Сначала жизнь. История некроманта (СИ) - Кондаурова Елена (читать хорошую книгу txt) 📗
Сначала все казалось случайностью и совпадением. Подумаешь, Тось получил с помощью Ванасия несколько книг из университетской библиотеки, а его Отражение тоже отиралось там примерно в это же время и тоже обзавелось таким же количеством библиотечных фолиантов.
Или вот еще — Тось несколько дней подряд активно общался с эльфом, одной из неожиданно пошедших на контакт «статуй», этот эльф, кстати, поделился с ним парой очень интересных заклинаний, но это не важно…. А важно то, что Отражение, как сообщил в своем донесении Ванасий, примерно в это же время тоже крутился рядом с одним из нежданно-негаданно посетивших Тирту представителей эльфийского племени. Только живым, разумеется. И совершенно неважно, о чем они там трепались, хотя Ванасий и сильно беспокоился, что не удалось это выяснить. Для Тося был важен сам факт общения.
А дальше — больше.
Тось выехал в соседнюю деревню по просьбе жителей — проверить, кто на кладбище озорует. И Отражение в тот же день отправилось в соседнюю с Белыми Ключами деревню, чтобы утихомирить (по просьбе жителей!) стихийно восставшего упыря. Даже не упыря, а так, упыришку, но тем не менее….
Через день Тось поднял пару убитых мужиками воришек, решивших поживиться крестьянским добром на хуторе под названием Отрожки (молодые, ушлые, пусть пользу приносят, нечего в земле валяться), а Отражение тут же своим перевернутым даром лишило его двоих зомби, отправленных в Проталинку за данью.
И так весь месяц.
Насколько Тось был бесчувственный, но и у него начали сдавать нервы.
Позавчера его пригласили на свадьбу в Черные Пруды, ту самую деревню, которая притулилась рядом с его поместьем, и которой он вроде как покровительствовал. Из поместья пошла с ним на свадьбу только Цинька, как единственная живая. Не поднятых же, право слово, с собой тащить за компанию. Ладно бы на похороны, но на свадьбу!…. Составить Тосю компанию могли бы, конечно, литераторы, но, как назло, позавчера было полнолуние, и они вместе с приехавшим из города Ванасием, исчезли куда-то на целые сутки.
Свадьба удалась на славу, Тось вернулся сильно навеселе, расслабленный и пребывающий в редком для него не слишком злобном, можно даже сказать, благодушном настроении. К себе идти не захотел, а уселся на крыльце дома, чтобы полюбоваться полной луной. Цинька, наевшаяся до отвала и натанцевавшаяся до гудения в ногах, присела рядом с ним, болтая какую-то чушь. Ее круглое лицо светилось от удовольствия, соперничая с ночным светилом. И то ли свадебная атмосфера так подействовала на Тося, то ли полная луна, но он вдруг неожиданно для самого себя наклонился к Циньке и поцеловал в прямо в смеющиеся губы. Девчонка сначала опешила, а потом вскочила и убежала.
Вроде бы мелочь, но сегодня Тось получил очередное донесение, где с точностью до мелочей было описано, как Отражение отправилось вчера с Мирой на свадьбу, как оно там веселилось, как, вернувшись домой, сидело на крылечке…. И как попыталось поцеловать Миру. А так же, как Мира после этого вскочила и убежала.
Тось рванул ворот рубашки. Ему казалось, что он задыхается. Как же он устал от всего этого.
Как тогда этот сказал? Что тебе, то и мне? Или Тось сам это сказал? Он уже не помнил.
А, что мне, то и тебе.
Тось подошел к дверям, распахнул ее ударом ноги и крикнул в пустоту:
— Циньку ко мне! Немедленно!
Ни на миг не усомнившись в том, что его приказ будет услышан и выполнен.
И действительно, не более, чем через минуту, по полу коридора застучали босые пятки бегущей со всех ног Циньки.
Она влетела в кабинет, раскрасневшаяся, с растрепанной косой, как будто за ней демоны гнались. Подол юбки подвернут, видно стирала и не успела опустить. На круглом лице написано истовое желание услужить. Она никогда не была красавицей, эта Цинька. И умной не была. Обычная глупая и простая, как пятак, деревенская девка.
— Хозяин! Звали?!
— Звал.
Тось крупными шагами подошел к ней, грубо схватил и впился в губы поцелуем.
Что тебе, то и мне, да?
Его руки мяли и сдавливали девичье тело, жесткий поцелуй причинял боль не только Циньке, но и самому Тосю, но он этого почти не замечал, охваченный не столько вожделением, сколько гневом, от которого кровь все сильнее и сильнее стучала в висках.
Вдруг Цинька, словно опомнившись, непонятно как вывернулась из его рук и с совершенно безумным лицом отвесила хозяину такую оплеуху, что Тось от неожиданности пошатнулся.
— Совсем сдурела? — зло спросил он, сплевывая кровь из разбитой губы.
А девчонка вдруг заревела в голос и бросилась вон из комнаты.
Из Тося будто разом выпустили воздух.
Он без сил опустился на первый попавшийся стул, чувствуя себя окончательным, злобным и подлым ничтожеством.
Ну и какого демона он хотел этим добиться? Чтобы Мира прогнала это проклятое Отражение? Ага, так она это и сделала. Они же, типа, светлые оба, друг другу под стать. Это он черный, как сажа.
Боги, ну за что ему все это?
Тось поднял лицо к потолку и закричал. Просто, без слов, как животное, которому причиняют невыносимую боль.
За что???
Что он такого сделал, что на него все это повесили и сказали: тащи!
Почему он?
В чем провинился перед богами, перед жизнью, перед людьми?
Какого … им от него нужно???
Тось кричал, потом выл, потом хрипел, пока окончательно не потерял голос. Все это время к нему никто не подходил. Когда замолчал, в дверь осторожно заглянул прозаик, принес кружку воды, заставил выпить. А потом они вдвоем с поэтом отвели совершенно обессиленного хозяина в спальню и уложили в кровать. Тось тут же забылся тяжелым, как камень, сном.
Глава 19.
"….. странное состояние холодного бесчувствия, охватившее меня после размолвки с Мирой и жестоко мучившее последние две недели, закончилось внезапно после получения мною письма от моей бесконечно любимой дочери.
Я помню, как затрепетало и быстро-быстро застучало мое сердце, когда я взял у посыльного аккуратно сложенный бумажный листок в свои руки. Словно пришла весна, и ледяная корка, покрывавшая мою душу вмиг рассыпалась, открывая доступ солнечным лучам.
О, боги, никогда не думал, что когда-нибудь стану писать подобную чушь в духе поэтов Светлого Леса! Но что поделать, если именно она вернее всего отражает мое нынешнее состояние. Наверное, я старею и становлюсь немного сентиментальным… но впрочем, это неважно. Главное, что моя чудная, милая, нежная и ласковая дочь прислала мне такое же чудное, милое, нежное и ласковое письмо, как и она сама. В котором ни словом не упомянула о произошедшем между нами недоразумении, а очень светло и по-доброму интересовалась моими делами, здоровьем госпожи Кариты и множеством домашних мелочей, по которым, по всей видимости, успела соскучиться за время нашего не-общения.
Невероятно, но она попросила у меня позволения приехать, чтобы навестить меня и тетушку, обещая, что не станет более проявлять неуважение к моим родственникам, проживающим в настоящий момент в нашем доме, будет с ними вежлива и почтительна и, дабы избежать возникновения в доме напряженной атмосферы, даже готова попросить прощения у моего брата и его друзей за свое неподобающее поведение.
О, Боги!
Она! У моего высокомерного брата и его снобов-друзей! Да проклянут меня Семеро Покровителей, если я допущу подобное под крышей моего дома!!!
Разумеется, я сразу же написал Мире, что буду бесконечно счастлив ее видеть, и, находясь в радостном и нетерпеливом возбуждении, не стал отправлять письмо, а повез его сам. Благо, что занятия в университете уже закончились, и я был свободен, как птица.
Мира встретила меня так, словно мы никогда не расставались. Не могу выразить словами, как согрели мое сердце ее нежный любящий взгляд и чудесная улыбка! Я уже почти забыл, как хороша стала моя драгоценная дочь, и какое огромное эстетическое удовольствие мне доставляет просто смотреть на нее.
