Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения (читаем книги txt) 📗
Голос Миракла, громогласно летевший откуда-то со стороны тюрьмы, раздался эхом, словно он вещал в микрофон. Впрочем, Ева не сомневалась, что у магов и на этот случай припасен колдовской аналог.
— Вовремя, — одобрил Герберт, балансируя на воздухе. — Если не будет слишком велеречив, успеет вдохновить толпу прежде, чем все разбегутся, и достаточно, чтобы она не пропустила основное представление. До озера отсюда недалеко.
Перенос прошел без осечек. На сей раз Ева даже не покачнулась, когда их ноги коснулись снега у набережной, отгородившей столицу от озерных вод гранитным парапетом.
Озеро, куда впадала река Лидемаль, действительно не успело замерзнуть. Лишь у краев лед сковал воды, отражавшие серость низкого неба. Крупные льдины дрейфовали по жидкому стальному зеркалу мутными стекляшками, дальний берег угадывался лишь по обрамлявшим его горам — отсюда они казались не больше ногтя.
— Стой здесь, — велел Герберт. — Сейчас вернусь.
Ева оглянулась на ряд невысоких разномастных домов, тянувшихся вдоль берега, фасадами выходя аккурат на набережную. Если б их обитатели вздумали выглянуть из окон, от любопытных взоров Еву скрыл бы ствол раскидистой ивы, нависшей над парапетом, и ее ветви, струившиеся вниз серебристым льдом.
Но все-таки…
— А если кто-нибудь увидит, как я терпеливо дожидаюсь здесь дракона, он ничего не заподозрит?
— Посмотри на себя. Полагаю, догадаешься сама.
Когда некромант исчез, Ева опустила взгляд на собственные руки: не увидев ничего, кроме заснеженной брусчатки.
Надо же. Даже не заметила, как ее заколдовали.
Но, в конце концов, должны же треклятые чары невидимости хоть раз сыграть не против нее…
— Касательно твоей зубочистки у меня есть предложение получше иллюзий.
— Даже слушать не собираюсь.
— Я ее загубил, мне ее и чинить. — Мэт вещал со смиренностью кающегося грешника. — Брось, златовласка. Знаешь же, что лично против тебя я ничего не имею. Всей душой за вас болею.
— У тебя нет души.
— Если б была, рвалась бы от сопереживания.
— Разве что на крестражи.
— Можешь с чистой совестью проигнорировать мой бесценный совет, но хотя бы выслушай.
К моменту, когда вернулся Герберт, Ева ждала у заснеженного парапета, мучительно пытаясь забыть все, что сейчас услышала.
— Попутно разнес пару башен королевского дворца и подпалил центральный рынок, — доложил некромант, протягивая Еве рапиру. Невесть каким образом угадав выражение ее невидимого лица, насмешливо вскинул освободившиеся руки; он успел набросить плащ, за что Ева была ему искренне благодарна — теперь ей, не мерзнущей, было не так больно на него смотреть. — Не волнуйся, никто не пострадал. Я следил.
Она кивнула, забыв, что ее не видят. Уставилась на Люче: золотое мерцание зачарованного лезвия уступило место обыденному стальному блеску. Лишь по рукояти и угадывалось, что это тот же клинок.
Уже то, как просто Герберт держал его в руках, ясно намекало — по-хорошему самое время прибегнуть к гарантийному ремонту, если гномом тот предусматривался.
— Так чары правда иссякли, — обреченно констатировала Ева.
— Даже так управляться с ней легче, чем с обычным оружием. Но потому ее и смогли оттащить в королевскую оружейную. — В словах Герберта она не услышала особого сожаления — и хотела бы тоже его не испытывать. — Я мог бы наколдовать полную иллюзию меча, но так будет… честнее. И в чем-то проще.
Ева вспомнила то, что ненадолго вытеснило встревоженное удивление.
Еще секунду информация — слишком странная, чтобы быть ложью, слишком своевременная, чтобы не нуждаться в проверке — балансировала где-то на кончике языка.
— Я знаю, что это звучит бредово и ему нельзя доверять, но Мэт говорит, что гномьи клинки заколдовывают драконьим пламенем, дом матери Миракла неподалеку отсюда, в нем спрятан детеныш Гертруды, и он может помочь нам частично восстановить чары на Люче.
Ответом на эту скороговорку — свалившую в кучу то, что демон пару минут раскладывал по полочкам с терпеливой дружелюбной убедительностью свидетеля Иеговы — послужил тяжелый взгляд. Настолько тяжелый, что впору было почти пугаться.
— Говорю же, бред, — добавила Ева, пытаясь оправдать себя нервным смешком. — Детеныш Гертруды ведь все еще в яйце, в твоем замке, верно?
— Каким образом Мэт с тобой говорит?
Еще прежде, чем некромант уронил последнее из слов, медленных и весомых, как стальная дробь, — Ева вспомнила, сколько всего случилось с момента их двойной разлуки. И что толком обсудить случившееся им было немножко некогда.
— Ты ведь знаешь… что мы заключили сделку?
Задать этот простой вопрос оказалось куда сложнее, чем на одном дыхании выпалить конспект демонских советов.
Короткое, невыразительное движение, которым Герберт склонил голову чуть вперед, Ева расценила как кивок.
— Он теперь в моем сознании. Всегда. Из-за того, что я его впустила. — Под колючим взором некроманта, устремленным в прозрачную пустоту на месте ее лица, Ева почему-то опустила глаза. — Если не врет, пока я не умру окончательно.
Если разобраться, глаза она опустила вовсе не почему-то. Боялась, что Герберт если не словами, то взглядом подтвердит факт, который она прекрасно знала сама. Тот факт, что Ева Нельская не только убийца, но и беспросветная дура.
Однако когда бледные пальцы коснулись ее невидимого плеча, в этом не было и тени осуждения.
— С этим мы разберемся позже, — просто сказал Герберт. Сухое обещание в его словах успокоило Еву лучше любых цветастых утешений. — Драконье пламя, значит…
Задумчивость, с которой некромант посмотрел на пеструю линию домов, вполне красноречиво закончила невысказанную мысль.
— Только не говори, что ты ему поверил!
— Едва ли гномью сталь способен расплавить чих маленького дракончика. Если не поможет, по крайней мере не навредит, — заметил некромант рассудительно. Посмотрел в небо над столицей. — Дракону все равно нужно еще полетать над городом… чтобы не осталось незнающих.
Когда Герберт бесцеремонно отобрал у нее едва врученную рапиру, Ева не стала возражать. Даже мысль, что поблизости действительно может находиться новорожденный (или нововылупленный?) детеныш Гертруды, не вызвала у нее никаких эмоций.
Позже. Если это правда, она почувствует что-нибудь позже. Наверняка.
Пока она слишком устала.
— Придется тебе еще подождать. Тебя в дом Мираны защита все равно не впустит. Скорее всего, — добавил Герберт, пряча клинок в складках плаща.
На сей раз некромант пошел пешком. Притаившись за ивой, Ева следила, как тот удаляется, чтобы степенно подняться на крылечко симпатичного кирпичного домика за кованой оградой — ни дать ни взять коттедж с Тисовой улицы. Еще немного, и из окна порхнет полярная сова.
Кажется, матери Миракла за жизнь пришлось проделать долгий путь. Если в таком доме и могла обитать аристократка крови, то явно не слишком состоятельная.
Ева не знала, что Герберт сказал дворецкому. Или тому, кто открыл вместо него. Видела лишь, что дверь распахнулась, и спустя некоторое — очень непродолжительное — время некромант преступил порог.
Еще спустя некоторое — чуть более продолжительное — время дверь распахнулась снова.
Когда Герберт двинулся обратно к иве, даже из своего укрытия Ева заметила, как при движении из-под его плаща пробивается солнечное сияние.
— Часть силы той, что без числа творит добро, всему желая зла, — благодушно возвестил Мэт.
— Не льсти себе, клякса, — безошибочно угадав, куда он клонит, сказала Ева устало.
— Да ладно тебе. Признай, даже смерть Кейлуса на пользу делу пошла. Не обернись все так, как обернулось — сколько б еще твой женишок и людишки под его началом ковырялись с восстанием?
Слова ожидаемо хлестнули бичом по кровоточащей душе. Картинка из давнего сна — когда Ева кричала, пока Мэт на ее глазах убивал Динку и Кейлуса — всплыла в памяти сама собой. Хотя нет, не столь давнего: с тех пор, как она в последний раз очнулась в ванной замка Рейолей, прошло всего-то дня три…
