Семейный портрет с колдуном (СИ) - Лакомка Ната (читаем книги .TXT) 📗
- Только не бойтесь за её величество, - сказал Вирджиль ядовито. – Этой старухе не убудет. Она заплатила бы и десять тысяч, чтобы замять дело.
- Вы говорите так, будто ненавидите её…
- Ненавижу? Совсем не ненавижу. Она и ей подобные меня раздражают, бесят, - он приблизился ко мне вплотную, почти касаясь губами моих губ, и это волновало и пугало.
- Милорд, посол вас тоже бесил, - сказала я, отступая на шаг, на всякий случай. – Не слишком ли много людей вызывают в вас… недобрые чувства?
– Это другое, - он надвинулся на меня, и я снова попятилась. – Эти бесят своей тупостью, ограниченностью, тупыми, ничтожными целями – набить брюхо, кошелёк, отыметь смазливую бесхитростную вилланку, купив за медяк её невинность. И ещё бесит их самоуверенность – они считают, что так должны жить все, что это нормально. Это нормально для животных, но не для людей. И это сводит меня с ума, а вы… а вы удивительно спокойны!..
- А у вас, по-видимому, другие ценности? – сказала я, уязвленная его словами, потому что они прозвучали, как упрек, а упрекать меня было не в чем. – Вспоминаю, как вы обошлись с бедной леди Хлоей!
- Она показалась вам похожей на невинную вилланку? Да бросьте, Эмили, - он саркастически рассмеялся. - Там от невинности – только совпадение первой буквы![1]
«А у вас нет и такого совпадения!», - хотелось мне выкрикнуть ему в лицо, но я сдержалась, стараясь не терять самообладания.
- Хорошо, ей вы отказали в человечности, - сказала я, глядя колдуну в глаза, - но к кому вы приравниваете себя – к людям или к животным?
- А вы не поняли, что я – самое страшное животное в этом мире?
Сейчас в это вполне можно было поверить. Я подавила желание броситься в спальню и запереться изнутри, и сказала тихо, но четко:
- Не знаю, что насчет животного, но то, что вы - самый отъявленный лжец в этом мире, я уже поняла.
На колдуна это подействовало, как удар по голове. Он сразу поубавил гнева и ярости, и отступил, закусив губу. Он окинул меня взглядом – задумчивым, настороженным, словно определял – известно мне что-то или я блефую.
- Вы ведь не станете отрицать, что солгали мне, милорд, - я почти осязаемо ощутила ледяную стену, выросшую между ними. И мне стало страшно от этого. Ещё страшнее, чем когда посол Салезии потребовал меня в уплату за перемирие, но я уже не могла остановиться: - Солгали и продолжаете лгать.
- Эмили… - начал он, взъерошив волосы, но я не дослушала.
- Подумайте, милорд: вы ничего не хотите мне рассказать?
Несколько секунд я наблюдала, как он мучается – видела, как борется в нем желание заговорить и промолчать. Что же победит? Что же?..
- Мне нечего вам сказать, - произнес он, вложив последний кирпичик в ледяную стену между нами.
- Прекрасно. Тогда – спокойной ночи, - сказала я и зашла в спальню.
- Эмили, - колдун вошел в комнату следом за мной, но я повернулась к нему спиной и встала перед зеркалом, вынимая шпильки из волос.
- Спокойной ночи, - повторила я, но он не ушел.
Он шагнул ко мне и положил руки мне на плечи. Наши взгляды встретились, и я подумала:
«Совсем как на неудавшемся семейном портрете… Если ещё прижаться щекой…».
Невольно я приняла такую же позу, как во время сеанса у мастера Леонсио – сложила руки и чуть наклонила голову к плечу.
- Не сердитесь на меня, - прошептал Вирджиль Майсгрейв и поцеловал меня в щеку долгим поцелуем.
Я закрыла глаза, растворяясь в этой близости, в этом поцелуе. Точно так же глупые незабудки тянулись к солнцу, не зная, что им никогда не быть вместе. И блистательное солнце безжалостно и мимоходом сожжет их, превратит в сухие былинки, которые потом рассыпятся в прах.
– Вот теперь – спокойной ночи, - сказал колдун и вышел из спальной комнаты, а я осталась одна.
Будто меня подхватил ураганный вихрь, покружил, донес до постели и бросил, улетев в дальние дали.
Наверное, можно было позвать Летицию, чтобы вскипятила воды и положила в постель грелку, но я решила не беспокоить служанку. Вполне смогу раздеться сама. Сняв синее платье, я повесила его в шкаф и долго смотрелась в зеркало. Вирджиль сказал, что в нем не покажется королева. Получается, королева общалась с сэром Томасом? Эта мысль мне совсем не понравилась, и я решила поскорее лечь спать, чтобы ни о чем не думать.
Спала я беспокойно, постоянно просыпаясь, и видела во сне мавра, блестевшего белыми зубами, и колдуна, зло блестевшего глазами. Были ещё другие сны – неясные, тревожные, где постоянно лилась кровь.
Проснувшись, я увидела полную луну, глядевшую в окно моей комнаты. Туман закрывал её прозрачной вуалью, превращая в белое размытое пятно.
Сев в постели, я прислушалась: в замке было тихо, как в склепе. Часы в холле пробили три раза – самое колдовское время. Лучше всего было бы свернуться клубочком под одеялом и спать дальше, загадав сон поприятнее, но я не хотела спать – и тело, и душа отдохнули, я была полна сил и… странных желаний.
Увидеть Вирджиля Майсгрейва – вот что казалось важным.
Зачем? Для чего?..
Не знаю. Но я должна была его увидеть. Я хотела его увидеть.
Накинув халат поверх ночной рубашки, надев туфли, я вышла в коридор, не взяв ни свечи, ни светильника. Спальню графа я нашла безошибочно, как притянутая серебряной нитью. Дверь была прикрыта неплотно, и в щелку лился золотистый свет. Я толкнула дверь и вошла.
Колдун полулежал в кресле, свесив голову и закрыв глаза. Правая рука свисала почти до пола – белая, будто выточенная из мрамора, рубашка на груди полурасстегнута и заляпана бурыми заскорузлыми пятнами.
Кровь?!. Ведь я знала! Чувствовала!
- Милорд? Вирджиль? – дрожащим голосом позвала я, бросаясь к колдуну, но обнаружила, что он всего лишь спит.
Грудь мерно вздымалась и опускалась, от него нестерпимо пахло вином, рядом с креслом на полу стоял пустой бокал, а на столе – такой же пустой графин.
Пьян. И облился вином. Я выпрямилась, с досадой перебросив распущенные волосы на спину. Напился, а я переволновалась. Как глупо.
С презрением посмотрев на пьяного колдуна, я хотела уйти, но тут заметила кое-что, чего не замечала раньше. Цепочка. Крепкая латунная цепочка. А на ней – подвеска в виде трех ключиков на связке. И ключики были тоже из латуни.
[1] Граф имеет в виду английское написание слова «невинность» - chastity, в то время как имя Хлоя пишется «Сhloe».
25. Ключики откроют тайну
Это открытие потрясло меня ещё сильнее, чем портрет, на котором была изображена женщина с моим лицом. Браслет был при мне, и я сравнила цвет металла, поднеся руку к подвеске на цепочке колдуна. Цвет металла и на браслете и на подвеске совпадал. Может ли быть такое, что это – две части одного украшения?
Стараясь не потревожить спящего колдуна, я взяла один из крохотных ключиков и приложила его к замочку на браслете. Ключик подошел идеально – замочная скважина была выточена точно под него. В замочке вдруг что-то негромко щелкнуло, дужка отскочила, и замочек свалился с браслета, затерявшись в ворсе ковра. Я наклонилась, чтобы поднять его, но тут произошло что-то странное – в глазах у меня потемнело, голова закружилась, и я рухнула на колени, сжимая ладонями виски, потому что мне показалось, что сейчас мозг взорвется. Сотни, тысячи картин пронеслись в моем сознании – будто я переживала жизнь с ускорением.
Сначала эти картины были отрывистыми – они неожиданно начинались и так же неожиданно обрывались в темноту…
Вот я вижу даму с портрета – Неистовую Джейн, но в моих мыслях она была мамой, а рядом сидел отец – смеющийся, черноволосый, молодой. Мама держала меня за руку, помогая направить указательный палец на незажженную свечу и подсказывает: «Просто представь, что сейчас вспыхнет огонек…». Свеча стоит шагов за десять от нас, и я раз за разом напрягаю руку и морщу лоб, представляя огонь, но ничего не получается… «Старайся, старайся!», - подбадривает меня мама. И я стараюсь, изо всех сил! Свеча вспыхивает синим огнем, а вслед за ней вспыхивает и занавеска на окне. Я плачу, мне страшно, но отец со смехом затаптывает пламя, а мама подхватывает меня на руки и кружит по комнате. «Не надо плакать, - говорит она весело, и я виду, какая она молодая и красивая, и какие у нее пушистые ресницы, и какие блестящие, ясные глаза, - да, магия такая - страшная, опасная, как стихия. Это все равно, что приручить бурю. Опасно, но так увлекательно»…
