По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" (полные книги txt) 📗
— Плутон.
Скинув вещи на пол, ставлю в ванну стул. Шатается, но держит. Высоты хватает, чтобы, поднявшись на цыпочки, выглянуть во двор — длинный и темный, до краев залитый асфальтом. Тварь замерла по центру, напряженная, будто готовая сбежать.
С трудом открываю рассохшуюся раму. Громкий треск прогоняет воробьев с балконов:
— Привет.
Скалится своей игольчатой улыбкой:
— Привет.
— Я ждала тебя раньше, — кладу подбородок на подоконник. Замечаю: мы поменялись местами. Момент в Заповеднике — тогда она была по ту сторону окна. — Знаю. Я чувствовала, — пятится.
— Прости. Я ранила тебя?
— Ерунда. Ты волновалась. Почему?
— В Университете считают, что ты мертва, — Плутон переступает птичьими лапами. Отводит взгляд:
— Они не в состоянии представить, что кто-либо в здравом уме мог принять клятву твари. А без связи с останками я бы…
— Представляешь, как они удивятся, когда поймут? — смеюсь. Глава Совета Гофолия, наверное, догримасничается до судорог. Воздух рвется — Плутон
коротко хохочет. Ежусь: по мокрой коже пробегает сквозняк. В дверь стучат. Наас спрашивает:
— Эй! Все в порядке?
— Да… я сейчас. Скоро, — стул качается. Плутон отворачивается. — Подожди! Застывает вполоборота. Сотканный из мрака рогатый силуэт похож на дыру в картинке.
— Мы не знаем, как именно сработает знак, — я отгоняю видение: маслянисто отблескивающие внутренности под ногами, тяжелеющая от боли и крови кисть. — Хикан говорит, риск огромен. Не только для Мантикоры, полюса… мы тоже в опасности. Энергия оси плохо предсказуема. Если она окажется слишком яркой, когда вырвется на свободу, мы можем стать…
Как Янни. Прикусываю губу. Плутон шагает навстречу:
— Сработает. Вы не пострадаете. Ни о чем не волнуйся.
— Почему ты так уверена? Хикан постоянно напоминает о жертве. Что без нее не сохранить достаточно энергии для обратного импульса. Мне кажется, он считает, что жертвой станет Мантикора. Возможно, даже внес это условием в формулу. Смерть лежит в основе темной магии. Нет ничего сильнее страха смерти, поэтому узор в лабораториях — мертвый полюс — составлен плотью убитых созданий. Наши же чары будут начерчены мелом. До смешного наивно верить, что этого хватит.
Хикан и не верит. Он мог подстраховаться.
— Плутон? — но она лишь снова отступает прочь, уходя от ответа. Быстро говорю: — Илай хочет отправиться в Темные земли, когда все закончится. Он говорит, будет война.
— Скорее всего, он прав, — кривится, вздыбливается шерсть на острых лопатках. Значит, придется идти. Если останемся, умрем первыми.
— Что там? — леса или пустошь? Преисподняя?
— Начало, — лишенные света глаза словно ищут что-то в моем лице.
— Я не понимаю, — вцепляюсь в раму, подтягиваюсь выше. Чешуйки краски забиваются под ногти, а Плутон ускользает:
— Поймешь.
— Объясни мне, — пожалуйста. Просьба ловит ее за миг до прыжка. — Поговори со мной еще немного! — не бросай меня, я ведь не оставила тебя в той клетке! Приблизившись, запрокидывает узкую голову. Изящная и тонкая. Моя.
— Я должна закончить кое-что. Ты найдешь все ответы в Темных землях, поверь. Сейчас не время… — осекшись, вдруг продолжает тише и мягче:
— Мне жаль. Я не хочу уходить, но так нужно.
— Ладно, — смотрю на пролетающих над крышами птиц. — Иди. Ты же вернешься. Рокочет чуть слышно:
— Да. Конечно.
— Но сначала, обещай мне, — зажмуриваюсь. Я должна была сделать это дни назад, но струсила. Дальше бояться нельзя. Наклоняюсь вперед — на подоконнике трепещут камушки, ползут трещины, а край больно врезается в грудь. Я собираюсь просить слишком много:
— Обещай, что когда в следующий раз посмотришь назад — там буду я. Не Заповедник. Не Тлалок. Не колодец. Не чертовы звезды. Только я, и ничего больше, — щекам горячо, а под веками роятся черные точки, но мне некуда дальше молчать, она правильно сказала: не время. Секунды утекают сквозь пальцы:
— Сегодня прошлое потеряет смысл. Скажи мне, что у нас одно будущее. Помоги мне поверить.
Плутон не отвечает бесконечное число ударов сердца. Отпускаю хрупнувшее дерево и опускаюсь на пятки, прислоняюсь лбом к холодному кафелю.
— Спроси меня еще раз — позже, — шелест за стеной. — Зарин? — зовет Айяка. Во дворе никого.
По плитке простреливает ветвистый разлом.
— Иду!
Выровняв дыхание, подбираю мятую одежду. Взгляд падает на отражение в зеркале. Убираю отросшую челку за ухо.
Скулы и нос обострились, а под глазами залегли тени. Синяк на подбородке вылинял до зеленовато-желтого. Морщинки въелись в кожу переносицы — не оттереть, как и алые путы рубцов на шее и предплечьях. Смешно. Любому магу сразу понятно, кто я такая:
— Угроза, — закатываю рукава рубашки до локтей, оставляю расстегнутыми верхние пуговицы. Завязать хвост, пистолет — спереди за пояс шорт, ледяная тяжесть внизу живота. Пусть видят.
Едва переступив порог, врезаюсь в Рики.
— Извини, — парень роняет тетради. Те, в которых мы записывали последние слова погибших в Отрезке.
— Пгивет, — почти падает на колени, собирая разлетевшиеся листки. — Я здал тебья. Мозем…
— Зарин! — кричит издалека Айяка. — Наас и остальные уже на улице.
— Конечно, — иду на голос, в кухню. Пахнет мятой и сигаретами, у зажженной люстры вьется дым. Бледный Хикан склонился над разложенной на столе газетой с жирно выведенным маркером знаком. Центр узора пустует: здесь чары замкнут в кольцо фонтан.
— Я не понимаю, что значит Яннин кусок вот тут, — оборотень с силой трет виски. — Сраный ублюдок ничего не объяснил, но требует оставить.
Техник указывает на густое звездчатое плетение, тяжеловесное на фоне ажурной вязи. Эйса пожимает плечами:
— Ну и оставь. Когда Янни чего-то требует, он обычно более-менее в себе.
— Более-менее, — цедит Хикан, дергая седые пряди. — Я уже не знаю, сработает ли формула вообще. Я попытался учесть все источники сил, но хватит ли их для открытия портала… им же устанавливать связь с новым знаком…
— Успокойся, — Эйса перехватывает его руки, коротко гладит. — Перестань мучать себя. Янни вчера одобрил. Я в него верю. И в тебя тоже. Все получится.
Сойт Роэн и растрепанная Сано безучастно глядят на них, устроившись на подоконнике. Рядом на табуретках дышат паром стаканы с зеленоватым чаем, лежат две копии пакта, уже заверенные восьмиликой смертью и спеленутые чарами Бози. Одна достанется людям, другая — тварям.
Если соглашение нарушат, экземпляр невиновной стороны сгорит, оповещая о начале войны. Впрочем, Хикан утверждает, что даже без огня каждый человек и тварь ощутит и подписание, и разрыв.
— Хочешь чаю? Я только заварила, — спрашивает Айя, тщательно протирая стол полотенцем. В коридоре мелькает багряная вспышка. Энид.
Не хочу.
— Да, спасибо.
Пока она звенит посудой, сбегаю проверить поисковое заклинание. Плутон ушла, но напряжение по-прежнему электризует воздух. Значит, тьма вернулась в город. Собираю обрывки горестных воспоминаний, но они путаются и рвутся, не оживляя вытравленной на обоях плоти волшебства.
Рядом скрипит паркет.
— Не получается? — спрашивает Энид. Вертит медвежонка, разглаживает обвислый белый бант на его шее. Позади, у ванной, мнется Рики.
— Не могу сосредоточиться, — признаюсь осторожно.
— Когда волнуешься, всегда так, — девушка глядит в сторону. Убирает волосы за ухо. Засматриваюсь: алые, сияющие шелком пряди разметались по плечам и грубой черной ткани формы.
— Сложно тогда, наверное, лечить раны, — качает головой:
— Нет. Быстро привыкаешь и перестаешь нервничать.
Из кухни выглядывает Сойт Роэн. Усмехается и ретируется обратно. Отворачиваюсь к чарам и подбираю слова:
— Надеюсь, сегодня эмоции не помешают нам… спастись.
Энид бережно усаживает игрушку на тумбочку, к вазе с искусственным букетом. Поправляет пыльные красные гвоздики — цветы для мемориалов и похорон.
— Я сделаю все, что потребуется, чтобы мы смогли вернуться в Университет. Почти предложение мира. Киваю:
