Королевские клетки (СИ) - Ганин Илья Александрович (лучшие книги онлайн TXT) 📗
Вспоминая услышанное где-то "Вечерело. Старушки все падали.", Лилиан подъехала к деревне с обычным сопровождением и наметанным взглядом нашла дом старосты — наименее покосившийся. Не подводило ни разу, не подвело и сейчас. Даже в деревеньке на десяток халуп.
Старостой оказался дедок, который мялся и блеял что-то невнятное, постоянно косясь на ее сопровождение.
— Дык, нету у нас места-то. Живем в бедности…
Ну, эту песню Лиля слышала каждый раз. Лечилось одинаково.
— Мы заплатим. Два скипетра за всех. Больше не дам, не ври.
Дедок уставился на нее так, как будто у нее выросла вторая голова. Это было необычно — как правило, после появления на свет денег разговор переходил в конструктивное русло. Лиля повторила, показывая ему монету.
— Изба. Для пяти баб. Пустой амбар. Или чистый сарай. С сеновалом. Для охраны и лошадей. Два скипетра. Один вперед. Вот этот. Понял?
— Дык ить… оно конечно, токо вот озоруют тут.
Лиля сунула ему скипетр, истолковав сказанное как согласие.
— Проводи их.
Лиля дождалась своих фургонов, перемолвилась с Лейфом, который упихав возы в выделенный сарай и пустой общинный амбар, большую часть народа куда-то разослал.
Нагнувшись, Лилиан со своими — гхрм — дамами прошла в темную избу. Пахло кислым. В углу у печки громоздились на полках горшки, ухват, какие-то деревянные поварешки-мешалки. Ножей, конечно, не было. Какие ножи у бедной бабы в деревне? Зачем они ей — кашу резать? Нож штука дорогая. Было две лучины, избу перегораживала рогожная занавеска — и правда бедно жили.
— Ингрид, вы там в порядке?
— Да, госпожа, он уже уснуу-у-у-л. — почти пропела Ингрид. Ну, все значит в порядке.
— Кто поближе — запалите пару свечек, а?
— Сей момент, госпожа. — Запалили с удовольствием. Свечки-то они дороги, без приказа несподручно как-то.
Притащили тюфяки и одеяла, разложились на полу. Кто там за занавеской — Лиле было неинтересно. И так понятно — семейство старосты. Может быть бабка, одна-две вдовых молодухи — приживалки, дети от нуля до лет восьми. Старше — вряд-ли. Скорее всего, как и везде, мужиков нет — они живут семьями отдельно, дети если бы старше были — они бы их уже увидели, никто бы им просто так без дела сидеть не дал.
— Госпожа, — подошел к ней Лейф. — Надо бы осмотреться в округе, место мне не очень нравится, да и дрова бы не помешали. Деревню мы осмотрели. Я оставлю с вами четверых.
— Хорошо…
Они занялись хозяйственной суетой, а потом собрались спать. Все устали, а парням Лейфа надзор не нужен.
Через примерно час, когда уже все засыпали, в дверь протиснулся озабоченный вирманин.
— Госпожа, — сказал он на вирманском, — С севера приближается человек двадцать, с факелами и фонарями. Орут. Мы проводим вас.
— Куда? Чтобы они загнали нас в сыром лесу? Отошли человека за Лейфом, и выжидайте сами.
— Уже послал. Мы подождем тут.
— Тут?.. — Лиля скептически оглядела избу. На ее взгляд, и ей-то горница была узковата в плечах… На лице воина заиграли желваки.
— Мы не трусы!
— Как это изменит то, что ты почти ничего тут не сделаешь?
— Лейф нам оторвет… все, в общем, оторвет.
— И лучше нам всем умереть до этого момента?
— Да, пожалуй. — окончательно посмурнел воин. — Факел кинут на крышу, и все.
— Идите. Постараемся посидеть тихо часик и продержаться.
Вирманин был крайне недоволен, но сказать ему было нечего. Все подобрались, потушили свечи, и тихонечко оделись. Лилю постепенно заполняло тоскливое беспокойство и ожидание неприятностей.
Пьяные голоса снаружи быстро приближались.
Чего Лиля не видела в деревнях (да и в городах до того) — это большого количества пьяных. Вообще, конечно пьяные ей попадались — среди аристократии. А вот крестьяне, ремесленники, купцы — они обычно работали, и напиться могли только в праздник. И то — не все. Так что уже сам факт ввалившейся ПЬЯНОЙ, но плохо одетой рожи говорил много плохого. На боку у этого рыла висел нож, больше смахивавший на короткий меч.
В руках у рожи, что опять-таки настораживало, был фонарь — вещь дорогая, городская. Где, черт с Мальдонаей побери, её охра… Похоже, раньше, чем через час не появятся. Называется — влипли.
К сожалению, вслед за рылом ввалилось еще трое. Стало совсем тесно. Тоска у Лилиан сменилась на напряженную готовность к прыжку, которую приходилось сдерживать.
— Во!! — заорала рожа — Бабы! Сами приехали!
— В чем дело?! — спросила Лиля, пытаясь придать себе грозный вид.
— Эт че, господские? Годсподсукские?.. — роже показалось, что она остроумно пошутила, и она осклабилась щербатыми желтыми зубами.
— Кто ты такой и что тебе нужно?
— О-па! Чо такая злая-то? Чо, к торгашу своему едешь? Так не торопись, мы-то получше будем!
— Не твое дело, куда я еду. Вон отсюда!
— Че, в благородные записалась? Эт хорошо, я чистеньких люблю. Чо, друганы, любим мы чистеньких?
Заплакал ребенок. Лиля больше не мерзла, и держать себя в руках становилось все труднее. Она коснулась рукояти стилета. Ввалившиеся заржали.
— О, друганы тоже любят! А ну освобождайте лавку какую, ща мы тут тебя задабривать будем, а то с лавочником-то своим настоящего и не пробовала, небось…
Все, что дальше говорило это рыло, в ушах Лилиан заглушил какой-то внутренний шум и звон. Лиля с необыкновенной ясностью и четкостью вдруг увидела как шевелятся его губы и грязная борода, как подергивается, сглатывая что-то, кадык, как трясется рука, дергая завязки штанов. Неверный свет фонаря ей больше не мешал.
Кажется, рыло что-то заподозрило, но было уже поздно. Лиля без воплей, без предупреждения, без замаха выкинула вперед руку со стилетом. Конечно, в пах она не попала сразу — но рефлекс хирурга ее не подвел, и на возврате клинка она распорола бедро как раз в районе паховой артерии.
Рыло завопило, но шум позволил Лилиан просто отметить факт появления этого вопля. Она продолжила движение вставая, метя клинком в лицо — не попала, но зацепила голову гартой, отбрасывая ненавистную рожу куда-то в угол.
Вокруг завизжали, на замерших от ужаса и удивления мужиков обрушился поток женщин, в котором кто-то ухватил что-то, а кто-то и без этого обошелся.
Дверь распахнулась, но вместо остального "самофуражирского" отряда на пороге оказался Лейф с окровавленным кинжалом. Он сразу прянул в сторону, и в дверь запрыгнули еще трое. Тоже запаленные, с дикими глазами, забрызганные кровью.
Стороны наконец остановились и взглянули друг на друга. Нападавшие валялись на полу, кто-то визжал, какая-то из крестьянок продолжала чугунком (уже разбитым) молотить одного из нападавших повторяя только "А вот тебе! А вот тебе!"
Лейф оглядел "сцену", утер со лба пот и кровь (в основном — размазал), шмыгнул носом и спросил:
— Госпожа, мы можем предложить тебе умыться?
— Было бы, — запаленно дыша сказала Лиля. — Неплохо. Кстати, где вас всех носило?!
Избитых до неузнаваемости нападавших и труп истекшего кровью "Рыла" вирмане вытащили на двор.
— Что ж, — философски заметил Лейф, глядя на их состояние. — Известно, что попадаться разъяренным женщинам опаснее, чем воинам. Они не станут даже задумываться о пределах… Ингвар. Объясни-ка мне теперь, почему в избе госпожа была, а вас — не было?
— Потому что я им это приказала, Лейф. — сказала Лиля, которую еще не отпустило, несмотря на то что испуганная насмерть молодуха уже притащила ей ведро с водой и полотенце. Кровь приходилось оттирать, что с волосами делать — непонятно.
