Черный принц - Демина Карина (книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— К сожалению.
— Ничего, наверстаете. — Это прозвучало так, что Кейрен поежился. — Так вот, мы о власти говорили. Несколько составляющих. Сила, которая есть у Шеффолка, он хозяин крысиных стай, а их в городе великое множество… и за городом. В последние дни преступность невероятным образом снизилась. Шлюхи и те сбежали, что само по себе удивительно.
Кейрен молчал.
— Вторая составляющая — деньги. Родство с фон Литтером и такая своевременная смерть старика принесла Шеффолкам немалые капиталы, а главное — паи в судоходных компаниях, шахтах, фабриках, заводах… четверть этой страны уже принадлежит ему. Итак, он богат, силен, но этого недостаточно. Нужен символ, который докажет формальное право, создаст легенду.
— Черный принц?
— Именно. Черный принц и родословная Шеффолков. И вот здесь мы подходим к очень любопытной теме… у нашей соломенной вдовы имеется, вернее, имелся кузен, сын ее родной тетки, которая некогда совершила превеликую глупость, сбежала из дому. И вот этот кузен одно время с нами сотрудничал.
Полковник подбросил книгу в руке и, поймав, постучал по обложке.
— Разбойник, правда, без тени благородства… кстати, еще одно интереснейшее совпадение. Войтех Гришвиц, который так не дает вам спокойно существовать, некогда переселился в дом, где доживала свои дни тетушка герцогини Шеффолк…
— Я прав.
— Вы, возможно, правы, — согласился полковник Торнстен, — однако ваша правота или неправота ничего не значит.
Он вскинул руку, жестом обрывая возражения.
— Я без тебя знаю, что его надо остановить. А чтобы начать действовать, нужны доказательства. Веские доказательства, а не… фантазии бывшего следователя.
— Уже бывшего?
— Ваш дядюшка разозлился. Полагаю, он думает, что действует вам во благо.
Полковник замолчал, давая время переварить новость.
Бывший. Странно.
Вчера Кейрен лишился семьи, пусть по собственному почину. Сегодня — работы. И что осталось? Почти ничего. Квартирка, женский халат с призраком чужого запаха, остывающий чай и коньячная горечь.
— Кстати, я всецело поддержал это решение. — Полковник погладил растрепанную книжицу. — Оно в некоторой степени развязывает вам руки.
— То есть?
— Одно дело, если в Шеффолк-холл сунется следователь, почитай полномочный представитель его величества… скандал. Слишком многие поддерживают Шеффолков, а отношения с людьми и без того напряженные. И его величество не может допустить, чтобы конфликт обострился. Но совсем другой… коленкор, когда к Шеффолку заявится молодой влюбленный идиот в попытке спасти даму сердца…
— Считаете меня идиотом?
— Все влюбленные — в большей или меньшей степени идиоты, вне зависимости от возраста. Что до вашей… девушки, — он выразительно хмыкнул, — то, полагаю, она способна рассказать много… интересного. Если, конечно, захочет говорить.
Полковник поднялся и сунул книгу в карман пиджака.
— Надеюсь, вы не против?
— Что вы, как можно! — Полы халата разъехались, и Кейрен поскреб острую коленку, которая, отойдя от холода, премерзко разнылась. — Читайте на здоровье!
— Благодарю. К слову, в книге есть презанятнейшая сцена, где герой взбирается по отвесной стене башни, чтобы переговорить с героиней… очень, по-моему, романтично. Не желаете повторить?
— Нет.
— Жаль. А придется.
ГЛАВА 25
Таннис захлебывалась.
Влажным сырым воздухом экипажа. Тяжелыми духами Ульне, которые окружали старуху почти зримым облаком. Вонью немытого тела Марты. Таннис пыталась сделать вдох, но спазмы сдавливали горло. И легкие вдруг сделались мертвы.
— Таннис… — Его голос доносился издалека.
Еще немного, и он исчезнет.
Все исчезнет.
Может, и к лучшему, но она упорно пытается дышать, цепляясь за руку.
Кейрен…
…остался в театре. Поверил ли… а если нет, то… пусть поверит, так будет лучше для всех… для него — точно. Он будет жить, и это замечательно.
Вот только воздух твердым стал. И Таннис трогает собственные холодные губы…
— Тетушка, пересядьте, пожалуйста, — приказывает Освальд. Он рядом, держит, не позволяя упасть, и сам же укладывает на длинное жесткое сиденье. — Потерпи, малявка, сейчас я…
Трещит ткань. И звук этот резкий вызывает приступ головной боли.
— Потерпи…
Острие стилета вспарывает и чехол, и толстую корсетную шнуровку.
— Вот так, малявка. Скоро уже домой приедем. — Он сидит рядом и голову Таннис положил себе на колени, гладит щеки, стирая слезы. — Не надо плакать.
— Я не… — Дышать получается, и Таннис дышит.
Медленно. По патентованной методике, преодолевая тошноту. Вот только преодолеть не выходит, и ее выворачивает на черные брюки Освальда.
— Все хорошо. — Он придерживает голову, не позволяя ей упасть. — Уже совсем немного осталось.
И вытирает рот платком.
…он не чудовище… разве что самую малость… он обещал, что не тронет Таннис…
— Тише, малявка, не ерзай. — Стянув пиджак, Освальд накрывает им колени. — Ты заболела…
— Нет.
— Да, малявка, заболела. Переволновалась. — Он говорит мягко, и хочется верить этому голосу.
И человеку тоже. Он ласков.
Притворная доброта.
— Вот и приехали. — Он открывает дверь, впуская ледяной ветер и снег. А Таннис ловит снежинки губами, повторяя про себя, что она снова способна дышать.
И встать сумеет.
Не позволяют.
— Держись крепче. — Освальд берет ее на руки и, заглянув в глаза, улыбается: — А ты выросла…
…выросла.
И выжила. Выбралась с того берега реки, но не удержалась на этом.
Он шел быстро, а по лестнице и вовсе бегом поднимался. Дверь в комнату Таннис пнул так, что дерево затрещало.
— Вот мы и дома…
…это ненастоящий дом. Его украли вместе с сумасшедшими старухами и родовым древом, потемневшими от времени портретами людей, чужой честью, гордостью и древним гербом, который пересекала трещина.
Но говорить нельзя, Освальд обидится.
Нынешним вечером он заботлив. И остатки ненавистного платья сдирает… Красное с черным кружевом. Вульгарное. Слишком открытое. Слишком роскошное с виду. Слишком… такое для шлюхи в самый раз.
— Скоро приедет доктор. — Освальд стянул и остроносые туфли, и шелковые чулки, которые пропитались испариной и намертво прилипли к ногам. Он возился с подвязками и пуговицами нижней рубахи, скомкав которую, вытирал мокрую кожу Таннис.
Одевал чистую.
Укладывал в постель. И подавал вазу при новом приступе. Рвало уже водой.
— Отравилась… чем-то… — Говорить было тяжело: мягкие тряпичные губы не слушались.
— Не спеши. — Освальд держал у губ стакан с водой. — Ты ж моя девочка…
И слезы подкатывали к глазам.
Нельзя плакать. Слезы — это слабость, а Таннис надо быть сильной, иначе она не выживет.
Доктор появился, а она пропустила его появление, просто вдруг Освальда сменил высокий, худой до измождения человек в черном наряде. Он снял котелок, и Таннис смотрела на голову человека, неестественно крупную, гладкую и блестящую, словно он смазал кожу маслом.
А может, и смазал.
Человек заглядывал в глаза, оттягивая веки холодными пальцами. Тер виски, мял руки и прижимал к груди слуховую трубку. Он считал пульс, отмеряя время по серебряному брегету, точь-в-точь как тот, который был у Кейрена…
…не думать.
Доктор задавал вопросы, а Таннис отвечала.
Пыталась.
И терпела, когда он, сунув все еще холодные руки под рубаху, ощупывал ее живот.
Ушел. И Таннис, кое-как перевернувшись на бок, подтянула колени к груди, обняла себя. Что дальше? Она не знала, но закрыла глаза и лежала. Долго, наверное, лежала…
— Ты не спишь. — Освальд присел на край кровати.
— Не сплю.
— Тебе лучше?
— Лучше.
— Поговорим?
Он провел ладонью по волосам и, мягко взяв за плечи, развернул Таннис.
— Ты ведь знала…
— Догадывалась.
Таннис хотела сесть, но голова все еще кружилась.
