гальки.
Процессия останавливается у самой кромки воды и пленников выталкивают вперед. Девчонка, а мне кажется, что это именно девчонка, бухается на колени и протяжно вскрикивает, за что получает увесистый удар под ребра и отлетает в сторону не меньше, чем на ярд.
